Я буду жить до старости, до славы...

Семенов, 1933 год, лето

Ляля

Получили твое письмо, адресованное папе. Папа счел нужным (и надеемся, оказался правым) познакомить с его содержанием нас. Печальное письмо, Ляля. Жалко Майю [359] . И очень нехорошо ты написала, что, дескать, пускай Борис теперь не беспокоится, что его деньги пойдут на другого ребенка. Если тебе не стыдно за эту больше чем пощечину, то, как говорится, бог с тобой… Это на тебя похоже. Но об этом потом. Сейчас мы вместе с тобой… о Майке. Милая, хорошая была девочка.

359

Дочь О. Берггольц и Н. Молчанова — Майя — родилась 27 сентября 1932 года, умерла 25 июня 1933 года от инфекционного заболевания.

Теперь о том, чем продиктовано все письмо к папе. Да, я знаю, что больше чем нехорошо относился… не к тебе, а к Иринке [360] (это самое страшное). Ляля — я уехал в полусознании (не потому, что я был пьян, — не ухмыляйся), а потому что я задохнулся от работы. Ты думаешь, те тыщи, о которых ты пишешь, мне даются за карие глаза? Ну ладно. Я старею, становлюсь немножечко умнее, но свою безалаберность все-таки никуда деть не могу. Поэтому, когда я тебе говорил о том, чтобы ты подала в суд, — я был прав. Потому что эта официальность привела к тому, что с меня по исполнительному листу регулярно [361] вычитали энную сумму, необходимую для лучшего жития Ирины. И мне бы было легче и лучше. Но опять-таки это все потом. Жалко, что мы с тобой теперь не можем договориться с глазу на глаз. А письмами меняемся редко. Но сейчас я тебя прошу, как и раньше, взять инициативу в свои ручки. Помнишь — ты сама развелась со мной. А ведь я до сих нор не удосужился исправить свой документ. Так до сих пор ты и числишься моей женой. Безалаберность, Ляля, — безалаберность.

360

Дочь О. Берггольц и Б. Корнилова — Ирина.

361

Курсивом выделены слова, подчеркнутые в тексте письма. — прим. верст.

Но заговаривать зубы я тебе не намерен. Практически — следующее. Я уехал сюда в надежде, что в Москве я получу деньги. Не получил. Приехал сюда — мрачный и безденежный. Поэтому прошу тебя по-товарищески — сходи к Еселеву [362] и от моего имени скажи ему, чтобы он перевел мне деньги телеграфом, он знает сколько, я ему писал. Сразу же я посылаю тебе любую половину. А по приезде моем в Ленинград я надеюсь, что мы поговорим и очень поговорим и договоримся. Пора уже, Ляля. Стареем.

362

Еселев Николай Хрисанфович (1907—?) — критик, автор книг о А. Твардовском, Г. Маркове, В. Шишкове и др.

У нас очень плохие с тобой отношения. Их надо переменить. Ведь ты же партийка и понятия о семье у тебя самые умные. А ведь я, как ни верти, все же у тебя в семье (как и кавказский красавец твой, что проживает во Владикавказе [363] ). Ну ладно…

В это письмо я вложу записку Еселеву. Надеюсь, что ты устроишь мне деньги. Ругайся и еще раз ругайся. Хотя, по-моему, и ругаться не придется.

В Семенове очень плохо. Пуд хлеба стоит 150 р. Пуд — это 40 фунтов — около 15 кило. Люся [364] подсказывает, что 16 кило.

363

Летом — осенью 1930 года О. Берггольц проходила учебную практику во Владикавказе в газете «Власть труда». Там она познакомилась с деятелем ингушского комсомола Али Алмазовым (Асланбек Абдулаевич Алмазов) (1906–1965). В конце 1930-х годов Алмазов был репрессирован. В 1937–1938 годах Берггольц посвятила ему цикл «Али Алмазову», состоящий из двух стихотворений: «Письмо» и «Песня».

364

Людмила Григорьевна Борнштейн, вторая жена Б. Корнилова. О ней см. «Я — последний из вашего рода…» (наст. изд.).

Отец уехал в дом отдыха. У мамы гостят племянницы — Шуркина [365] дочка — изумительная девочка.

Ну пока. Я здесь буду до 8 июля — так что ты сразу же по получении сей эпистолии сходи в ГИХЛ [366] . И я клянусь, что, придя получить деньги на почту, отойду к другому окошечку для перевода тебе.

Привет Марье Тимофеевне [367] . Большой привет Коле [368] . Как он?

365

Речь идет о Галине, дочери А. П. Козловой, сестры Б. Корнилова.

366

Государственное издательство художественной литературы.

367

Мария Тимофеевна Берггольц — мать О. Ф. Берггольц.

368

Николай Степанович Молчанов, второй муж О. Ф. Берггольц.

Не думай, что это письмо — так просто. Это честное письмо.

Я вообще письма редко пишу.

Борис Корнилов

P. S. Конечно, целуй Ирочку. Поправляется?

Стыдно мне, Ляля.

* * *

Подлинник хранится: РНБ, фонд 1397, Банк Н. Б., ед. хр. 23.

Написано на прозрачной (калька), линованной красными линейками бумаге, красными чернилами.

Публикация Наталии Соколовской

Часть третья. «Я — ПОСЛЕДНИЙ ИЗ ВАШЕГО РОДА…» Материалы из личного архива Ирины Басовой

Ирина Басова. «Я — последний из вашего рода…»

[369]

К переписке Л. Г. Басовой с Т. М. Корниловой

В мае 2011 года работа над этой публикацией и над фильмом о Борисе Корнилове [370] привела меня в Ленинград, город, в котором я родилась. Я приехала свидетельствовать и не тешила себя надеждой, что смогу выйти за пределы того, что уже знаю о судьбе своих близких, да и о своей собственной. И однако этот приезд подарил мне не одну горькую встречу с новыми для меня реалиями прошлого.

369

Ирина Басова, урожд. Корнилова

Родилась в Ленинграде 21 августа 1937 года. Среднюю школу окончила в Крыму. По образованию — биолог. Многие годы работала редактором научно-популярного кино на киностудии «Беларусьфильм». В 1980 году вместе с мужем, художником Борисом Заборовым, и детьми эмигрировала во Францию. С тех пор живет в Париже. С 1982 по 1992 год работала редактором и состояла членом редколлегии газеты «Русская мысль» (Париж). Ее стихи в разные годы были напечатаны в журналах «Нева», «Неман», «Грани», в альманахе «День поэзии». Автор двух поэтических сборников, вышедших в Санкт-Петербурге («Вечерние стихи», изд. Алитея, 2003; «Избранная лирика», изд. Вита Нова, 2010), а также двуязычного русско-итальянского сборника, изданного в 2007 году в Вероне в графическом ателье Анны Зилиотто (Anna Ziliotto, Verona, Italia). Как журналист и эссеист публикуется во французской и русской периодической печати.

370

Корнилов Борис Петрович. См. Послесловие.

Первая встреча произошла ранним майским утром на Левашовской пустоши [371] . Был ясный день, но от солнечного диска веяло холодом, как от поминального венка из жестяных цветов. Неожиданно пришли строчки из моего давнего стихотворения: «Там даже в ясный день / В безветрии гудит сосна / И бродит смерти тень. / Все время ловишь на себе / Неясный чей-то взгляд. / Кругом посмотришь — сосны, ель / Да пни во мху торчат…» И были слезы, выступившие на глазах.

Вторая встреча состоялась в квартире номер 123, в Писательском доме на канале Грибоедова, из которой в ночь на 20 марта 1937 года моего отца увели в Большой дом; и куда несколько месяцев спустя меня принесли из роддома. Здесь было уютней, чем на кладбище, здесь все-таки царил дух жилья, жизни, и изразцовая печь казалась теплой, и я все время дотрагивалась до нее ладонью, желая согреться. И хорошо, что квартира была пуста и полуразрушена, без следов чужого присутствия, без чужих кастрюль и занавесок. В ней царил дух мамы; и мне было легко представить себе ее, красивую и молодую, хлопочущую на кухне, и видеть из окна, как отец с папироской идет по улице Перовской и несет домой халву [372] .

371

Левашовская пустошь — мемориальное кладбище под Ленинградом, одно из тайных мест захоронения жертв сталинских репрессий 1937–1954 годов. Считается, что здесь покоится прах Бориса Корнилова. В его память установлена мемориальная табличка. — Здесь и далее прим. Ирины Басовой (кроме оговоренных случаев).

372

«По улице Перовской иду я с папироской». Из стихотворения Бориса Корнилова «Память».

И наконец, уже перед самым отъездом, сидя в номере гостиницы, читала я безжалостные строки Списка осужденных Военной коллегией Верховного Суда Союза ССР по делам УНКВД ЛО в феврале 1938 года (список датирован 25 марта 1938 года) [373] , где нашла не только имя Корнилова Бориса Петровича, которого в марте 1938 года уже не было в живых, но и имя его жены, моей мамы — Борнштейн Ципы Григорьевны [374] (так в паспорте), чей «арест оформляется», и даже упоминание обо мне самой — «подписка о невыезде (грудн. реб.) [375] ».

373

Ленинградский мартиролог. 1937–1938. СПб., 2008. Том 8 (ил. № 158).

374

Борнштейн Людмила Григорьевна. См. Послесловие.

375

Я родилась в Ленинграде 21 августа 1937 года.

Зная по многочисленным свидетельствам, что ожидало семьи приговоренных, можно предполагать, какая нам была уготована судьба. Но именно предполагать. Теперь же об этом я читала черным по белому; и могла только радоваться, что мама догадывалась, но не знала о том, что ожидает ее и ее новорожденную дочь.

И, однако, мы выжили. Я не знаю деталей нашего спасения — многие годы от меня, дочери врага народа, во имя моего же блага скрывали все, что только можно было скрыть.

Но вот отрывок из маминого письма к своей свекрови, Таисии Михайловне Корниловой [376] :

376

Корнилова Таисия Михайловна. Мать Бориса Корнилова. См. Послесловие.

«Когда с Борей случилась беда, я была лишь на 3-м месяце <беременности>. Ну, пережили мы тогда все очень много. Я пережила еще и то, как вчерашние наши друзья боязливо оглядывались перед тем, как поздороваться со мной. Словом, было все ужасно. А когда кончилось следствие, то передо мной встала угроза с грудной девочкой ехать в ссылку. И некому было ни похлопотать за меня, ни вступиться. Т. ч. единственный благородный человек, который взялся за хлопоты сохранения жизни мне и ребенку, был мальчишка-студент, который впоследствии и стал моим мужем [377] . И Иринка, вместо сиротской доли, стала во всех отношениях счастливой девочкой, которую нежно любили. И вот эти их отношения я ни за что не захочу разрушить. Мне Ирушкино счастье слишком дорого, чтобы даже ради истины я смогла бы разрушить его, лишить ее второй раз отца».

377

Басов Яков Александрович. В те годы — студент Академии художеств. См. Послесловие.