Я должен стать Главным Героем или… 2

— Да нет, Мишаня не такой, зачем ему сваливать к пшекам? Там что, лучше ему будет? — махнул я рукой, но Воронцов только иронично покачал головой.

Блять, а ведь Валерка прав. Мишане реально будет лучше у шипяще-свистящих соседей. Первое — там ему светит титул, пусть и через брак с какой-нибудь третьей дочерью мелкого шляхтича, которая пошла по спортивной карьере. А тут что? Он второй в звене со скандальным простолюдином, служит под командованием не менее скандального княжича Долгорукова, на которого многие в Империи зуб точат. А если мы провалимся? Я-то ладно, выплыву, мне Б. Г.-кун заскучать не даст. А что будет с Мишаней и что ему светит?

А Стасян Понятовский уже показал, как умеет быстро решать вопросики. Тут солнце встать не успеет, а князь уже получит срочную депешу через посольство, в котором сыночка изложит по полочкам, что и как нужно подготовить для сманивания перспективных кадров.

То, что я увидел в ночь прорыва четко говорило, что польские машины были большим и пиздец какими тяжелыми в управлении. Сам Стасян, как и почти любой пшек, был парнишей немаленьким, но даже больший здоровяк потерялся бы на фоне Мишани. А ведь не просто так он спросил у Иванова про «Оплот». Эта машина была хоть и ниже в высоту, но минимум такой же массы, как и польские мехи. И пересесть с «Оплота» на тяжелые машины Речи Посполитой для Иванова не составит никакого труда.

— Блять… — протянул я. — Надо соседа спасать.

— Просто поговори с Долгоруковым завтра, — остановил меня Воронцов. — А сегодня не мешай. Станислав может и обидеться, если ты станешь так нагло вставлять ему палки в колеса. А мы в это время можем плотно накидаться. За этот раз, и за прошлый. А утром нас Лилия откачает, целительная магия отлично снимает похмелье.

— А если опять бахнет прорыв? — спросил я. — Мы с тобой везучие. Тем более, с нами княжич…

— Не бахнет, — серьезно ответил Валера. — А если бахнет, самооборона будет здесь через пять минут. Я папе позвонил, предупредил, где мы будем. А касательно Понятовского… Поверь мне, он нарежется первым, так что все будем в одной кондиции.

План Валеры мне понравился. Напряжение последних дней было такое, что настроение реально было — нажраться в сопли и ползать под столом. Последней каплей стал сегодняшний разговор с Анькой. И даже перспектива того, что я могу проснуться в одной постели с Лилит как-то не пугала. Ведь в последнее время демонесса вела себя крайне прилично, что я сначала принял за обиду. Но нет, казалось, адская беженка просто поняла, что стоит сбавить обороты, так что никакого беспокойства о последствиях на следующий день у меня не было.

Глава 20

Проснулся я от чувства, что кто-то вбил мне в голову гвоздь, загнул с обратной стороны, а потом заставил облизать Стивена. Настолько мерзкий вкус был на кончике языка.

Попытался пошевелиться и понял, что, походу, меня парализовало. Глаза открыть я тоже не мог — веки просто не поднимались, а все вокруг казалось слишком мягким и горячим.

Я что, откинулся и попал в липкий ад, из которого нет выхода?

Кое-как вернув чувствительность затекшей спине и рукам, я смог червячком отползти от мягкого и теплого и, после чудовищного удара светом по моим глазам, увидел два огромных упругих холма ара-ара версии Лилит, в которых я и уснул, закопавшись лицом. Платье, которое на малой версии демонессы разлеталось легкой вуалью, сейчас плотно обтягивало неприлично аппетитную фигуру дочери Сатаны, а сама Лилит хмурилась во сне, крепко обнимая меня за шею.

От неожиданности я дернулся, боль еще раз пронзила голову, а демонесса только мило сморщилась и с силой притянула к себе, рискуя задушить несчастного сына еврейского народа в самых сексуальных в мире объятьях.

Борясь с внутренней паникой и головной болью, я кое-как отстранился от Лилит и увидел, что адская беженка была точно так же не в форме, как и я сам. Растрепанные волосы, чуть размазавшаяся тушь, которой девушка вчера подвела глаза, и зеленоватый оттенок лица говорили о том, что вчера все пошло далеко не по плану.

Господь, если ты существуешь, если я не нахожусь в больной фантазии ехидного Б. Г.-куна, а этот мир реален, сделай так, чтобы мы с Лилит не натворили этой ночью дел по пьяни. Обещаю, я никогда не буду больше ругаться матом или брать в магазине товары с конца полки в поисках свежачка, я… А не, штаны на месте, отставить ненужные клятвы.

Если на мне остались штаны, значит Лилит до меня не добралась и все ограничилось славянским захватом сиськами.

Кое-как расцепив мертвую хватку огромной мечты отаку, я скатился на пол, едва не сев жопой на мирно спящего Стивена. Судя по тому, как шарахнулся в сторону опоссум, для него эта ночка тоже была не из простых. Вместо попытки отгрызть мне жопу за такое неуважение, Стивен с шипением отпрыгнул, выгнулся дугой и даже попытался прикинуться мертвым — настолько ему не хотелось взаимодействовать со своим хозяином.

— Сам иди в жопу, — пробормотал я, едва шевеля распухшими губами.

Борясь с невероятной по силе светобоязнью, я осмотрел свою комнату. На третьей койке, где обычно ночевала Лилит, лежал кокон из нескольких одеял. Видимо, это был Валера. Мишаня спал как обычно, отвернувшись к стенке и упершись лбом в стену. Чуть прислушавшись, я убедился, что оба тела все еще дышат, так что направился в ванную, умыть лицо и шею холодной водицей.

По ощущениям, я все еще был пьян, но не настолько, чтобы не соображать, что происходит. Последнее, что четко запечатлелось в моей памяти — княжич Понятовский заказывает очередной штоф беленькой, после чего мы по кругу разливаем всем — в том числе Лилит и даже Мишане, который не смог отказать настойчивому поляку.

Пиздец! Понятовский заставил бухать Иванова! Прав был Валера, что полякам верить нельзя! Я не был уверен, что даже моя сила убеждения, которую мне подогнал Б. Г.-кун, заставит черного гиганта опрокинуть в себя даже сотку, а в моих воспоминаниях они с Понятовским едва ли не на брудершафт пили… Повторюсь, это пиздец! Оттянулись в клубе перед началом спартакиады, проверяй…

В ванной не было ничего подозрительного. Огромный розовый полотенчик сушился на змеевике, толчок вроде не заблеван и стоит чистый и нарядный, душевая кабинка приотрыта и из нее торчит чья-то нога в дорогом ботинке… Унитаз, кстати, внезапно чист, если этой ночью кто-то и блевал, то уж точно за пределами общежития.

Я склонился над раковиной, пару раз плеснул холодной водой в лицо, обтер шею, выпрямился, посмотрел в зеркало и убедился — я все еще в говно бухой.

А потом я вспомнил про торчащую ногу.

На дне душевой кабинки лежал княжич Понятовский и, судя по струйке слюны, которую пускал поляк, он был еще больше не в форме, нежели я.

Я аккуратно присел рядом с бесчувственным поляком, потряс его за плечо. Потом потряс еще разок — ноль реакции. Потом я осмелился и легонько побил поляка по щекам. Безрезультатно. Смочил холодной водой вафельное полотенце и положил поляку на лицо, отчего он стал похож на труп, который прикрыли до приезда криминалистов.

Снял полотенце, опять постучал ладонями по щекам западного гостя. Щечки Понятовского раскраснелись, но в сознание княжич приходить отказывался. Только хрюкнул разок, как Стивен, пару раз чмокнул губами, после чего опять превратился в бессознательный мешок с костями.

— Да блять… — протянул я, после чего мой взгляд наконец-то упал на наручные часы.

Я не любил часы, мне они жить мешали, но мобильников тут не было, так что приходилось носить. Сначала я гонял с дешевенькой местной копией «электроники», но поступив на службу к Долгорукову обзавелся котлами чуть поприличнее. Плебейскими, конечно же, но это уже были механические часы.