Я дрался с асами люфтваффе. На смену павшим. 1943—1945.

— Какие в вашем полку были потери от огня стрелков бомбардировщиков?

— Почти не было. Мы особо с бомбардировщиками не сцеплялись. У нас же основная задача — непосред­ственное сопровождение «илов». А если уж приходи­лось «бомберы» атаковать, то мы под огонь стрелков не лезли. Вначале метров с 300—400 обстреляешь стрел­ка из пулемета, он запрячется и носа не высовывает. Ну, убил ты его или он спрятался, уже точно и не ска­жешь. Главное, что он больше огня не вел.

Тогда уже вплотную подходишь и бьешь из пушки. Я невысокого мнения о мастерстве немецких стрелков, да и пулеметы у них были не особо сильные. Слабые были пулеметы.

— Немцы ночью бомбили? Если бомбили, то точноилинет?

— Иногда бомбили, уже под конец войны. Когда мы стояли на аэродроме Шпратау (это уже в Германии, хо­роший аэродром, с «бетонкой»), то немцы попытались нас бомбить. У нас уже ужин закончился, и мы готови­лись ехать ночевать в деревню, когда прилетели не­мецкие бомбардировщики для бомбежки нашего аэро­дрома. Зенитки открыли сильный огонь, и немцы в него лезть не стали, а сбросили бомбы в стороне. Самая близкая упала от аэродрома (от самолетной стоянки) метрах в 200, остальные еще дальше.

— Вы много летали в непосредственном сопро­вождении Ил-2. На ваш взгляд, это был эффектив­ный самолет?

— Эффективный. Свои задачи он выполнял превос­ходно. Скажу больше, из всех ударных самолетов Крас­ной Армии Ил-2, наверно, был самым важным. Знаешь, как на фронте говорили: «Ил, а отчего ты горбатый?» — «Оттого, что всю войну на себе вывез». И поверь, в этой шутке есть гигантская доля смысла. Это правда, «илы» действительно на себе «вывезли» войну. Если наступ­ление идет, то на направлении главного удара «илы» работают «конвейером» — каждые 15—20 минут налет группы штурмовиков. Каждая делала по 3—4 захода. Разносили все.

Я горжусь тем, что в бою «илы» прикрывал, что вое­вал рядом с ними.

— На ваш взгляд, реально ли истребителю-бом­бардировщику заменить штурмовик (на штурмов­ке) при условии сравнимости их ударной нагрузки? Ну, например, будь бы у вас такой «супер-Як» с двумя 23-мм пушками, десятком РС и 600 кг бом­бовой нагрузки. Могли бы вы штурмовать истреби­телем, т. е. делать все то, что и Ил-2, — штурмо­вать колонны, передний край обороны, ближние тылы, укрепрайоны, но на истребителе.

— Ох, сильно сомневаюсь. «Ил» истребителем не заменить. Истребитель зенитному огню ничего проти­вопоставить не может. Броня нужна обязательно.

— А нельзя противопоставить маневр и ско­рость?

— Если бы ты видел этот зенитный огонь, то и во­проса такого не задал бы. Слушай, «илы» штурмуют, мы намного выше их ходим, и то от зенитного огня, что по «илам» велся, и нам перепадало. Хотя и стреляли нем­цы не по нам, и летали мы быстро, и маневрировали. Понял, какая плотность зенитного огня была? А если бы мы на одну высоту с «илами» спустились — конец, там бы нас зенитки и посбивали.

Истребитель штурмовать может только там, где нет серьезного зенитного прикрытия.

— А если вначале атаковать зенитные батареи, выбомбить их, а потом уже уничтожать основную цель?

— Такое можно далеко не всегда, только при сла­бом зенитном прикрытии. Если система зенитного огня построена грамотно (а у немцев по-другому, кажется, и не бывало), например над укрепрайоном или районом скопления войск, когда батарей десятки и когда каждая батарея прикрывается огнем нескольких соседних, то истребителям над ними делать нечего. Зенитки собьют тебя раньше, чем ты их успеешь уничтожить.

— Как вы относились клетчикам-штурмовикам?

— Мы их уважали и ценили. Невероятной смелости ребята. Между собой мы их называли «смертниками». «Илы» летали по немецким головам, ниже нижнего. Зе­нитный огонь по «илам» был такой, что иначе как «пек­лом» его и не назовешь. Броня спасала далеко не всег­да. У летчика-штурмовика вероятность погибнуть всег­да в несколько раз выше, чем у летчика-истребителя (мы это прекрасно знали), поэтому и «смертники».

—Для прикрытия отставших, подбитых над целью штурмовиков истребители прикрытия выделяли?

— Если обстановка и наша численность позволяли, тогда выделяли. Обычно пару. Если — нет, то... нет.

— Ил-2 действительно очень живучий самолет?

— Действительно, иногда прилетал не самолет, а решето. 20-мм снаряды от иловской брони рикошети­ровали — это внушало уважение. «Летающий танк» — лучше и не скажешь.

— Аэродромные службы работали нормально? На ваш взгляд, в достаточном ли количестве они были обеспечены соответствующей инженерной техникой?

— БАО — нормально. Поля готовили в срок и каче­ственно, особенно под конец войны.

Насчет техники ничего не скажу, не знаю. Не мое это было дело. Мое дело прилететь — сесть — улететь.

— Вот такой вопрос: как вас кормили? В учили­ще, взапе, на фронте?

— Кормили хорошо. В училище чуть похуже, в запе хо­рошо, на фронте — очень хорошо. Полная летная норма.

— Вопрос «бытовой»: сколько водки или спирту мог выпить самый «тренированный» летчик?

— Чистый спирт не давали, давали или разведен­ный 40%-ный, или водку. 100 граммов за боевой вылет. Четыре вылета сделал — вечером дают тебе 400 грам­мов. Хоть залейся.

Выпить летчик мог много. Были и такие, кто много выпивал. Только такие долго не жили. Вечером вы­пил — утром ты «негожий», а надо лететь. Полетел — сбили. Не мог человек в таком состоянии взять от сво­его самолета все, что тот мог дать.

Потом командир полка своей волей «полную» выда­чу прекратил. Сколько бы ты вылетов ни сделал, вече­ром не больше 150 граммов.

— На праздники и на переформировании пили больше или меньше?

— На праздники тоже не очень, особенно если ты в дежурном звене. Те же 150 граммов.

В тылу, конечно, пили побольше, но тут тоже все за­висело от человека. В нашем полку летчики, в большин­стве своем, пили умеренно. Я же говорю: те, кто к это­му делу пристрастился и начинал пить помногу и часто (пьяницы, одним словом), долго не жили. Сбивали их. Мой «предел» был 150 граммов. Я пить не любил.