Я - Джек Потрошитель?

Женя захлопнул дверцу — в салоне стало темно, как в контейнере. Машина мягко выехала со двора. Я ни черта не видел и не имел ни малейшего представления, куда мы едем. Смыслов сидел и тупо смотрел себе под ноги. Динара вполголоса говорила что-то Жене, он учтиво кивал ей. Никому до меня не было ни малейшего дела. Я тоже замкнулся в себе и принялся мысленно прикидывать начало очерка. Получалось неплохо, но несколько витиевато.

Машина долго кружила по городу. Наконец замедлила движение, и Хвостов с Аликом стали внимательно вглядываться в номера домов.

— Кажется, прибыли! — донесся голос Хвостова. — Вон люди стоят. И как только узнают обо всем?

Машина замерла. В обратном порядке мы сошли на дорогу. Я обогнул микроавтобус — и остолбенел… Наша машина стояла напротив подъезда Тани. Я огляделся — сомнений быть не могло: это тот дом и тот подъезд, который я покинул несколько часов назад. Мышцы внизу живота неприятно напряглись. На негнущихся ногах я последовал за опергруппой. — "Поднимемся выше!" — успокаивал я себя. Но нет, на втором этаже, у приоткрытой двери Тани стоял крепыш милиционер с плоским скуластым лицом.

— Участковый инспектор старший лейтенант Адаев, — приложил он руку к козырьку фуражки.

Пожимая протянутую ладонь, Хвостов коротко спросил:

— Ничего не трогали?

— Нет, конечно. Как только я узнал о случившемся, сразу вызвал вас и остался у квартиры. Внутрь никого не впускал.

— Все правильно, — одобрил майор и, распахивая дверь, скомандовал: — Двоих понятых за мной!

"Может быть, обокрали?" — Цеплялся я за соломинку.

В квартире стоял тяжелый тошнотворный запах. Вместе с понятыми, невесть откуда взявшимися мужчиной и женщиной, мы вошли в комнату Тани. Все здесь оставалось на своих местах: недопитая бутылка коньяку; несколько подвявших долек лимона и ветчины; рюмки; скомканный халатик все так же свисает с магнитофона. Даже Таня лежала в кровати в обрамлении золота волос. Но так могла лежать только мертвая. Голова неестественно запрокинута назад; на тонкой шее зияла глубокая поперечная рана. Только сейчас до меня дошло, что тот запах, который наполнял квартиру, был запахом смерти. Боже мой, я никогда не видел столько крови! Она насквозь пропитала матрас, расползлась по полу черной густой лужей. В ней валялись мои ключи.

— Закройте ее чем-нибудь, — голос Хвостова прозвучал в тишине голосом ворона.

Я почувствовал, что теряю опору под ногами. Стены, спины качнулись, поплыли перед глазами, и я рухнул на пол.

Как сквозь вату до моего сознания доходил крикливый голос Ахмедовой:

— Борис, ты с ума сошел! Неужели ты не предупредил, что здесь труп?

— Извини, Динара, забыл, — оправдывался Хвостов, очевидно, чем-то занятый. — На мне столько дел висит, замотался. Признаться, парень показался мне крепким. Думал, журналисты — народ ко всему привычный, хотел, чтобы выезд на место преступления оказался для него неожиданностью.

— Так оно и случилось.

— Откуда ж я знал, что он окажется слабаком?

— Причем тут слабак? — удивилась Динара. — Это для нас привычная работа, а для постороннего человека все здесь кажется диким.

— Зачем ты его сюда вообще притащил? — вклинился в разговор скрипучий голос. До этого я не слышал голоса Смыслова, но догадался, что это был он. — Без журналистов работы хватает. Возись теперь с ним! — брюзжал эксперт.

Тяжелые веки никак не хотели подниматься. В голове грохотал молот, но голоса слышались все отчетливее. Ко мне кто-то приблизился. Резкий запах нашатырного спирта отбросил мою голову назад, из ушей выскочила вата, я разлепил глаза.

Лежал я на диване в гостиной. Узел галстука распущен, воротник рубашки расстегнут. Ахмедова склонилась надо мной; в ее руке была ватка; она сочувственно смотрела на меня.

— Ну, как, тебе лучше? — спросила Динара и еще раз провела ваткой под моим носом.

Слова застряли в горле, я мог лишь кивнуть.

Хвостов доставал из "дипломата" бумаги, раскладывал их на длинном полированном столе.

— Оклемался? — направил он на меня зеленые очки.

Я кивнул.

— Перепугал ты нас, брат! — прохрустел Хвостов, снова углубляясь в "дипломат".

Я сел на диване; из груди вырывались хрипы. Щелкнул затвор фотоаппарата — комнату осветила вспышка. Ослепленный ее светом, широко раскрытыми глазами я посмотрел на Смыслова. Тот с фотоаппаратом на шее подошел к ручке двери и кисточкой стал наносить на нее порошок.

— И здесь те же пальчики, — констатировал эксперт.

"А ведь отпечатки — моих пальцев…" — подумал я, инстинктивно сжимая руки.

Хвостов по-хозяйски распорядился:

— Динара, оставь журналиста в покое, он уже в форме, и займись делом.

Ахмедова подмигнула мне и скрылась в комнате Тани.

Вошел участковый.

— Вызывали?

— Кто обнаружил труп? — Хвостов отложил "дипломат" и сел за стол.

— Соседка напротив.

— Тащи ее сюда.

Участковый инспектор повернулся на кривых ногах и молча удалился. Слово "труп" больно ударило по ушам. Я осознал, что Таня, которую я несколько часов назад сжимал в своих объятиях, это уже не Таня, а то, что называют безобразным словом "труп". Я вскочил, скинул куртку.

— Где здесь туалет?!

Смыслов все понял.

— Там, — сказал он с неприязнью, указывая в коридор. — Только ничего не лапай. Наследишь.

Я ринулся мимо понятых, которые чинно сидели на стульях у стены, пробежал прихожую, коридор, влетел в туалет. Противная дрожь, трясла все тело, было муторно… Меня долго выворачивало позавчерашними макаронами. Чувствуя себя пропущенным через мясорубку, я оторвался от унитаза, нажал на рычаг сливного бачка. Зашел в ванную комнату и умылся. Потом посидел на краешке ванны. Мысли тяжелые, ворочаются, словно камни. Как сомнамбула, я встал, прошел на лоджию. Осторожно, ребром ладони, приподнял шпингалет, раскрыл окно. Спасительная сигарета никак не хотела вылезать из пачки. Я надорвал обертку, вытащил сигарету зубами и закурил, вдыхая вместе с табачным дымом свежий воздух улицы.

В гостиной Хвостов уже вел допрос Карповой. Через дверь лоджии я видел ее широкую спину в черном платье, черный платок и распластанный на стуле обширный зад. — "Уже в трауре", почему-то со злостью отметил я.

Хвостов сидел ко мне лицом.

— Евгения Захаровна, расскажите, когда и как вы обнаружили тело Николаевой Татьяны Петровны?

Очевидно, старуха с утра уже успела всем и вся не раз поведать историю убийства, поэтому шпарила, как по нотам.

— Утром, часов в восемь, я пошла выбросить мусор и увидала, что дверь в квартиру соседей приоткрыта. Вот… Когда я выбросила мусор и возвратилась, дверь была по-прежнему открыта. Я удивилась. Обычно соседи двери всегда запирают. Я позвонила, но в квартире тихо. Я вошла. Кричу: Таня, Таня! Никто не отвечает. Я подумала, девчонка ушла и забыла закрыть хату, прошла по всем комнатам и там… там, я увидела ее… — Старуха заплакала. Булькнула вода в графине, стукнули о стекло зубы. — Спасибо, — сказала Карпова, поставив стакан на стол.

— Евгения Захаровна, — смягчая тон, проговорил Хвостов. — Что было потом?

Карпова всхлипнула. Когда она заговорила, голос ее дребезжал:

— Потом я позвонила участковому, он приехал сюда на мотоцикле, посмотрел здесь все и вызвал вас.

— Ясно. Давно вы знаете Николаеву?

— С тех пор, как она переехала в наш дом. Лет десять.

— Где работала Таня?

— Она училась в институте иностранных языков на третьем курсе.

— Вы часто бывали у них?