Я Гордый часть 7

Но это все лирика. Присев на дорожку, я глубоко вздохнул и вышел из апартаментов. Суровые гвардейки, что дежурили возле дверей, окинули меня раздевающе-сексуальным взглядом, мысленно поимели во всех позах и широко улыбнулись, явно расслабившись. Отвесив им по очередному комплименту, от которого эти милашки с бесстрашием питбуля растаяли, я гордо пошел туда, где меня ждали, потому как виновник торжества по обычаю должен явиться после приветственной речи, которую батя уже заготовил.

Там он в очередной раз хвалил меня, ругал врагов, грозился карами небесными и земными. В общем, все как обычно, за исключением того, что на этот раз никто в зале даже зевнуть не пытался, насколько все было серьезно.

Послы франков, соревнуясь с персами в игре «кто сильней может гнуть спину», уже давно умоляли его их простить и не делать из их страны очередную Российскую губернию. И если персов мы уже вроде как простили, то этих пока нет. Франки даже обещали выплатить все, что было нажито непосильным трудом в наших шахтах, но этого было мало и сейчас шли ожесточённые торги.

Я, понятное дело, в это не вмешивался, потому как неинтересно. Главное, чтобы мне деньги за клад перевели, остальное мимо. На хрена нам такой раздутый штат чиновников, если я буду лично во все вникать? Но руку, тем не менее, я держал на пульсе, чтобы, если что, вовремя его остановить.

Замер, жду на быстром старте, потому как батя уже закончил обличать темные силы, и готовился мой выход.

— Старший лейтенант Гордеев — поприветствуем нашего героя!
– раздаются заключительные слова его речи, и вот я под звуки гимна иду вперед, имея вид лихой и придурковатый, по длинному коридору из гостей, что встали по обе стороны. На ходу я выхватывал взглядом знакомые лица. И их было очень много. Все замерли, мне хочется тоже, но я иду, потому как сейчас нужен максимальный пафос.

— Благодарю за блестяще проведенную операцию по возвращению нам шахт с энергонами, покупка которых сильно истощала казну. Но теперь это в прошлом, благодаря наследнику империи, что действует во благо Родины и нас с вами!

Это он обо мне, что ли? Сейчас расплачусь. Я такой чувствительный.

— Но мало этого. Несколько дней назад мой сын, справедливо названный вами Десницей Империи, взял высший ранг одаренного, став сильнейшим в мире магом! Теперь мы стали еще сильней, и пусть дрожат от страха наши враги!

По совокупности деяний я, Император Российский, награждаю его внеочередным воинским званием капитан и орденом Стрибога Первой степени с подвеской. Слава герою!!!

— СЛАВА!!! — потонул зал в воплях, и вновь загремел гимн, под звуки которого мне торжественно прицепили орден на грудь и вручили капитанские погоны. Потом последовали обнимашки и целовашки с семьей. Мама даже всплакнула от счастья и долго не хотела меня отпускать.

Ну а потом я, сияя как золотой рубль, пошел в народ, на минуту заскочив в неприметную комнату, чтобы сменить погоны.

А вот когда вышел, знатно приохренел, когда на меня накинулась куча незнакомых людей плюс-минус моего возраста. Раскачанная до предела память подсказала мне, что это мои родственники по разным линиям.

Признаюсь, я даже немного растерялся, но ситуацию спасла Вика, которая сразу взяла надо мной шефство. Почему не Катя? Так ее сразу куда-то уволокли подруги. Видимо, будут пытать на предмет, как бы со мной поближе познакомиться. Земля им пухом, если что, потому как мелкая — жуткая собственница, и тем, что считает своим, ни за что не поделится, что меня, впрочем, устраивало.

Подхватив меня под руку, Вика с обольстительной улыбкой змеи отбивалась от всех. Мне же оставалось лишь кивать и корчить из себя жутко важного и недалекого прынца.

— Ну как? — облегченно выдохнув, спросила она, когда мы вырвались из этой толпы.

— Я тебе должен, сестренка. Проси чего хочешь.

— Прямо таки чего хочу? — смерила она меня оценивающим взглядом.

— А что, реально этого хочешь? — таким же взглядом оценил я ее фигурку.

— Ох, нет, хотя мысль заманчивая, конечно. Но я запомню твои слова.

— Викусь, ты самая адекватная из нашей родни, и я к тебе питаю чувство глубокой платонической любви. Люблю тебя, в общем. Поэтому, если надо чего — врезать там кому или авторитетом надавить, смело обращайся. Одна ты у меня такая честная и бескорыстная, — чуть не пустил я слезу.

— Насчет честной в точку, а насчет бескорыстной сразу мимо. Как я уже говорила, иметь брата в принцах и не юзать его — плохой тон. А что же до желания — на этот вечер ты мой кавалер.

— Вот вообще не вопрос. Считай, я в полном твоем распоряжении. Но дай мне пять минут, чтобы поздороваться со своими, и после я весь твой.

— Договорились. Я пока тоже кое с кем пообщаюсь, — состроила она злобную гримасу и быстро затерялась в толпе.

Ну, а я устремился к другу Паше, что по привычке жался в стороне вместе со своим семейством. Правда, под руку его держала Агата, злобно зыркая по сторонам.

— Дружище, — обнял я его. — Не смотри на меня так, — тут же сделал пару шагов назад. — Я тебе добра желаю.

— А я желаю тебе врезать.

— Становись в очередь. И вообще, бить монаршее лицо по лицу чревато.

— Согласен, риск есть, но уж больно сильно хочется.

— Тебя твоя невеста, что ли, покусала? Кстати, как там у вас с укусами в интимном плане? Скоро ждать прибавления в семействе?

— Нет, тебе точно врежу, а потом пусть судят! — пошел он вперед.

А эта су… полячка крашенная к нему присоединилась.

— Рад за вас. Счастья и детишек побольше, — благоразумно смылся я, резко затерявшись в толпе, что сделать оказалось крайне сложно, потому как на нас все пялились. Но я справился. К тому же к месту предполагаемого боя сразу выдвинулось подкрепление в виде моих девчонок, готовых покарать любого, кто на меня косо посмотрит.

Пообнимался со всеми и даже перецеловался. Лю по-мужски пожал мне руку, произнес торжественную речь и умотал к стайке детишек, что уже были правильно настроены по отношению к нему своими родителями. Слух о том, что я его усыновил, разлетелся давно, и теперь все гадали, зачем мне это нужно. Но на всякий случай решили, что мелкий — это тоже политическая фигура, так почему бы через него не подобраться к папочке. Пусть стараются. Лю — парень умный и лишнего не скажет, а что скажет, то повернет в свою пользу. Даром, что ему шесть лет. Ну ладно, почти семь, но сути это не меняет.