Я, Хобо: Времена Смерти

–  Здесь первый, порядок в трюме, - сказал я вдруг.

–  Я уже собирался тебя искать… - проворчал Дьяк.
– Группа, самочувствие. ОК.

–  Ладно, - сказал Дьяк.
– Шесть часов на ногах, четыре часа как мы живём на себе. У меня голова от слабости кружится. Предлагаю поесть и попить. То есть не предлагаю, а приказываю.

–  Голя, как с водоснабжением?
– тотчас спросила Нота.

–  Почему все всегда считают, что женщины более чистоплотны, чем не женщины?
– спросил Иван Купышта.

–  Потому что от них (…) [5] (…) [6] (…) [7] , - сказал Голя Аст-рицкий.

– Ноточечка, к рубке я водичку подам. Пары литров тебе хватит?

–  Мне - хватит!
– высокомерно сказала Нота.
– А тебе и в ванне не отмыться!

–  Что такое ванна?
– спросил Голя. Мы все расхохотались, даже Дьяк. Даже я.

–  ОК, группа, обед, гигиена, - сказал я.
– Собираемся в комнате отдыха при рубке. Не бросайте всё как есть, всё доделайте. Кстати, дева наша, обойдётесь обтиранием. Пусть двух литров хватит на всех.

5

пахнет (трбл.)

6

очень (трбл.)

7

хорошо (трбл.)

Я как-то и забыл: перед смертью нас побрили налысо. В подшлемниках и тем более шлемах все казались знакомыми и привычными, но во время обеда я всё время ловил себя на том, что, обращаясь к кому-нибудь, делаю маленькую паузу, проверяя про себя, действительно ли тот, к кому я обратиться хотел, им является. Даже бровей нам не оставили. Нота удивила меня - и не только меня - крупными шишками на голове.

Спецкостюмы и поддёвки 26.06.01.01 MTC мы свалили в шкаф в шлюзовом тамбуре рубки, а предметы конфекции и по нескольку раз использованные АСИУ запихали в поганый мешок и затолкали в этот же шкаф - в низ. Обтирания выполнили с большой истовостью и удовольствием, но всё же воняло нами в комнате отдыха заметно. Молодые наши организмы, соскучившись по своему нормальному функционированию, метаболизировали с коэффициентом "три". (Отмечу, что в смысле плоховония от товарищей я не отличался.) Космач редко обращает на миазмы внимание, однако комната отдыха была такая новая, такая чистая, столешница была такая неисцарапанная, а подносы и посуда были такими яркими и одноразовыми, что воняло просто по контрасту. Больших полотенец в туалетной оказалось навалом, сидя вокруг стола, мы напоминали литературные привидения, поскольку не подоткнутые концы полотенец развевались вокруг тел… и даже мешали питаться.

–  Нота, не плавай грудью, - проворчал из-за груши с кофе Купышта.
– Запахнись. Мешаешь питаться.

–  Поддерживаю, - сказал я. Я сидел ровно напротив Ноты. Овощное пюре, горячий сыр, красное вино со всем позитивизмом проникли в меня, тщательно прожёванные и разболтанные во рту. Мёртв я был или нет, но пообедал я без малого с жадностью. Кофейный автомат после настройки Купышты, кофемана и курильщика, сварил отличный кофе. Четверо из нас сейчас пили его, кроме Ноты, которая чистила набело вторую стандартную облегчённую (без твёрдых составляющих).

–  Нота, а что у тебя с головой?
– спросил Дьяк.

–  Ты буквально прекратил мои мучения, - сказал Голя Ас-трицкий с энтузиазмом.
– Ты натуральный дохтур.

Нота помедлила, сделала глоток.

–  Форма черепа, - сказала она.
– Вам бы такую. Это шишки женской мудрости. Они у меня с детства.

–  На частоту овуляций не влияет?
– спросил я. Нота объяснила мне жестами, что влияет на частоту овуляций.

–  Надо же, форма черепа, - сказал Дьяк. Он потёр ладонью свой собственный череп, посмотрел на ладонь, посмотрел на Ноту и сказал: - А не лечится? Что говорили врачи?

Нота обратила пальцы к нему, поменяла три фигуры на них. Дьяк засмеялся. Я посмотрел на часы. Мы отдыхали почти двадцать минут. Я сплавал в рубку, к инженерному посту, вернулся.

–  Атмосфера и тепло по объёму операции установлены, - доложил я своим.
– Отклонения по влажности, но это чуть. Кислородные маски, тем не менее, приказываю держать на затылке. Теперь что. Дьяк, кого тебе надо в пару на реанимацию Первой вахты?

–  Как кого - фельдшера, - сказал Дьяк, показывая на Ноту.
– Рубкой и ты можешь заняться. Только очень осторожно, Марк, да?
– Он многозначительно поднял бровь.
– Мы все очень слабы… Жрите гематоген, реябта, побольше, всё, что на столе, надо сожрать.

–  ОК, - сказал я.
– Рубкой я и займусь. ЭТО, чем вы займётесь?

–  Всякой (…) [8] , - сказал Купышта.
– По расписанию. С блокнотами наперевес.

–  ОК. Но сначала "персоналы", отчёты составить. Они у нас, кажется, по каютам?… модули?

–  Да, - сказала Нота.
– Должны быть.

–  ОК. Нота, сколько чего ты успела в рубке?

–  Практически ничего, только по давлению и теплу… А, ты про место-обстановку?

–  Это должно нас интересовать, - сказал я кротко.

8

хернёй (трбл)

–  Грубо говоря - мы в астрономической единице над северным полюсом системы. Система та, куда мы и хотели. Альфа очень красивая. Эфир пуст. Ни в пассиве, ни в активе. Автопоиск я оставила. Но ты не забывай, это всё очень грубо: вся посуда-то ещё под корпусом.

–  ЭТО, что я могу выдвинуть прямо сейчас?
– спросил я.

Купышта раскуривал сигарету, погрузив кончик картриджа в искрящийся мутный шарик огонька на головке газовой зажигалки. Глянул, прищурясь, на Голю Астрицкого. Голя Астрицкий покачал головой.

–  Ничего не можешь, Марк, - сказал Купышта.
– Официально не рекомендуем. Сначала надо всё провесить, обзвонить. Да и света у нас мало. Вдвоём мы большие токамаки пускать не будем. Не катастрофа уже, чать.

–  Не факт, что не, - сказал я.
– Видите, не встретили нас. Но я понял, принял. Согласен. Тогда я - что доступно, а вы - что доступно. Будим Первую вахту, товарищи разлюбезные.

–  А больше от нас ничего и не требуется, - заметил Дьяк.
– А любопытство, насколько я понимаю, в список командирских добродетелей не входит. Во всяком случае, в нашем случае. Хотя мы и оценили твою попытку.

–  От так его!
– сказал Голя Астрицкий.
– А он тогда что?
– обратился он ко мне.

–  От любопытства плохо всем, - сказал я.
– В том числе прогрессу. Но я ещё слишком молод, я не умею взлетать мыслию до философий, доступных доку Дьяку. Ограничусь приказом: закончить обед, приступить к обеспечению реанимации Первой вахты. Врачу принять командование на время реанимации. Мой пост - в рубке.

–  Так будет лучше всем, - сказал Дьяк.

–  Что это ты, Дьяк, имеешь в виду?
– спросила Нота, глядя то на Дьяка, то на меня.
– Слушайте, вам дома не надоело?

–  А вот я люблю смотреть на драки в невесомости, - заявил Купышта.
– Во-первых, потешно, во-вторых, глупо настолько, что нравится даже мне, а я известен своей невозмутимостью на весь Космос.
– Купышта загасил сигарету и, ловя концы своего полотенца, кувыркнулся назад, к гардеробу. Голя Астрицкий снялся с насеста вслед за ним. Я собрал со стола подносы один на другой, обмотал их столовой плёнкой и подсунул под резинку рядом с посудомойкой.