Я, Хобо: Времена Смерти

Сенатор и его дочь рассмеялись. Жена Сильва, слушавшая последнюю тираду грязного космача, приоткрывши большой красивый рот, похлопала большими красивыми глазами, посмотрела на супруга, посмотрела на дочь и неуверенно улыбнулась.

–  Мясо, Пол!
– сообщил Романов.
– Жареное на воздухе! На открытом огне! Мясо!

–  Из живого животного?
– спросил Мьюком.

–  Нет, конечно, из уже… неживого. Но настоящего. Видали свинью?

–  В детстве, конечно видел, - ответил Мьюком.
– На картинке.

–  Сейчас попробуете. Милейший!
– воскликнул Романов.
– Накрывайте на стол. А запивать мясо, Пол, мы будем вином. Но для начала - коньяк. А? Армянский коньяк, Пол, любимый напиток Черчилля и Базза Олдрина!

–  Базза Олдрина? Вы надеетесь, я откажусь, облагоговев? Наливайте!

–  Если бы вы отказались, я приказал бы вас арестовать, заковать и влить вам силой пять рюмок подряд. Для коньяка это означало бы бессмысленную и бесполезную гибель, но вы казнили бы потом себя вечно.

–  Трудно было бы вам арестовать меня на моей территории, Ермак, - заметил Мьюком, наблюдая за стечением благородной жидкости по стенкам жирной ёмкости для питья. Романов налил странно: донышко прикрыв. Не космач, и никогда не.

Выслушав слова Мьюкома, Романов рассмеялся.

–  Как бы я выглядел, представляю, рассказывая Императору о мятеже в Новой Земле Палладина Дальняя из-за рюмки - очень хорошего, но не более того - коньяка!

–  Никто не говорил о мятеже, уважаемый Ермак, - заметил Мьюком.

–  Никто не говорил… - согласился Романов.
– И не намекал…

–  Господа, - вмешалась дочка Катерина.
– Предлагаю тост. За Императора!

Мьюком посмотрел на неё и взял ёмкость в руку. Очень тяжёлая ёмкость.

–  Мужчины пьют за Императора стоя, - сказал Романов.

–  За Императора пьют стоя и женщины Империи, - сказала жена Сильва гордо и вздёрнув подбородок.

–  Молодёжь Империи любит Императора, - произнесла Катерина.
– Пить высокий тост стоя есть самое ничтожное, что мы, молодые имперцы, можем сделать для Александра Галактики.

За её спиной, а потом и за спиной жены Сильвы сфокусировались из пространства… стюарды (решил Мьюком) и зачем-то взялись за спинки стульев дам.

–  Господа!
– провозгласил Романов и рывком поднялся. Стюарды что-то сделали со стульями дам, отодвинули… или что… дамы встали. Тут Мьюком спохватился и подскочил, едва не пролив драгоценное из… а, бокала. "Бокал вина во славу дружбы…" Бокал. А есть ещё рюмки, фужеры.

–  Господа!
– повторил Романов.
– Мы пьём величие Империи!

Коньяк был на Трассе самым драгоценным и редким напитком. Спирт, самогон, винные концентраты, даже пиво - не были космачам в диковинку, но коньяк… Мьюком стоял, пил, закрыв глаза, переживая и запоминая в лицо каждый маленький глоток. Ни о каком Императоре и думать не думал. Он смог растянуть порцию на девять маленьких глотков. Бокал опустел. Глаза Мьюкома открылись, словно веки попрозрачнели, и он увидел, как Романов поспешно кусает, подсасывая, ломтик лимона, навсегда лишая мэра последнего грана пиетета перед собой. Сдержав ухмылку, Мьюком поставил бокал и уселся как можно свободнее. Говоришь, мятежи не начинаются из-за коньяка?
– подумал он.
– Ну-ну. Мьюком уже был готов к мятежу. Найти бы причину! А чем не причина коньячные запасы "Чернякова"?

–  Надеюсь, Ермак, после ужина мы немного поговорим о делах?
– спросил он вполголоса.

Земляне опустили свои загорелые под Солнцем зады и попки на стулья. Романов бросил на блюдце корку лимона, промокнул губы салфеткой.

–  Думаю, не стоит, Пол. Один вечер дела могут и подождать. Я намерен провести вас по "Чернякову"… Мы могли бы искупаться в нашем море. Есть хороший кинофильм. Отдыхайте, Пол! Кроме того, разве вы не помните? Сегодня у нас бал, Пол! В вашу, так сказать… честь! Да вы ешьте, ешьте. Как вам мясо?

Мьюком заметил, что в руках у него нож и пустая вилка, а во рту - мясо. Оно было немыслимо вкусным.

–  Очень вкусно, - сказал Мьюком, жуя.
– Ничего подобного не едал.

–  Всё будет, Пол, всё в наших руках.

Мьюком отвёл взгляд и продолжил неловко орудовать ножом и вилкой. Нож он держал в левой руке, а вилку - в правой.

–  Пол… вы позволите вас так называть?
– спросила жена Сильва.

А как меня ещё называть?
– подумал Мьюком, останавливая вилку с нанизанным куском у губ.

–  Буду рад, - сказал он и сунул мясо в рот.

–  И вы зовите меня просто Сильвой. Скажите, Пол, вы никогда не жалели, что живёте в Космосе?

Мьюком тысячи раз - как и все мы - отвечал на этот вопрос. Когда засыпаешь… когда ждёшь чего-то… когда… когда… всегда. "У меня не было выбора" - нечестный ответ, хотя и верный.

–  Я люблю Космос, - ответил Мьюком честно.
– Потому что меньше у меня никогда не было, а больше будет вряд ли.

–  Я не поняла…

Мьюком пожал плечами. Романов хотел что-то сказать, но жена Сильва ещё не закончила.
– Пол, скажите, а вы одиноки?

–  Э-э… Простите, боюсь…

–  Пол не женат, дорогая, - сказал Романов.

–  А почему?
– огорчилась жена Сильва.
– Ведь…

–  Так сложилось, - сказал Мьюком, сдерживая ухмылку.

–  Мама, я потом тебе расскажу об отношениях мужчин и женщин в Глубоком Космосе, - тихонько сказала Катерина.

–  А они необычны?
– спросила жена Сильва.
– Чем?

–  Они обычны, - сказал Романов.
– Дорогая. Может же Пол быть неженат? Просто неженат?

–  Так сложилась жизнь?
– спросила жена Сильва непосредственно у Мьюкома.

–  Да, госпожа Сильва, - сказал Мьюком.
– Жизнь так сложилась. Так сложилась судьба. Но я не отчаиваюсь. Всё впереди, и…

–  Сэр, вам срочный звонок. Адмирал Маус, - сказала вдруг дочка, кладя приборы по сторонам тарелки, и передала папе сенатору наушник. Тот надел его и прижал пальцем, глядя на Мьюкома с извиняющейся улыбкой. Мьюком подбавил на тарелку зелени с общего блюда, скрутил её в пучок и откусил от пучка половину. Соком можно захлебнуться и умереть счастливым.

–  Здесь Романов, - сказал Романов. Прислушался. Слушая, налил себе одному коньяку в высокую ёмкость, где раньше была прозрачная газированная вода, и стал мелкими глотками пить. Поперхнулся, отставил бокал. Всмотрелся в него, поставил на стол, протянул руку к графину с водой… рука остановилась в воздухе.