Я, Хобо: Времена Смерти

На что я надеялся? Не убей я БВС, мы были бы все сейчас мертвы и спокойны. Мгновенная смерть - большая привилегия. Наркаут, даже самый "EXTRA", не защищает от SOC-пере-менных. Не спасает от дезориентации. Не задерживает её. Я не знал, как, в каком объёме Очкарик, Ван-Келат и Ниткус адаптированы к переменным SOC ЕН-5355 вообще и к SOC Четвёрки в частности. Я помнил, что Ван-Келат, кажется, работал в Преторнианской десантником. Вероятно, резерв выработал, иначе числился бы он в десантной группе Палладины. Очкарик вряд ли был готовее, чем я, а про Ниткуса я не знал в этом смысле вообще ничего. Я мог прямо сейчас вызвать их медкарты и прочитать, но - не поворачивалась рука. Мне хотелось одного: убраться из наркобокса, и пусть они умрут с миром, мучаясь, но бессознательно…

Это было правильно.

Это было правильно, но нечестно. Не серьёзно. И Ван-Келат и Саул Ниткус были серьёзами, и уважаемыми серьёзами. Я не мог себе позволить оставить их так. Я не мог бросить Очкарика, поделившего со мной однажды очень важный килограмм кислорода, не попытаться его вытащить. При всём гуманизме моих побуждений не будить, я постыдился бы рассказать о них Атосу, а значит…

Медсерв подтвердил принятие команды, сообщил, что результата, достижимого при имеющемся дефиците энергетики, следует ожидать в течение часа. Я приказал ему начинать немедленно.

Хич-Хайк.

Я был уверен, что он погиб. Разбился. Грузовой корпус, на тысячу тонн более массивный, после разделения ушёл вниз с креном на корму. MD спасает людей, не груз, а гостевой наркобокс Очкарик в контур, несомненно, не заводил.

Коридор, ведущий к бакбортному шлюзу, был тёмен, оборвался неожиданно и я, споткнувшись на мягком, упал ничком, врезавшись носом в грунт планеты Четвёртая.

Наткнувшись на земляную пробку в тоннеле (чёрный мокрый горячий грунт, густо перемешанный с остро пахнущей травой), я растерялся ещё больше, чем до того. Я имею в виду, что, как не стыдно, но я полностью потерял над собой контроль. Я имею в виду, если сказать точней и правдивей: у меня началась истерика. Что происходило потом, до того как меня отыскал Саул Ниткус, и сколько происходило оно, я не помню.

subfile 4.5

subject: свидетельство Байно

audio-txt:

ГЛАВА 18. ПРОБА ГРУНТА ПЛАНЕТЫ ЭДЕМ, ИЛИ ЗНАКОМСТВО С МЕРСШАЙРОМ

Меня ударили по щеке, в губы больно, давя их о зубы, ткнулось горлышко фляги.

–  Байно! Байно!

Я замотал головой, спасаясь, хватанул ртом воздуха, горлышко фляги попало в рот, плеснуло тоником прямо в горло, я захлебнулся. Меня перевернули на бок и ударили по саднящей спине. Меня вырвало. Потом я кашлял. Потом меня посадили, больно схватив за плечи, и ударили по щекам - справа и слева - снова.

–  Байно!

Я увидел перед собой перекошенное человеческое лицо. Белое в полутемноте.

–  Повторить?
– спросило лицо.

–  Ударишь снова - убью, - каким-то образом ответил я.
– А пить буду.

–  Хорошо, - сказало лицо.
– Бить больше не буду. Открой рот.

–  Дай мне, я сам.
– Рука моя поднялась, пальцы почувствовали рёбра фляги. Я набрал в рот тоника, поболтал языком, осторожно проглотил.

–  Давай мне флягу обратно, - сказало лицо.
– А то уронишь. Некогда искать другую.

Я узнал лицо. Оно принадлежало Саулу Ниткусу. Кроме его лица я ничего больше не видел.

–  Привет, Куба, - сказал я на вдохе.
– Почему темно? Свет же горел.

Лицо ощерилось.

–  Привет, Байно. В подпалубе пожар. Грузовоз обесточен. Неважно уже. Вкратце: откуда ты взялся, что случилось с грузовозом, какого хера мы на грунте, на каком грунте, послал ли ты MD, ищут ли нас и так далее. Есть что ответить?

–  Погоди, - сказал я.
– Я вас разбудил. Где Джон с Очкариком?

–  Представь себе, Байно, Джон мёртв, - ответил Ниткус. У него водило щёку, как будто к ней была привязана ниточка и кто-то, остающийся невидимым, дёргал за неё из темноты в разные стороны.
– Очкарик умирает. Они там, в наркобоксе. Я нашёл тебя по следам. Ты весь в крови. Хватит болтать, Байно. Ты пилот, серьёз. Соответствуй.

Он отпил из фляги.

–  Говори!
– приказал он, утирая рот.

–  Я искал попутку до Птицы Второй. Меня согласился подбросить Денис Марков. Меня и Хич-Хайка. Как я понял - договорился с Ван-Келатом, - сказал я, с трудом отбирая и компонуя информацию в простые фразы.
– Наркаут мне программировал Денис. В гостевом грузового корпуса. Я очнулся. "ОК" тормозился. Я оценил торможение как аварийное. В рубку. Грузовоз падал. Сидели в атмосфере по самое яблочко. Выполнялся катастрофический вариант посадки. Я попробовал отозвать программу. БВС контроль мне не передавала. Я расстрелял машину, отобрал контроль. Поздно. Спасать грузовоз было нечем и некогда. Только людей. Я запустил MD-ctrl. Он сработал. Разделение, парашютирование. Бам! Всё.

–  Вот так вот, так?… Ну, Очкарик, ну, парень… С меня буквально ящик коньяку… Во сколько мы принялись к грунту?
– спросил Ниткус.

–  Касание - пять сорок, пять сорок две. Не точней.

Ниткус посмотрел куда-то вниз, вероятно, на таймер.

–  Три с половиной часа уже… - пробормотал он.
– Ясно… Ты адаптирован к Четвёрке, младой?

–  Нет. Не говори мне - младой.

–  Извини… Но странно, - сказал он угрюмо, - ты, вроде, ничего сам, а, Байно? Побился, но не очень? И не течёшь?

–  Не знаю пока, - сказал я, начиная злиться на него.
– Я немного без сознания тут лежал. А ты?

–  Что - я?

–  Адаптирован?

Он не стал отвечать.

–  Поднимайся давай, Байно, - сказал он. Он встал, лицо его пропало из поля зрения, сменившись пряжкой на поясе спецкостюма.
– Надо выбираться к "лифтам".

–  Погоди, соператор, - сказал я.
– Что с твоей техникой, что за (…) [63] ? Кто программировал? Что за (…) [64] ?

64

саботаж (трбл.)

Он грязно выругался.

–  Таков твой комментарий?
– спросил я.
– Ты профессионал, видать без оптики.

–  Земляне, - сказал он.
– Девочка моя Тютюля была что надо. А вот шлюха из неё, как видно, не вышла.

–  Яснее можешь?

Он в двух словах рассказал мне. Да, подумал я, выслушав его. Есть такое слово: оказия. Так вот, это она самая и есть… О-казия. Во всех смыслах.

–  Мне нужно в грузовой корпус, - сказал я.

–  Зачем?
– спросил он.

–  Там Хич-Хайк.

Последовала пауза.

–  Байно, нам надо держать сейчас как можно вертикальнее, - сказал он.
– Зенитнее, я бы сказал. Мы не успеем даже вытащить Маркова. Он уже изменяется. Потёк, как из шланга. Со всех пор. Ван-Келата током сожгло, но Очкарик может выйти и напасть. Сам знаешь. Возись с ним. Некогда. Надо двигать к "лифтам". Спасаться, раз спаслись.

Ах ты, мать моя! "Лифты"! "Лифты"-то!

–  Сколько у тебя резерв, ты мне не ответил, серьёз, - спросил я.

–  Ещё… час.