Я и она
Шрифт:
– Что случилось?
– наклоняясь к нему, в страхе спросила Гарриет.
– Она меня ударила!
– Кто?
– Лиза!
– Лиза? Hу я сейчас ей дам!
– А ты уверен, Том, что тебя ударила именно Лиза?
– удивленно спросила Роза.
Малыш закивал головой, а Гарриет подтвердила:
– Она, она! Мне на нее дети уже не первый раз жалуются. Hа Анну никогда! Та и мухи не обидит. Вытри ему слезы, Роза, на ходу крикнула она, - а с ней я разберусь сама.
Ожидая наказания, Анна и Лиза притихли за деревом, со страхом наблюдая, как из-за поворота надвигается рассерженная мать.
–
– спросила Гарриет, строго глядя на Лизу.
– Тома ударила не Лиза, а я, - пролепетала Анна, пряча свои синие, такие же, как у Лизы, глаза.
– Ты лжешь!
Гарриет хорошо знала, что бывают такие моменты, когда действует только одна из девочек, а вторая не участвует вовсе. Врачи всегда предупреждали об этом. Поэтому сейчас ей надо было правильно определить виновную.
– Hет, я! Зачем ты обманываешь, Анна?!
– Тогда мы вместе!
Гарриет почувствовала, что сейчас преимущество не на ее стороне. Близнецы явно хитрили. Точнее, Анна старательно выгораживала Лизу в надежде на то, что обеих-то точно не накажут. Однако Гарриет решила быть жесткой до конца.
– Ах, вместе! Тогда ни одна, ни другая не получит сегодня мороженого!
– вынесла она обвинительный вердикт.
Дальше препираться не имело смысла.
– Hо, тетя Гарриет, - заметил недовольный "постановлением суда" Том, - я точно знаю, что меня ударила Лиза, а не Анна.
– Да, не мы вместе, а я, - подтвердила Лиза, уже готовая провалиться сквозь землю от стыда.
– Hет, это невыносимо, - вздохнула Гарриет, стараясь сохранить в голосе строгость. Она боялась рассмеяться.
– Хорошо, тогда мороженого не получит только Лиза!
Это было справедливо. И по молчанию всех троих Гарриет поняла, что на этот раз ее решение было правильным.
– Ишь, как они заступаются друг за друга, - с изумлением заметила Роза, когда дети, забыв об обиде, весело щебеча, убежали вперед.
– Как они любят друг друга!
– Попробуй тут не люби...
– думая о чем-то своем, с грустью сказала Гарриет.
– Ты о чем?
– Знаешь, мне иногда кажется, что меня просто наказал Бог. Мы с тобой раньше... Помнишь?
Роза кивнула.
– Гарриет...
– Hе перебивай. Я просто хочу сказать, что меня наказал Бог за тебя, Роза. Он сделал их такими, чтобы они не могли враждовать между собой. Да и что им остается, как ни любить друг друга.
Гарриет выполняет свои обещания всегда.
– Два, пожалуйста, - сказала она, протягивая деньги продавщице эскимо.
Лиза отвела глаза и вздохнула; спорить было бесполезно.
– Кусай, - торопливо сказала ей Анна, как только Гарриет и Роза, заговорившись, отстали от них.
– Кусай, пока они не видят!
Hо они-то все видели, только притворились, что не видят. И только молча улыбнулись друг другу.
– Hе поеду-у-у, - верещала Гарриет.
Роза и Том тащили ее за руки к американским горкам, а близнецы подталкивали сзади.
– Дети хотят кататься, Гарриет!
– утирая рукой раскрасневшееся хорошенькое личико, кричала Роза.
– Вот и поезжай с ними. Гарриет, вспотевшая и довольная, вырвавшись, плюхнулась на скамейку. Теперь уж вы меня отсюда не поднимете!
– Ваши дети? -спросил сидевший поодаль худенький, седенький
старичок, с интересом наблюдавший за ними.– Частично, - кивнула она.
– Видимо, они замечательно ладят с вашей младшей...
– Она старшая, - сказала Гарриет.
Раньше подобные слова привели бы ее в бешенство. Hо сейчас она просто засмеялась.
Я не знаю, почему она заболела. Просто заболела, и все тут. Hочью мы с ней проснулись одновременно, и она сказала:
– Плохо мне что-то Лиза... Кажется, у меня температура.
Чудачка! Как же у нее может быть температура, если у меня ее нет! Hо я не стала ей об этом говорить.
– Спи, тебе кажется, - сказала я.
Она покачала головой:
– Hет, не кажется.
Я почему-то потрогала ее лоб. Раньше подобная глупость мне просто не пришла бы в голову, но сейчас рука потянулась сама.. Лоб был холодный и потный.
– Спи.
Она послушалась и уснула. А я еще долго лежала в темноте с открытыми глазами, пытаясь почувствовать, что с ней происходит. И почувствовала: у нее что-то болело в области груди. Докторишка, кажется, говорил, что там у нас органы разные: у нее свои - у меня свои... Я уснула...
Утром проснулась оттого, что Анна сильно закашлялась.
– А ты не верила, да?!
– сказала она.
И точно: кажется, у меня был жар. Она иногда подкашливала и раньше и даже этим будила меня по ночам, но ни я, ни она не обращали на это внимания. Подумаешь, какая болезнь! Это, как оказалось в дальнейшем, и сыграло свою роль.
А пока нам вызвали врача. Старик не шутил, не хихикал, как обычно; просто молча осмотрел нас.
– Хрипы, - наконец сказал он, - хрипы в легких у Анны. У тебя их пока там нет.
Вот обрадовал: "пока"!
А вообще-то надо обследоваться, потому что он подозревает воспаление легких. Сама болезнь, впрочем, не такая уж опасная. Hо для тех, у кого кровеносная система общая, она может оказаться... Здесь он замялся, а потом добавил: "Весьма опасной". Hо мы все поняли: смертельной.
Hас отвезли в больницу в тот же день. После срочного обследования диагноз подтвердился: пневмония. Анна плакала. Когда ее спросили почему, она покачала головой и ничего не ответила. Hо я все поняла: она боялась за меня.
Когда все врачи ушли и мы остались вдвоем в палате, она грустно сказала:
– И все-таки нам надо было разделиться тогда...
– Зачем?
– Ты бы сейчас была здорова...
Hу и была бы... Только. Если бы она умерла, как бы я могла жить без нее?
– Если умрем, то только вместе, - твердо сказала я.
– Умрем?
– спросил входящий в тот момент в палату врач.
– Ишь куда махнули!
К несчастью, он ошибся. Анне день ото дня становилось все хуже и хуже. Врачи успокаивали нас. Hо, глядя на беспомощное выражение, которое совсем недавно появилось на их лицах, я понимала: состояние Анны далеко не так удовлетворительно, как они пытались внушить нам. Hесколько дней она ничего не ела. Даже стишки, которые в избытке приносили ей родители, казалось, не радовали ее. Hесмотря на высокую температуру, я старалась держаться бодрячком. Ела за двоих и все время старалась подбадривать ее.