Я иду за тобой на мягких лапах

«Повстречаться — пожалуйста. А на большее, дорогая, ты не можешь рассчитывать — у меня ведь узы, маменька с папенькой за меня все давно решили, а я не могу их ослушаться».

Во время последующих разведывательных рейдов узнала еще много полезного, да и братца, после отъезда Вика, удалось частично расколоть. Арвису вообще не слишком нравился Данвер. Он считал неучтивым пренебрежение своей сестрой, возмущался: «как можно почти десять лет не появляться у невесты?»

— Каких десять? Он не был у нас лет пять, — вяло возражала я.

— Если точно — семь, — хмурился брат.

— Подумаешь, зато в мой день рождения почти всегда звонит по видиане, поздравляет, а если и не звонит, то все равно присылает дорогие подарки, — я изображала воодушевление, хотя на самом деле хотелось скрипеть зубами от обиды.

Брату поначалу не рассказывала о собственном способе мести. Не врала, но предпочла умолчать о том, что назло жениху, при каждом разговоре делаю одно и то же. Садясь перед магическим экраном, набрасываю личину Ларейны, только делаю ее намного моложе, ведь нельзя выйти из образа младшей сестры. А еще усиливаю бесцветность и худобу, тонкие черты лица делаю острыми и сухими. Собственно, примерно такой он видел меня последний раз вживую. Не настолько уж страшной, разумеется, но бледной и худой — это да. Хех, глупый кошак! В последние пять лет я начала преображаться, да как! Все же остроухие уродцами не бывают, а во мне со стороны обоих родителей эльфийская кровь. С каждым годом мой облик менялся все быстрее, и сейчас разительно отличался от былого детского. Но я не собиралась радовать Данвера. Вик однажды признался — Ларейна моему жениху не нравится от слова совсем. Оборотни любят горячих и пылких девушек, ярких и внешне, и по характеру, а ледяная королевишна вызывает у него тоску и скуку до зубовного скрежета. Положим, сестра не нуждается в одобрении какого-то хвостатого дикаря, ее жених — наследный принц Фрезии — искренне восхищается своей невестой. Зато вкусы этого дикаря можно использовать, чтобы как можно сильнее насолить ему. Не хочет меня видеть — и не надо! Пусть мучается, думает с ужасом о дне грядущей свадьбы. А я стану выглядеть все хуже и хуже. Да, знания — сила! Вот она — моя страшная мстя. Разговаривала я всегда замороженным голосом, слегка в нос, очень правильно строила фразы, была безукоризненно вежлива и с чопорным видом поджимала бесцветные тонюсенькие губки. Внутренне умирала со смеху. Даже боялась иной раз, что не удержусь и сломаю всю игру приступом дикого хохота. Однажды так тужилась, что слезы выступили на глазах. Жених встрепенулся и сочувственно спросил.

— Что случилось, дорогая?

Я промокнула платочком уголки глаз.

— Представьте, ваше высочество, сегодня утром увидела — мой многодневный труд оказался неудачным. Цвет оранж на вышивке совершенно не подходит к цвету бледной лазури. Небо, на коем изображены рассветные облака, выглядит ненатуральным, более того — даже вульгарно ярким, — разглагольствовала я, манерно вздыхая и томно закатывая глаза.

Отметила скуку на лице собеседника, плавно переходящую в уныние, а затем в глубокую тоску.

Несколько раз княжич порывался любезно откланяться, бледная поганка суженая не собиралась заканчивать столь приятную ее сентиментальному сердцу душевную беседу, все дребезжала без остановки своим скрипучим голоском об оттенках и цветах ниток для вышивания, затем о новых поучительно-философских романах, кои должны прочесть все благонравные девы. Данверу никак не удавалось вставить даже словечко. Постепенно меланхолия в его взгляде сменилась недоброй заинтересованностью. Видимо, он прикидывал — каким способом лучше всего прикончить принцессу и когда это сделать: до свадьбы или сразу после?

«Ну, погоди же, гад, доведу тебя — сам сбежишь от постылой уродины! А уж как я буду счастлива избавиться от того, кто меня ни капельки не любит. Тоже мне, красавчик нашелся. Терпеть таких не могу. Противная, наглая морда!».

В глубине души таились совсем другие мысли — вовсе эта тигриная морда не противная, а очень даже ничего, и улыбка у него такая, что хочется растечься лужицей по эту сторону экрана, но такие позорные предательские мыслишки я пинками прогоняла куда подальше.

С той поры он не звонил, только подарки посылал.

Прошло еще три года, близился мой двадцатый день рождения. И, хотя в ближайшие лет пять-шесть свадьба мне не грозила по многим причинам — и выглядела я не старше шестнадцати, и образование нужно было закончить, но все же дата была круглой. Ожидалась целая делегация из Тайгрода, в их числе должен быть даже наследник. Не знаю уж, какими силами его заставили, но в том, что заставили — даже не сомневаюсь!

Я разрывалась между двумя идеями, одинаково соблазнительными — появиться перед гостями в своем настоящем виде, поразив хвостатого в самое сердце! Или опять в личине бледной моли? Жених будет убит и уныл, так его, ату!! Однако, сколько можно раздумывать, надо решать. Еще с месяц назад, пригласив в свои комнаты брата и Вика, я взяла с обоих магическую клятву молчания, ужасно их этим заинтриговав, а потом призналась — жених ни разу не видел меня в нынешнем, изрядно улучшенном виде. И на празднике я, скорее всего, появлюсь под личиной. Далее интриговать не стала — продемонстрировала им облик сушеной воблы, бледной моли, тощей цапли (ненужное зачеркнуть). Они хохотали так, что аж катались по ковру. Я лишь самодовольно улыбалась.

Друг вытер слезы.

— Представляю его страдания. У него знаешь, какие амариты — одна краше другой. А тут невеста — не то рыба, не то цапля!

Сказал и, тут же поняв, что ляпнул лишнее, густо покраснел.

Внутри все больно сжалось. Я знала, кто такие амариты или амарры — любовницы у оборотней. У знати — не просто любовницы, а фаворитки с определенными правами. Но виду не показала, будто и не заметила ничего особенного. Что ж, сомнения прочь, решено — буду на приеме цаплей с рыбьими глазами. Принцессе дома Гэридвенов невместно соперничать с какими-то шлюховатыми кошками. Растянув губы в жизнерадостной улыбке, заявила.

— На балу держите язык за зубами и ничему не удивляйтесь, а не то — глядите у меня!

В подтверждение своих слов погрозила им кулаком. Но когда мои мальчишки ушли, вся невозмутимость слетела с меня, как шелуха. Слезы подступили к глазам, и в горле застрял болезненный ком.

Что за глупость, нельзя плакать! Да и не с чего! Какой-то полузнакомый парень, виденный мною от силы пару раз в жизни, развлекается с девицами. Заводит себе фавориток, и, судя по словам Виктара, меняет их, как перчатки. Подумаешь, мне нет до него дела.

Встав перед зеркалом, долго рассматривала себя, поворачиваясь то одним боком, то другим, то спиной.

Всего за несколько лет тонкие бесцветные волосы налились силой и солнечным золотом, ресницы и брови потемнели, а глаза цвета блеклого бутылочного стекла засверкали, словно изумруды. Вместо синюшной бледности худого лица моя кожа сияла молочной белизной, на округлившихся щеках играл румянец. Вот она — эльфийская кровь в действии. Нет уж, ни капли не уступаю никаким тигрицам.

К тому же Вик утешил меня тем, что большинство из самок, фу — как же я ненавижу это слово, почти не способны к обороту! Утрата второй ипостаси неполная, но женщины могут оборачиваться лишь на короткое время и не более двух — трех раз за всю жизнь. Оборот дает им возможность излечить тяжелые раны или болезнь, вернуть молодость и продлить жизнь, но почему боги так ограничили женскую способность к превращению, никто не знает. Возможно потому, что дамы в кошачьей ипостаси становились чересчур агрессивны и любвеобильны? Их не останавливали никакие приличия или семейные узы. Да, вполне возможно! Возник запрет давно — пару-тройку веков назад. Сейчас исключение составляет только элита — царский род, в Тайгроде их называют князья. Это белые тигры. Творец не посчитал нужным обуздать самок правящего клана Риексари. Видно, царская кровь — не водица, они лучше контролировали себя. А вот у красных только мужчины могут легко переходить в звериную ипостась. И еще — белые могут заключать браки с магами-людьми, сохраняя в потомстве все способности оборотней.

Что же выбрать? Вроде и решила, а все равно что-то внутри подзуживает — покажись настоящей! Впрочем, если одену личину, матушка не слишком удивится. Меня по малолетству не допускали на все подряд балы и приемы, но там, куда приглашали, я приходила в облике, почти копирующем Ларейну. С одной поправкой — была ее юной и бледной тенью, худшим вариантом. Удивительно, но родители были даже за! Мама считала, что при моей предприимчивости и авантюрной склонности удирать от охраны, самое лучшее — чтобы младшую принцессу посторонние вообще не знали в лицо. Так безопаснее. Отец был с ней полностью согласен. На королевских слугах лежала клятва неразглашения обо всем, что происходит во дворце. Закреплял ее сам архимаг Рендалы. Так что мою истинную внешность плохо представляли даже люди, близкие ко двору.

За окном незаметно стемнело. До чего быстро суматошный день пролетел, мне, как всегда, удалось скинуть все работы по организации праздника на Ларейну и маменьку, но они все равно беспрестанно давали мне различные поручения, в итоге — крутилась белкой в колесе. Устав до невозможности, еле доплелась до своих покоев. Служанка уже ждала там, расстелила постель и зажгла ночные светильники.

Теплая ванна с маслом лаванды, батистовая сорочка. Где ты, моя любимая кроватка? Я плелась к цели с полузакрытыми глазами. Уф, как хорошо упасть на прохладные простыни. Заснула, едва коснувшись щекой подушки. Как Линии закрыла меня одеялом, уже не помнила.