Я, инквизитор. Башни до неба

Я был уверен, что он воображал себе иерархов Церкви, стоящих в восторге от него самого и его армии големов и рукоплещущих ему с огромным, сердечным умилением.

– И, по вашему мнению, они согласились бы на принесение человеческих жертв?

Он открыл глаза. На этот раз он посмотрел на меня твёрдым, оценивающим взглядом.

– Я знаю, что вы держите меня за дурака, но это вы дурак, а не я. Человеческие жертвы? Человеческие жертвы приносятся каждый день! Чем, как не человеческими жертвами, являются войны? И во имя чего они ведутся, инквизитор? Чтобы захватить торговлю, занять какой-то клочок земли, или для того, чтобы удовлетворить чьи-то амбиции, или конфликт проистекает из давней традиции, истоков которой уже никто и не помнит. Короли, князья и бароны, не колеблясь, жертвуют тысячами жизней во имя этих мирских ценностей. А мы, мы ведь трудились бы к вековечной славе Господней!

Я должен был признать, что его доводы обладали своеобразной правотой (правда, правотой сомнительной и безумной), но он, похоже, не подумал о том, что первым, для чего были бы использованы големы, если бы он и в самом деле их создал, были бы именно войны. Люди по-прежнему возводили бы в черепашьем темпе соборы и церкви, а големы завоёвывали бы для нас Святую Землю и громили персов. Ну и, конечно, возвращали бы в лоно нашей святой веры Палатинат. Палатинат, правда, славился отличными и хорошо подготовленными пикинёрами, но даже острейшими пиками трудно разбить камень. Кто знает, подумал я, если бы мы действительно могли создавать големов, то, скорее всего, Святейший Отец в своей безмерной мудрости нашёл бы оправдание их применению в военных целях, например, для уничтожения еретических и языческих владений. Но тогда Шуман не выпросил бы даже одного для своего собора. Не говоря уже о том, что если бы он был посвящён в столь важную тайну, то, скорее всего, никогда не увидел бы больше ничего, кроме стен собственной тюрьмы. Если, конечно, его не сочли бы нужным отправить в далёкое путешествие без возврата, чтобы он мог лично похвастаться Господу Богу своими достижениями.

– Ну что ж, господин Шуман, пойдёмте, – сказал я, поскольку мне не хотелось спорить с сумасшедшим архитектором. – Именем Святого Официума, вы арестованы.

– Вы с ума сошли. – Он пожал плечами. – Вы не можете меня арестовать. У меня слишком много работы, чтобы вы морочили мне голову.

Я на миг онемел. Архитектор, по-видимому, совершенно не отдавал себе отчёт в своей ситуации и всей её серьёзности.

– Господин Шуман, вы не только занимались чёрной магией, но и стали причиной смерти невинных людей. Если вам повезёт и у вас найдётся сильный покровитель, вы будете только повешены, а если дело будет проходить в соответствии с законом, вы будете пытаны, изломаны колесом, разорваны лошадьми, а то, что от вас останется, мы сожжём на костре. Вы понимаете меня?

Он фыркнул и махнул рукой, словно отгоняя жужжащего возле уха комара. Я должен признать, что это презрительное фырканье и этот непочтительный жест действительно вывели меня из равновесия. Так что я подошёл к нему и ударил его тыльной стороной ладони в челюсть. Настолько сильно, что он ударился затылком об стену. Я не должен был так поступать, однако в этот момент мне казалось, что только драматический жест в состоянии отрезвить эту тварь. Может, с болящей челюстью и головой, истекающий кровью из разбитых дёсен и скорчившийся на полу, он перестанет считать себя сверхчеловеком?

– А что это за методы, инквизитор? – Услышал я голос за спиной. Я обернулся и увидел двоих монахов. Оба были молодые, худые, и я был уверен, что под сутанами они носили оружие.

– Я не приглашал никого из вашего братства, – сказал я резко. – В своё время и вы, и ваши начальники будете допрошены на предмет поддержки этого убийцы и еретика. А теперь убирайтесь отсюда, братья, пока я и вас не приказал закрыть в камере.

Моя речь не произвела на них соответствующего впечатления. Ба, казалось, что она вообще не произвела на них никакого впечатления.

– Мастер Маддердин, мы получили распоряжение от настоятеля привести к нему мастера Шумана. А как вы, наверное, знаете, мы клялись беспрекословно повиноваться приказам начальства. Поэтому ничто не остановит нас от выполнения приказа.

Что ж, дело определённо осложнялось. Я подозревал, что я справлюсь с обоими монахами, сразу или по очереди, если бы они решили сразиться со мной, но, убив или ранив монахов, я нажил бы себе смертельных врагов в Ордене Меча Господня, а может, и среди его покровителей.

– Кто препятствует или затрудняет действия инквизиции делом или бездействием, подлежит строгому наказанию, – ответил я, глядя прямо в глаза тому, который со мной говорил. – Это наказание: кастрация, сдирание заживо кожи, отсечение конечностей и сожжение на костре. Учитывая, что вы соблюдаете целибат, кастрация вам не повредит, но всё остальное?

Я сунул левую руку в карман кафтана, в котором держал мешочек с шерскеном. Я, правда, не думал, что они нападут на меня первыми, но предпочитал быть готовым ко всему.

– Инквизитор, я даю вам честное слово и клянусь Богом и Троицей, что вы получите возможность арестовать мастера Шумана, если на то будет ваша воля. Приглашаем вас завтра вечером в монастырь. Мастер Шуман до тех пор побудет нашим... – он на мгновение прервался, – гостем.

– У меня нет времени, – крикнул архитектор. – Прогоните этого инквизитора и дайте мне вернуться к работе!

На этот раз монах улыбнулся. Незначительно, искривляя одни уголки рта, но, тем не менее, заметно.

– Господин Шуман, – сказал он, – настоятель хочет с вами серьёзно поговорить. Потом будет решено, что и как.

У меня не было особого выбора. Я был всего лишь инквизитором с временной лицензией, действующей на территории города Христиании и его окрестностей, а это значило не слишком много. Во всяком случае, уж точно намного меньше, чем хотелось бы. А Орден Меча Господня был действительно мощным. Однако я не собирался отдавать пленника без выполнения соответствующих формальностей.

– Я выполню вашу вежливую просьбу, – сказал я. – При условии написания соответствующего протокола и при условии, что вы возьмёте на себя полную ответственность за этого преступника. А если, – я снова посмотрел старшему из монахов прямо в глаза, – каким-то чудом он вырвется из ваших рук, или странным образом умрёт этой ночью, то, уж поверьте, я перетрясу небо и землю, чтобы расследовать не только его дела, но и перевернуть от подвалов до самой высокой колокольни ваш монастырь и с полной строгостью допросить всех монахов.

– Пишите, инквизитор, что хотите. А мы подпишем составленный вами документ. Прошу... – Он указал мне движением руки на письменный стол.

Что ж, они сдались на удивление легко, видимо, ожидали подобного оборота дел. Но проблема была в том, что я не мог понять, что они замышляют. Действительно ли они были замешаны в авантюре Шумана? Я искренне в это верил. Среди монахов была целая куча полных идиотов (кто, как не идиот, добровольно даст пожизненно запереть себя в тюрьме?), но были также и люди просвещённые, умеющие думать, оценивать, делать выводы и даже разыгрывать многочисленные политические интриги. Обвинение в применении столь отвратительной чёрной магии не улучшило бы положения ордена, а архиепископу Христиании дало бы великолепное оружие для борьбы с ним. Я думал, что настоятель желает скорее расспросить Шумана о том, не вовлечён ли кто-нибудь из монахов в эти чернокнижные делишки, чтобы не удивляться после расследования инквизиции. Согласно старой политике, которая провозглашала: «Сам наведи порядок в собственном доме, прежде чем за тебя это сделает кто-нибудь другой». Тем более что когда наводить порядок брался Инквизиториум, то при его содействии и от всего дома могло ничего не остаться.

– А моя книга?! – Заорал Шуман, когда один из монахов взял его под руку в знак того, что нужно уже выходить. – Отдай мне книгу!

– Меня удивляет, что этот человек настолько глуп или настолько нахален, – сказал я, не обращаясь ни к кому конкретному. – Забирайте его уже, братья. – На этот раз я посмотрел на монахов. – А то меня сейчас кондрашка хватит.

Когда монахи вместе с вырывающимся, протестующим и матерящимся Шуманом покинули здание, Григ захлопнул дверь.

– Что вы наделали?! – Закричал он мне прямо в лицо. – Во имя святого Петра Кожесдирателя, вы отпустили этого мерзавца! Ведь у меня ребята за дверью. Отделали бы этих монашков в два счёта.