Я, инквизитор. Башни до неба

– Господин Григ, это монахи, посланные настоятелем. Причинение им вреда было бы более чем невежливо.

– Всё впустую. – Он сел за стол и спрятал лицо в ладонях. – Никто ему ничего не сделает, всё скроют, от всего отопрутся. Что вы наделали? Что вы наделали...

Он стонал так жалобно, что я его даже пожалел. Конечно, он был неправ. Дело уже не могли замести под ковёр, а я не собирался наживать себе врагов среди влиятельных монахов. Я мог вести угрожающее им расследование, мог использовать грубые слова в разговоре с монахами, но, если бы я велел избить послов настоятеля, всё могло выйти из-под контроля. А если бы ещё кто-то из них случайно погиб... Ведь и Негра я не хотел убивать, а теперь он неподвижно лежал на полу, с лицом, покрытым красными пятнами, и с пеной на губах, засохшей на подбородке и в уголках рта. Я ещё раз попинал его носком сапога на прощание, но с тем же успехом я мог бы пинать ствол могучего дерева. Он остался недвижим. Мне было его немного жаль, поскольку он не сделал ничего плохого, а лишь пытался защищать своего работодателя. Кроме того, как известно, негры, как и животные, не имеют души, поэтому он даже не мог рассчитывать на радости Царства Небесного. Он попросту сгниёт в земле, чёрной, как и он сам, вот и вся его будущность на том свете.

***

Де Вриус, в отличие от Грига, вовсе не был разочарован таким оборотом дел и тем, что его конкурент вместо того, чтобы оказаться в тюрьме, попал под опеку монахов.

– Вы поработали на удивление хорошо, – заявил он и даже потёр руки от радости. – Я уже устал от этого мерзавца, а благодаря вам я избавился от него до конца жизни. Как прекрасен мир... Как прекрасен мир...

Он щедрой рукой налил вина в бокалы, и один из этих бокалов протянул мне. Он улыбался искренне и благожелательно, так, как улыбался бы каждый честный человек, который только что отправил в могилу злейшего врага.

– За вашу работу, господин Маддердин, – сказал он. – За вашу тяжёлую работу, которая дала столь обильные плоды.

Мы чокнулись. Осторожно, чтобы не повредить хрупкий хрусталь. Он зазвенел словно колокольчики. Де Вриус попробовал вино и просиял ещё больше.

– Даже вино сегодня лучше на вкус. Говорю вам, мастер Маддердин, нет прекраснее дня, чем тот, в который свершается месть заклятому врагу. Ничто не может сравниться со сладким вкусом мести.

– Я рад, что поднял вам настроение.

– Да-да-да... Поверьте, я замолвлю за вас словечко. Вы не пожалеете, что познакомились с де Вриусом!

– Вы очень добры, господин де Вриус. А в отношении моего...

– Не волнуйтесь ни о чём! – Он подошёл ко мне. Выражение его лица было таким, словно он хотел обнять меня и расцеловать в обе щеки. Я, однако, робко надеялся, что не дойдёт до проявления столь близкой фамильярности. И действительно, де Вриус, к счастью, только положил мне руки на плечи и ласково меня потряс. Это было не особенно приятно, но, по крайней мере, обошлось без поцелуев.

– Я попросил уведомить казначея. Вы получите свои деньги, вы их честно заработали. Да и я ещё добавил немножко. – Он улыбнулся и игриво погрозил пальцем. – В знак моей признательности.

– Вы очень добры, – повторил я.

– Ну, хорошо, хорошо. – Он отдёрнул руки таким жестом, будто опасался, как бы я не бросился эти руки целовать. – Прощаюсь с вами, господин инквизитор, и сохраню вас в доброй памяти. – Он уже обратил взгляд на документы, лежащие довольно высокой стопкой на его столе. – Всего хорошего.

Я склонил голову и пожелал ему хорошего дня, но, казалось, он меня и не видит, и не слышит. Что ж, ничего другого я и не мог ожидать от господина де Вриуса. В конце концов, он был великим, богатым и признанным художником, а я лишь тем, кто должен был убирать вокруг него грязь. В отличие от Грига, де Вриус прекрасно понимал, что, независимо от того, будут монахи защищать Шумана или нет, обвинение в проведении чернокнижных ритуалов дискредитирует его конкурента раз и навсегда. А дополнительное удовлетворение он должен был извлечь из того факта, что Шуман не только не овладел герметическими магическими знаниями, но и дал себя обмануть мошенникам. Что делало его в глазах света не только вероотступником, но и обычным идиотом.

Я закрыл за собой дверь и на миг задержался возле резного шкафа в коридоре, но никакой таинственный голос уже не заговорил со мной. И хорошо. Дело было прекращено, я мог получить солидный гонорар и, как и обещал, отправиться в монастырь, чтобы арестовать Шумана. Я был почти уверен, что монахи готовят для меня какой-то сюрприз, и я подумал, что это очень усложнит мне жизнь, хотя, конечно, знал, что справлюсь с любыми неприятностями, как и привык это делать всегда.

***

На этот раз я тоже поехал не один. Правда, окружение себя вооружённой стражей монахи могли бы счесть доказательством слабости, но, с другой стороны, я должен был забрать из монастыря человека, безусловно, имеющего много друзей. И уж точно имеющего слуг, которые по чьему-либо подстрекательству могли создать проблемы. Поэтому я решил, что лучше подстраховаться. Меня сопровождал Григ с тремя своими ребятами.

– Вы знаете, господин инквизитор, что я сделаю это ради вас, – сказал он, когда я попросил его о помощи. – А также ради отрадного зрелища, каким будет Шуман, бредущий в кандалах. Или не менее отрадного, каким будете вы, выходящий за ворота с пустыми руками и глупой рожей.

Я надеялся, что до второй вероятности не дойдёт, и с уверенностью подумал, что чувство юмора Грига больше не будет меня утомлять. Оно меня уже утомило.

К счастью, я не был настолько наивен, чтобы полагать, что в монастыре меня ожидали со страхом и трепетом. Когда я застучал в ворота, сначала долго никто не соизволял ответить, пока, наконец, не открылось окошечко в дверях, и из него не выглянул чей-то глаз.

– Что там? Кто там? – Услышал я усталый старческий голос.

– Мордимер Маддердин, инквизитор, – отозвался я.

– А, да, инквизитор, – заворчал монах. – Мне говорили, что вы, возможно, придёте. Пройдите на несколько шагов вправо, я открою вам дверь, а то эти врата прямо кара Господня. Не по моим силам...

Мне было всё равно, как я войду на территорию монастыря. Как по мне, монахи могли бы даже поставить коляску, запряжённую журавлями, лишь бы только я попал за стены.

– Вы войдёте один? – Неуверенно спросил Григ, когда привратник справился с открыванием узкой дверцы.

– Как мы и договаривались, – ответил я.

– А если вы оттуда не выйдете, то тоже как договаривались, а?

– Тоже.

Я слез с коня и прошёл мимо монаха, который тщательно запер за мной калитку.

– Идите, идите, – сказал он. – Вас ожидают.

В трапезной меня ждал не только настоятель в компании четырёх старших монахов. Рядом с ним стоял высокий худой человек с бледным лицом, окружённым тщательно уложенными золотыми локонами. Он приветливо улыбнулся, когда меня увидел. Я любезно ему кивнул и подумал, что он ещё должен научить свои глаза этой радостной приветливости. Потому что они остались холодными и оценивающими, так не гармонирующими с почти невинно-девичьим лицом.

– Меня зовут Мордимер Маддердин, и я выступаю от имени Святого Официума, – сообщил я, хотя, безусловно, все присутствующие знали, кто я, кого представляю и с какой целью приехал. – В соответствии с заключённым вчера соглашением, – я достал подписанный накануне вечером документ, – я требую немедленной выдачи в мои руки разыскиваемого Инквизиториумом преступника и еретика Дитриха Шумана, который находится на территории монастыря.

Настоятель некоторое время разглядывал меня, и в его взгляде я видел горделивое пренебрежение, смешанное с неприкрытой неприязнью. Но это меня не волновало, поскольку я привык к подобным взглядам.