Я – легенда

– Ты в самом деле полагаешь, что я не прав? – недоверчиво переспросил он. Она прикусила нижнюю губу.

– Руфь? – спросил он.

– Не мне это решать, – ответила она.

4

– Вирджи!

Темная фигура отпрянула к стене, словно отброшенная хриплым воплем Нэвилля, рассекшим ночную тишину. Он вскочил с кресла и уставился в темноту. Глаза его еще не расклеились ото сна, но сердце колотилось в груди как маньяк, который лупит в стены своей темницы, требуя свободы.

Вскочив на ноги, он судорожно пытался понять, где он и что с ним происходит. В мозгах царила полная неразбериха.

– Вирджи? – снова осторожно спросил он, – Вирджи?..

– Это… это я… – произнес в темноте срывающийся голос.

Он неуверенно шагнул в сторону тонкого луча света, пробивающегося через открытый дверной глазок. Он тупо моргал, медленно вникая в происходящее.

Она вздрогнула, когда он положил руку ей на плечо и крепко сжал.

– Это Руфь. Руфь, – сказала она перепуганным шепотом.

Он стоял, медленно покачиваясь в темноте, абсолютно не понимая, что это за тень маячит перед ним.

– Это Руфь, – сказала она чуть громче.

Пробуждение обрушилось на него словно поток ледяной воды из брандспойта. Его мгновенно скрутило всего, словно от холода, в животе и в груди заныло, мышцы болезненно напряглись. Это была не Вирджи. Он помотал головой и протер глаза. Руки еще плохо слушались его.

Взвешенное состояние, подобное неожиданной глубокой депрессии, охватило его, и он стоял на месте, глядя перед собой и слабо бормоча. Он чувствовал, что его слегка покачивает, вокруг царила темнота, и туман медленно освобождал его сознание.

Он перевел взгляд на открытый глазок, затем снова на нее.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он. В голосе его слышны были остатки сна.

– Н-ничего, – сказала она. —, Я… просто мне не спалось.

Лампочка зажглась неожиданно, и он на мгновение зажмурился. Затем снял руку с выключателя и обернулся. Она все еще стояла, прижавшись к стене и моргая от внезапного яркого света. Руки ее были опущены вдоль туловища и сжаты в кулаки.

– Почему ты одета? – удивленно спросил он. Она напряженно глядела на него. Дыхание было тяжелым. Он снова протер глаза и откинул назад длинные волосы, спутавшиеся с бакенбардами.

– Я… просто смотрела, что там делается, – она кивнула в сторону входной двери.

– Но почему ты одета?..

– Мне не спалось. Я никак не могла заснуть. Он стоял, глядя на нее, все еще чуть покачиваясь, чувствуя, как постепенно успокаивается сердцебиение. Через открытый глазок снаружи доносились крики, и он различил привычный вопль Кортмана:

– Выходи, Нэвилль!

Подойдя к глазку, он захлопнул его и обернулся.

– Я хочу знать, почему ты одета, – снова сказал он.

– Ни почему.

– Ты собиралась уйти, пока я сплю?

– Да нет, я…

– Я тебя спрашиваю! – он схватил ее за запястье, и она вскрикнула.

– Нет, нет, что ты, – торопливо проговорила она. – Как можно, когда они все там?

Он стоял и, тяжело дыша, вглядывался в ее испуганное лицо. Он чуть вздрогнул, вспомнив свое пробуждение – состояние шока, когда ему показалось, что это Вирджи.

Он отбросил ее руку и отвернулся. Он полагал, что прошлое уже давно умерло, – но нет. Сколько же времени для этого нужно?

Он молча налил себе рюмку виски и торопливо, судорожно заглотил. Вирджи, Вирджи, – горестно звучало в его мозгу, – ты все еще со мной. Он закрыл глаза, и с силой стиснул зубы.

– Ее так звали? – услышал он Голос Руфи. Мышцы его напряглись, но лишь на мгновение; он чувствовал себя разбитым.

– Все в порядке, – голос его звучал глухо и потерянно. – Иди спать. Она сделала шаг в сторону.

– Извини, – проговорила она, – Я не хотела… Внезапно он почувствовал, что не хочет отпускать ее. Он хотел, чтобы она осталась. Без всякой причины, только бы снова не остаться в одиночестве.

– Мне показалось, что ты – моя жена, – услышал он собственный голос. – Я проснулся и решил…

Он как следует хлебнул виски и, поперхнувшись, закашлялся. Руфь терпеливо ждала продолжения, лицо ее находилось в тени.

– …Решил, что она вернулась, понимаешь ли… – медленно продолжал он, с трудом отыскивая слова. – Я похоронил ее, но однажды ночью она вернулась. И я тогда увидел – тень, силуэт – это было похоже на тебя. Да. Она вернулась. Мертвая. И я хотел ее оставить с собой. Да, хотел. Но она уже была не той, что была, прежде. Видишь ли, она хотела только одного…

Он подавил спазм в горле.

– Моя собственная жена, – голос его задрожал, – вернулась, чтобы пить мою кровь…

Он швырнул свой бокал о, крышку бара, развернулся и зашагал: дошел до входной двери, развернулся, снова вернулся к бару и уставился в одну точку. Руфь молчала. Она стояла все там же, прислонившись к стене, и слушала.

– Я избавился от нее, – наконец сказал он. – Мне пришлось сделать с ней то же самое, что и с остальными. С моей собственной женой. – Какое-то клокотанье в горле мешало ему говорить. – Колышек. – Его голос был ужасен. – Я вколотил в нее… А что еще я мог сделать? Я ничего больше не мог. Я…

Он не мог продолжать. Его трясло. Он долго стоял так, плотно закрыв глаза…

Потом снова заговорил:

– Это было почти три года назад. И до сих пор я помню… Это сидит во мне, и я ничего не могу с этим поделать. Что делать? Что делать?! – Боль воспоминаний снова захлестнула его и он обрушил свой кулак на крышку бара. – Как ты ни старайся, этого не забыть. Никогда не забыть… И не загладить – и не избавиться от этого! – Он запустил трясущиеся пальцы в свою шевелюру… – Я знаю, что ты думаешь. Я знаю. Я не верил. Я сначала не верил тебе. Мне было тихо и спокойно в своем маленьком и крепком панцире. А теперь, – он медленно помотал головой, и в его жесте сквозило поражение, – в одно мгновение исчезло все… Уверенность, покой, безопасность. Все пропало…

– Роберт…

В ее голосе что-то надломилось.

– За что нам это наказание? – спросила она.

– Не знаю, – с горечью сказал он. – Нет причины. Нет объяснения. – Он с трудом подбирал слова. – Просто так все устроено… Так все и есть.

Она приблизилась к нему. И вдруг – он не отстранился и, не колеблясь, привлек ее к себе. И они остались вдвоем – два человека в объятиях друг друга, песчинкой затерянные среди безмерной, бескрайней темноты ночи…

– Роберт, Роберт…

Она гладила его по спине, руки ее были ласковыми и родными, и он крепко обнимал ее, закрыв глаза и уткнувшись в ее теплые, мягкие волосы. Их губы нашли друг друга и долго не расставались, и она, отчаянно боясь выпустить его, крепко обняла его за шею…