Я, Лунин

– Клавдия – это у нас кто? – на всякий случай осведомился Лунин.

– Ну как же, – по лицу тетки было понятно, что не знать Клавдию по меньшей мере неприлично, – молоко я у нее беру, через день по три литра. Сколько себя помню, так всегда у нее и беру.

– Она коров держит, как Ильхамовы, – поспешил поделиться догадкой Илья.

Лицо тетки, и без того смурное, окончательно погасло.

– С чего это, как Ильхамовы? – на лбу тетки появилась еще одна, выражающая крайнюю степень недовольства складка, – Клавдия испокон веков молоком торгует, я малой была, так к ее матери, помню, с банкой ходила. А эти, – складка на лбу приобрела угрожающий характер, – всего пять лет, как в Ясачке поселились, а уже два десятка коров имеют.

Татьяна Васильевна осуждающе покачала головой и поспешила добавить.

– Но они свое молоко все на завод сдают, так не торгуют. Да и кто у них брать будет? Вот ты мне сам скажи, только как есть, ты бы сам стал у них молоко брать?

Лунин, организм которого не усваивал молоко, особенно парное с самого детства, задумчиво потер указательным пальцем подбородок и невразумительно промычал:

– Нет, ну а зачем… Ведь, если у Клавдии есть, то тогда, – поняв по лицу тетки, что она ждет более четкого ответа, Илья выдохнул, – у Клавдии по-любому молоко лучше.

Судя по всему, претензии у Татьяны Васильевны были не столько к качеству молока Ильхамовых, сколько к самим, поселившимся в их селе азербайджанцам. Суть этих претензий оставалась пока для Лунина не ясна, но он и не горел желанием погружаться в пучину межнационально-молочных конфликтов Старого Ясачного.

– Так в какое время вы из дома вышли? – Илья постарался аккуратно вернуть болтовню тетки в более конструктивное русло. – Вы время помните?

– В половине, – утвердительно кивнула тетка и замолчала. Увидев в глазах Ильи непонимание, она торопливо добавила, – я всегда из дому в половине выхожу. Привычка уже такая.

– Тетя Таня, – Лунин произносил слова ласково, почти распевно, стараясь ничем не выдать закипавший в нем гнев, – в какой половине?

– А? – не поняла Татьяна Васильевна.

Тяжелая ладонь с такой силой хлопнула по поверхности стола, что подпрыгнула не только стоящая возле монитора кружка с недопитой водой, но и сам монитор, а заодно и сидевшая на стуле тетка.

– В половине чего вы вышли? – рявкнул Илья. Половина седьмого, половина восьмого? Какое время было?

– Восемь тридцать, – испуганно отрапортовала тетя Таня.

– Хорошо, – Лунин мотнул головой из стороны в сторону, словно готовящийся к атаке молодой бычок и перешел к следующему вопросу.

– Сколько времени вы пробыли у Клавдии и когда вернулись? Только отвечайте как можно точнее.

– Точнее, могу точнее, – затараторила еще не оправившаяся от испуга Татьяна Васильевна. Я ж там у Клавдии не одна сидела, еще Нинка с Ленкой. Они тоже молоко берут, через день, как и я. А в другие дни Ритка с Наташкой, они значит тоже по три литра.

– Ушли вы в какое время? – простонал Илья, глядя на часы и понимая, что до обеденного перерыва освободиться ему точно уже не получится.

– В девять сорок. Я точно помню. Нинка на часы посмотрела и говорит, ой матушки, уже девять сорок, пора и честь знать. Ну так и я собралась вместе с ней. да и тоже в сторону дома. А нам ведь с Нинкой как раз в одну сторону, мы ж на одной улице живем, только она на два дома дальше.

– Очень хорошо, – Лунин вновь мотнул головой. – До дома сколько по времени вы шли?

– Минут пять от силы. Там ведь недалеко, через проулок пройти, а потом уже по нашей улице и идти все время.

– Замечательно, – отсек Илья ненужные подробности. – Анатолий был дома, когда вы пришли?

– Был! – тетка уставилась на Илью преданным собачьим взглядом, – был он дома, Илюшенька. Как я уходила, он спал, так и пришла, он спал, похрапывал.

– Но дома-то вас больше часа не было, – Илья отвел глаза в сторону. Жалобный теткин взгляд был ему почему-то неприятен. – Чем ваш сын все это время занимался, знать вы не можете.

Лунин запоздало подумал, что слова «ваш сын» звучат слишком казенно, но было уже поздно. Взгляд тетки потух, и она тихо, почти шепотом произнесла:

– Спал он. Спал! Не мог ни спать.

– Хорошо, из этого и будем исходить, – как можно убедительнее соврал Илья. – Вы знаете, в какое время убийство произошло? Вам что-нибудь про это говорили?

– Так кто ж мне скажет, – покачала головой Татьяна Васильевна, – я ж для них теперь враг. Как они говорят, убийцу покрываю. Вот как ты точно вопросами изводят, только, знаешь, так зло все спрашивают. Словно они уже все ответы заранее знают и ждут, когда я так, как им надо отвечу, – она опять достала из сумки посеревший от влаги платок, – а чего ж я им отвечать буду, если знаю, не мог Толенька сделать этого. Спал он, спал весь вечер!

– Значит время убийства вам неизвестно?

Илья вывел в лежащем перед ним на столе открытом блокноте здоровенный, на пол листа, вопросительный знак и тут же с удивлением услышал:

– Почему не знаю? Знаю конечно!

– И что же вы знаете, Татьяна Васильевна? – устало вздохнул Лунин, – и откуда, прошу прощения, эти ваши сведения взялись?

– Ну, во-первых, я еще сама из ума не выжила. Если меня раз за разом пытают, где был Толик, с восьми до одиннадцати вечера, то, наверное, это неспроста. Да и обо мне самой они тоже самое вызнавали.

– Логично, – буркнул Лунин, делая пометку «20-23» в своем блокноте, – а что, есть еще и во-вторых?

– А во-вторых у нас не Москва и даже не этот ваш Среднегорск, – судя по интонации, Среднегорск тетке явно не нравился, – весь Одинск и сорок тысяч народу не наберется, а у нас в Ясачке всего-то домов триста будет. Все друг друга знают, либо сами, либо через соседа.

– И что сказал сосед? – Илья подпер щеку ладонью, приготовившись к очередной долгой тираде.

– Сосед? – лицо Татьяны Васильевны недобро потемнело, – сосед, чтоб ему, лупоглазому, пусто было, ничего не говорит, а вот у Ленки сын, тот еще, слава богу, нормальный, рассказал как есть.

– Он что, в полиции работает или в комитете? – уточнил на всякий случай Лунин.

Татьяна Васильевна удивленно уставилась на племянника.

– В каком комитете? Комитетчиков же переименовали, лет тридцать назад.

– Я не о тех, – поморщился Илья, поняв, что тетка говорит о сменившем свою вывеску еще в девяносто первом году комитете государственной безопасности. – Следственный комитет, вот как здесь.

– Вон оно что, – сообразила тетка, – нет, он в полиции, капитаном работает, говорит, что преступников ловит. Уж не знаю, кого он поймать может, такой дурной малый всегда был. Может и ты его еще помнишь, он тебя лет на пять младше.