Я – Малала

– Вы бросили первый камень в стоячее болото, – говорили они. – Наверняка теперь многие найдут в себе мужество заговорить.

10. Ириски, теннисные мячи и Будды долины Сват

Сначала талибы отняли у нас музыку, потом – статуи Будд, а потом и нашу историю. Одним из самых наших любимых развлечений были школьные экскурсии. Мы были счастливы, что живем в таком раю, как Сват. В нашей долине есть чем полюбоваться: водопады, озера, лыжный курорт, дворец вали, статуи Будды, гробница сватского Ахунда. У всех этих достопримечательностей имеется своя история. Мы заранее предвкушали экскурсии, а когда долгожданный день наконец наступал, одевались как можно наряднее и с радостью рассаживались по автобусам. С собой мы обязательно брали рис и жареных цыплят, чтобы устроить пикник. У некоторых девочек были фотокамеры, которыми они без конца щелкали. В конце экскурсии отец заставлял нас по очереди становиться на камень и рассказывать о том, что мы видели. С приходом Фазлуллы школьным экскурсиям настал конец. Девочкам полагалось сидеть в четырех стенах.

Талибы уничтожили буддийские статуи и ступы, около которых мы любили играть. То, что эти статуи простояли в долине тысячи лет, со времен царей Хушан, и являются частью нашей истории, их не волновало. Они были уверены, что все без исключения статуи и картины – харам, что смотреть на них – грех и потому их следует уничтожить. Они дошли до того, что взорвали лицо Будды Джеханабад, гигантское изображение высотой семь метров, вырезанное на скале в получасе езды от Мингоры. Археологи утверждали, что оно имеет не меньшую ценность, чем Будды афганской долины Бамиан, которых взорвали афганские талибы.

Гигантского Будду талибам удалось уничтожить только со второго раза. Поначалу они пробили в скале отверстия и заполнили их динамитом, но Будда устоял. Неделю спустя, 8 октября 2007 года, они повторили попытку. На этот раз им удалось уничтожить лицо Будды, который взирал на долину с VII века. Талибы действовали как заклятые враги культуры, искусства и истории. Сватскому музею удалось вывезти свою коллекцию и таким образом спасти ее. Все старое талибы безжалостно уничтожали, а ничего нового не создавали. Они захватили Изумрудную гору, богатейшее изумрудное месторождение, и продавали прекрасные камни, чтобы купить себе уродливые автоматы. Всем, кто готов был заплатить, они разрешали вырубать деревья, росшие на холмах, и на грузовиках вывозить бревна.

Зона вещания их радиостанции распространялась на всю долину и соседние районы. Хотя нам удалось сохранить телевизор, талибы отключили кабельные каналы. Мы с Монибой лишились возможности смотреть наши любимые болливудские сериалы, такие как «Шарарат» или «Шалости». Талибы хотели запретить любые развлечения. Они наложили запрет даже на нашу любимую настольную игру, «Карром», участники которой щелчками передвигали фишки по деревянной панели. До нас доходили слухи о том, как талибы, услышав детский смех, врывались в дом, опрокидывали стол, на котором лежала игра, и топтали фишки ногами. Все мы чувствовали себя марионетками, которых хотят не только полностью контролировать, но даже и одевать по единому образцу. Думаю, если бы Бог хотел, чтобы мы все были одинаковы, Он не сотворил бы нас такими разными.

Как-то раз, придя в школу, мы застали нашу учительницу, госпожу Хаммеду, в слезах. Ее муж служил полицейским в маленьком городке Матта. Люди Фазлуллы ворвались в полицейский участок, и несколько сотрудников, в том числе и муж нашей учительницы, были убиты. Это было первое в нашей долине нападение талибов на полицию. Вскоре они захватили множество деревень. Над полицейскими участками теперь реяли черно-белые флаги ТНШМ. Боевики Фазлуллы въезжали в деревни на грузовиках, вооруженные до зубов, с мегафонами, и полицейские в страхе бежали. За короткое время во власти талибов оказалось пятьдесят девять деревень, и в каждой из них они учреждали свою администрацию. Полицейские так их боялись, что давали в газетах объявления о том, что оставили службу.

Все наблюдали за происходящим и ничего не делали. Казалось, люди впали в какой-то ступор. Отец говорил, что Фазлулла их заворожил. Некоторые присоединялись к его боевикам, рассчитывая таким образом обеспечить себе лучшую жизнь. Отец пытался противодействовать пропаганде Талибана, но это было очень тяжело.

– Как я могу с ними сражаться? – разводил он руками. – У меня нет ни вооруженных боевиков, ни радиостанции.

Однажды отец даже отважился пойти в ту деревню, откуда вело свое вещание Радио Мулла. Он переправился через реку в металлической вагонетке, скользившей по железному тросу. По пути в деревню он увидел высоченный столб дыма, который едва не касался небес. Дым был необыкновенно черный. Поначалу отец решил, что горит кирпичный завод. Но, приблизившись, он увидел – полыхает огромная куча телевизоров и компьютеров, вокруг которой суетятся бородатые мужчины в тюрбанах.

Придя в деревню, отец отправился в школу, где собрались местные жители.

– Я видел, что ваши односельчане решили сжечь свои телевизоры, – сказал он. – Знаете, кто от этого выиграет? Японские компании.

Слушатели в ответ лишь качали головой.

– Зря вы так говорите, – шептали отцу некоторые из них. – Зачем подвергать себя риску?

Государственные власти, как и простые люди, бездействовали.

Казалось, вся страна сошла с ума. Пока власти делали вид, что ничего не происходит, талибы хозяйничали в самом сердце нашей страны, Исламабаде. В газетах публиковали фотографии, на которых члены так называемых Отрядов в паранджах, молодые женщины и девушки с закрытыми лицами, громили магазины CD и DVD в самом центре нашей столицы.

Это были учащиеся Джамия Хафса, самой большой женской медресе в Пакистане, которая являлась частью Лал Масджид – Красной мечети в Исламабаде. Мечеть была построена в 1965 году и получила название благодаря своим красным стенам. Всего несколько кварталов отделяло ее от парламента и штаб-квартиры Пакистанской межведомственной разведки. Многие государственные чиновники и военачальники ходили молиться в эту мечеть. При мечети работали две медресе, для мальчиков и для девочек. В течение многих лет в мужской медресе набирали и готовили боевиков, сражавшихся в Афганистане и Кашмире. Руководителями ее были два брата, Абдул Азиз и Абдул Рашид. Медресе являлась крупнейшим центром пропаганды идей бен Ладена, с которым Абдул Рашид познакомился в Кандагаре, когда посещал муллу Омара. Братья были знамениты своими вдохновенными проповедями. У них было множество почитателей, число которых многократно возросло после событий 11 сентября. Когда президент Мушарраф дал согласие помогать Америке в «войне с терроризмом», мечеть стала центром протеста против политики правительства. Когда в декабре 2003 года в Равалпинди на Мушаррафа было совершено покушение, в результате которого погибло несколько солдат охраны, Абдул Рашид был обвинен в участии в заговоре. Следствию удалось доказать, что взрывчатые вещества, которые использовали террористы, хранились в мечети Лал Масджид. Но, несмотря на это, через несколько месяцев Абдул Рашид был оправдан.

В 2004 году, когда Мушарраф направил войска в Федерально управляемые племенные территории, начав с Вазиристана, братья возглавили кампанию, которая объявила эту акцию антиисламской. У них был свой сайт в Интернете и собственная радиостанция, на которой они, подобно Фазлулле, вели вещание.

Примерно в то же время, как талибы вошли в долину Сват, девушки из медресе при Красной мечети устроили в Исламабаде настоящий беспредел. Они врывались в дома, где, как они считали, находились массажные салоны, похищали женщин, которые, по их утверждениям, были проститутками, громили магазины CD и DVD, устраивая костры из дисков. Талибан забывает о том, что женщинам следует быть тише воды ниже травы, если это нужно для достижения определенных целей. Глава женской медресе, Умме Хасан, жена старшего брата, Абдула Азиза, хвасталась тем, что убедила нескольких своих учениц стать террористками-смертницами. При мечети действовал свой собственный суд, осуществлявший правосудие в соответствии с законами ислама. Братья утверждали, что к учреждению этого суда их вынудила полная несостоятельность государственной системы судопроизводства. Их люди похищали полицейских и громили правительственные здания.

По всей вероятности, правительство Мушаррафа не знало, что делать со всем этим произволом. Между армейским руководством и мечетью существовали слишком прочные связи. К середине 2007 года люди стали опасаться, что боевики захватят столицу. Это казалось невозможным – в отличие от всей прочей страны, Исламабад всегда был спокойным местом, где царили покой и порядок. В конце концов вечером 3 июля началась осада мечети. Ее окружили вооруженные армейские отряды и танки. Электричество во всем районе было отключено, улицы погрузились в темноту, которую разрезали лишь вспышки взрывов и автоматные очереди. Военные сделали несколько пробоин в стенах, окружающих мечеть, и открыли минометный огонь, а также огонь с вертолетов. Используя громкоговорители, они приказали девушкам – учащимся медресе – сдаваться.

Помимо студентов, в мечети находились боевики, имевшие опыт сражений в Афганистане и Кашмире. Вместе с учащимися медресе они забаррикадировались в бетонных бункерах, завалив входы мешками с песком. Встревоженные родители девушек собрались на улице вокруг мечети. Они разговаривали со своими дочерями по мобильным телефонам и умоляли их прекратить сопротивление. Девушки отвечали, что предпочитают погибнуть, ибо учителя объяснили им: нет ничего прекраснее участи мучеников за веру.

На следующий вечер из мечети вышла небольшая группа девушек. Среди них прятался Абдул Азиз, одетый в паранджу и женское платье. Его дочь вышла вместе с ним, но жена и младший брат остались в осажденной мечети вместе со студентами, решившими сражаться до конца. Военные и боевики, находившиеся в мечети, время от времени обменивались автоматными очередями. Помимо автоматов, у боевиков были самодельные взрывные устройства, сделанные из бутылок из-под спрайта. Осада закончилась 9 июля, после того, как один из командиров правительственных войск был убит снайпером, расположившимся на вершине минарета. Это вывело военных из терпения, и они начали штурм.