Я – начальник, ты – дурак (сборник)

Столовая встретила меня вкуснейшими ароматами. Да, уж где-где, а у нас готовить умеют! Понимают, что на такой работе перво-наперво надо успокоить нервы. А чем? Да запахами же! Чтоб желудок забурчал, выделяя желудочный сок и вытесняя всякие ненужные мысли (буде у кого появятся). А потом — вкусом тающих во рту деликатесов. Когда языковые пупырышки прикасаются к яствам, какие другие мысли могут остаться в голове, кроме смакования приятственных ощущений?

Я встал в очередь, пожирая глазами выставленные на стеклянных стеллажах блюда. Ох, и проголодался же я! Взять бифштекс с кровью? Два! И кетчупом полить пообильнее. Острым, острейшим!

Нагружая поднос, я заблаговременно оглядел зал: куда бы пристроиться. И замер: за столиком в одиночестве сидела Тина. Удача!

Я догрузил поднос десертом и устремился к ней:

— Будешь кокосовый компот?

Она подняла на меня удивлённые глаза:

— Как тебе удалось? У меня банановый, а я его терпеть не могу. Но сильно пить хочется, пришлось взять.

— Только-только поднесли. Бери, я взял два!

— Спасибо! — она отхлебнула из стакана. — М-м-м! Как вкусно!

— Я рад, — надо догонять, её поднос почти пустой. Придётся глотать, не жуя. Ничего, утрясётся. — Можешь взять и второй, — надо задержать её хоть чем-то, а то встанет и уйдёт. А этого не хотелось бы.

— Спасибо, — она взяла второй стакан.

Слава Богу, этот пьёт, смакуя. Может, дождётся, пока я поем? Это была бы двойная удача.

— Что у тебя сегодня? — она подняла на меня свои чудесные фиолетовые глаза.

— Да так, ерунда, — между двумя ударами вилкой. — Парнишка хотел прыгнуть с моста на рельсы.

— С Баринского моста?

— Угу, — проклятая котлета не хотела проглатываться. Я потянулся за банановым компотом. — Можно? Им мясо хорошо запивать.

— Бери-бери, — она пододвинула чуть начатый стакан и слегка улыбнулась. — Хитренький! Хочешь узнать мои мысли?

— У… — котлета всё же упала, куда положено, и я смог отдышаться. — А почему мысли?

— Если пить из одного стакана, мысли будут одинаковыми, — пояснила Тина.

— А-а. Не знал. А у тебя что сегодня?

— Два сухарика. Джайнисты.

— Так это твои у порога? А как же ты…

— Дотащила сама. Они лёгкие.

— Нет, я хотел спросить…

— Они обманули соседей, — спокойно произнесла Тина, глядя на меня. Глаза её чуть сузились. — Моей вины в том нет. У них был законный отпуск. Ну и что, что на моём участке?

— Нет, нет, я ничего… — забормотал я. Черт меня дёрнул! — Лишь бы шеф не…

— Будет сильно давить — уйду! — зло произнесла Тина. — В службу устранения!

— Не надо! — растерянно попросил я.

А ведь она может. Принять смерть от её руки! Да старперики в очередь начнут выстраиваться! Я бы и сам не отказался… Как валькирия. Особенно сейчас: глаза пылают, щеки раскраснелись. Огонь, а не девка.

— Что «не надо»? — не поняла она.

— Переходить не надо.

— Почему? — удивилась она.

— Я привык видеть тебя каждый день, — ляпнул я.

Она усмехнулась. И прикоснулась кончиками пальцев к моей руке:

— Ладно. Пока не буду. Если ты просишь…

Встала и пошла, виляя бедрами, между столиков. Нет, она не специально, просто столики так расставлены, в шахматном порядке — чтобы более рационально использовать имеющуюся площадь. Иначе между ними и не пройдёшь.

Я смотрел ей вслед и чувствовал, что и у меня пылают щёки. И ещё — то место на руке, где она прикоснулась пальцами.

Я осторожно поднёс руку к губам. Мне показалось, что я улавливаю лёгкий аромат её духов…

Колокол

— Вот она! — внезапно осипшим голосом произнёс Рычаг, вытягивая вперёд правую руку.

— Ты чего? — покосился на него Колотый, убирая карту за пазуху. — Голос потерял со страху?

— Не соврал старик, — усмехнулся Бревно, отбрасывая пучок травы, которым вытирал финку.

— Да так, простыл наверное, — отозвался Рычаг, притворно откашливаясь. — Сыровато здесь. Низина.

— Зря ты его пришил, — заметил Колотый. — Пусть бы жил. Сколько ему осталось…

По равнине тянуло сырым зябким ветерком.

— Он бы настучал, — отмахнулся Бревно, пряча нож. — А моя рожа и так на каждом заборе наклеена.

— Ладно, идём ближе.

Колокольня слегка серебрилась на фоне тёмной еловой зелени.

— Тут, похоже, расчищено! — удивлялся Рычаг, шлёпая по хлюпающей траве. — А там через такие заросли приходилось пробираться.

— Болото здесь, — пояснил Колотый. — Деревья не растут.

— Болото? — испугался Бревно. — А ну как утопнем?

— Ну, тебе бояться нечего, — усмехнулся Колотый, — брёвна не тонут.

Бревно коротко ржанул.

— Тропу видишь? — продолжал Колотый. — За мной идите. Должно, старик протоптал. Каждый день, говорил, хожу. Зря ты его…

— Да чего уж теперь… — хмуро отозвался Бревно, останавливаясь перед колокольней и задирая голову. — Высоченная!

По узенькой лестнице, проложенной в толще каменой стены, троица поднялась на колокольню.

— Ух, ты! — ахнул Рычаг.

— Да, колокол шикарный, — согласился Колотый. — Старик не обманул. Похоже, чистое серебро.

— Высоко! — поёжился Бревно.

— Вид красивый… — пробормотал Рычаг.

Время словно не коснулось колокола, и он блистал первозданным серебром, на котором не усматривалось ни единого чёрного пятнышка.

Тончайшая резьба покрывала колокол снаружи. Сюжеты библейских картин разворачивались перед глазеющими на колокол мужчинами. И все персонажи выглядели, словно живые.

Церковнославянская вязь письмен тремя узкими полосками опоясывала колокол, разделяя картины на три части.

Колотый толкнул язык колокола.

Чуть заметно тот прикоснулся к стенке — и чудесный звук поплыл над окрестностью.

— Тихо ты! — испугался Бревно. — Услышат ещё!

— Откуда? — усмехнулся Колотый. — Кругом леса.

— Давайте скорее снимать его, плавить и уносить, — засуетился Бревно. — Застукают ведь! Тропу дед один протоптать не мог! Ходят сюда…

— Ты что — плавить! — возмутился Рычаг. — Такую красоту — и плавить?