Я научу тебя любить
Шрифт:
— Мне уехать нужно, а ты спи. Я позвонил Ольшанскому. У тебя выходной…
Слышит, переваривает… Смотрит так, что по взгляду понятно: «зачем ты это сделал? Теперь же…».
И Корнея злит это. Но не она, а этот сраный поселенный в ней страх.
— Все хорошо, Аня. Тебе надо отдохнуть. Выспись, хорошо? А я приеду через пару часов.
— У тебя же работа… — шепчет, опускаясь на подушку. Возможно, она посопротивлялась бы еще, но элементарно не способна.
— Не смертельно. Приеду — поговорим. Температуру померяй, пожалуйста. Ты горячая.
— Это…
— Просто померяй. Напишешь. А потом спи. Я ушел.
Дав себе еще несколько секунд, чтобы «сфотографировать» на память Анино лицо вот сейчас — измученное — Корней прикрыл на секунду глаза, а потом действительно вышел.
Из спальни. Из квартиры. По дороге на работу набрал Артура… Тот, как всегда, взял практически сразу…
— В десять зайди ко мне…
Отреагировал сдержанным «хорошо», на довольно требовательное обращение начальника. Корней не сомневался — если раньше еще мог бы позволить себе немного задержаться, то после звонка — ни за что.
Был в офисе раньше. Впервые за все время работы здесь — в джинсах и пуловере, а не костюме. Наверняка кого-то этим удивил, но было плевать.
Зашел в кабинет, остановился у окна, смотрел на постепенно оживающий город, думал… О хрупкости. О слабости. О жестокости. О том, как можно было такую вырастить…
Ровно в десять обернулся, услышав стук в дверь. Кивнул вошедшему Артуру, дождался, пока подойдет к столу, сядет в кресло, посмотрит вопросительно…
— Какие у Ланцовой проблемы, Артур?
— В смысле? — видел, что подчиненный замешкался. Свел на переносице брови, не совсем понимая…
— К ней кто-то пристает? Ей чем-то вредят? С кем-то конфликт? Только не говори, что не в курсе, Артур. Это очень важно. Пожалуйста. Напрягись.
Артур кивнул, опустил взгляд на руки. Мешкался, видимо. Но, благо, недолго. Потому что почти сразу снова посмотрел на начальника, кивнул, а потом сказал:
— У нее с ассистенткой Самарского конфликт. Она ее… Жестко, Корней Владимирович…
Офис успел ожить к тому времени, когда из кабинета Высоцкого вышли двое. Артур и сам Корней. Бросил подчиненному напоследок: «спасибо. Работай. На связи». Даже кивка не ждал, сразу развернулся, направляясь в сторону приемной Самарского.
Сорваться не боялся. Как ни странно, чувствовал себя исключительно хладнокровно. Спокойно. Уверенно.
Слушал рассказ Артура и понимал, что о чем-то подобном стоило бы догадаться и самому. Потому что нельзя бросать зайку к змеям и требовать: «выгребайся». Не выгребется. Убьется только.
Олеся, конечно же, была на месте.
И если изначально Корней хотел просто ее миновать. Чтобы не убить. Все так же — спокойно и хладнокровно, но она сама…
— Ой, К-корней… В-владимирович…
Обратилась, запинаясь, когда он пересек приемную, оказался непосредственно у двери генерального. Застыл, выдохнул, повернулся…
Знал, что лучше всего просто проигнорировать.
Но зачем?Подошел к стойке, уперся в нее локтями, долго смотрел, прожигая, в лицо… Девочки, которая сейчас так стесняется… Так краснеет… Так нервничает… Отводя взгляд… И даже поверить сложно, что в ней сидит та жестокость, которая вылилась ему сегодня ночными горькими слезами.
— Ты смелая, да? Так почему сейчас-то з-з-заикаешься? — передразнил, не испытывая и намека на жалость. — Я же просил Аню не трогать. Я же тебя, блять, просил. Ты вообще понимаешь, с кем тягаешься? Думаешь, Самарский бросится защищать? Вот сейчас и проверим, Олеся. Или ты не этого добивалась? Просто поунижать хотела, да? В свое удовольствие? А теперь я тебя поунижаю. В свое. Ты знаешь, почему у тебя по жизни шансов нет и не было никогда? Со мной… Потому что у меня не встает на крыс. Дура.
Выплюнул, даже не насладился, просто констатировал, что сидевшая за стойкой девушка покраснела, что у нее сбилось дыхание… Расплачется сейчас, наверное. И точно на всю жизнь запомнит. На то и расчет.
Самарский был в кабинете. Очевидно, удивился, увидев Высоцкого.
Прошелся взглядом по Корнею, удивился еще сильнее…
— Привет, — следил за тем, как Высоцкий приближается. Думал, сядет. Думал, что-то скажет. Но нет.
Он остановился у стола, уперся в него руками. Несколько секунд просто смотрел над спинкой кресла Самарского в окно… Потом в лицо начальника.
— Ярослав… — никогда не обращался так. Пусть сам Самарский и не настаивал, но Корнею всегда было легче сохранять эту дистанцию длиной в отчество. Но сегодня… Не та просьба. И не то состояние.
— Что случилось? — вероятно, это было написано у Корнея на лице, потому что спокойное удивление Самарского сменилось тревожным. Он нахмурился, посмотрел на Высоцкого внимательней…
— Твоя дура-ассистентка буллит мою Аню.
— Твою Аню… — повторил, будто со скепсисом, опустил взгляд на сжатые в кулаки руки Корнея, которые тот по-хозяйски устроил на его столе… Потом снова в лицо. — Насколько я помню, твоя личная жизнь — не моя проблема. Что изменилось?
— Она не дает человеку жить. Просто потому, что Аня ей не нравится. Это, блять, не анонимки. Это, блять, не на меня…
— Успокойся, завелся чего?
— Она распускает слухи. Она пакостит. Она методично уничтожает мне человека. Понимаешь?
— Это их разборки, Корней, почему…
— Да не разборки это! Она ее убивает. Аня не в состоянии сопротивляться. Тебе все равно. Ты ее не знаешь…
— И знать не хочу.
— Да посрать. Я просто прошу. Уволь ее. Я никогда с таким не обращался. И больше не обращусь. Но ее надо уволить.
— Потому что так попросила твоя Аня? Теперь она у нас решает?
— Блять…
Корней не выдержал. Оттолкнулся от стола, отошел, выдохнул, проводя по волосам.
Хотел же ведь хладнокровно. Хотел. Просто расписать ситуацию без эмоций. Просто объяснить, что держать таких людей — опасно. Не только из-за Ани. В принципе.
Но вместо этого сходу сорвался. Сделал круг по кабинету, зная, что Самарский смотрит на него, но ничего не говорит. Снова вернулся к столу, снова уперся кулаками.