Я научу тебя любить

— Не такие, Корней! — Аня повысила голос почти сразу. Значит, задело сильно. — Я не хочу, чтобы ты за моей спиной…

— Ты была в ванной, мы не прятались.

— Но я же понимаю, Корней! Это не случайность. Вы… Вы решили, что надо без «лишних ушей». Моих! Понимаешь?

— Не совсем, Аня. Внятно давай.

Корней сказал вполне мягко, но Аня все равно поморщилась. Обожала его «внятно», тут без сомнений.

— О чем вы говорили? — собралась, спросила, снова глядя на Корнея. Не стушевалась под его долгим и пристальным взглядом. Даже подбородок чуть вздернула, как бы приободряясь…

— Мы говорили обо всяком, Аня. Касающемся нас с…

— Да нет же, Корней! — и снова Аня сказала громче, чем стоило. Сама поняла это, выдохнула… — Нет, Корней. Нет… Ты осознаешь, как это звучит? Я снова, как корова… Понимаешь? Вы с ба — два взрослых человека. А я… Ребенок. Но это же не так. Ты живешь со мной. Мы… Не семья, но… Почти семья. Ты должен… — Аня сказала… Сама испугалась, кажется, но на попятные не пошла. — Ты должен уважать меня. Ты должен относиться, как к равной. Ты не можешь… За моей спиной… Что-то говорить о том, что… Что настолько меня касается, понимаешь?

Если начинала Аня вполне бойко, то закончила, заглядывая в глаза уже откровенно с просьбой. Не заставляй меня быть жесткой. Не заставляй меня отстаивать. Не заставляй меня… Злиться. Чувствовать неправильность. Обиду. Растерянность…

И если жизненный опыт и принципы подсказывали Корнею, что на эти просьбы стоит забить, то опыт с ней…

Заставил прикрыть на секунду глаза, выдохнуть, сначала потянуться рукой, которая так и была все это время выставлена в пригласительном жесте, к лицу, провести по бровям…

— Что ты хочешь, чтобы я пообещал, Ань? Что буду отпрыгивать, если кто-то вдруг захочет заговорить со мной о твоей матери? Или уши затыкать, чтобы не дай бог…

— Не утрируй, Корней. Я хочу просто, чтобы… — Аня снова сделала паузу, опустила взгляд, потом подняла его. Смогла снова посмотреть серьезно, сказать так же: — Давай это будет мое дело. Куда ты не лезешь.

И вернуть слова, произнесенные однажды утром на кухне.

— А если нет, Ань? Если я не согласен? — Корней спросил, склонив голову. Не чтобы надавить, просто… Для понимания, как она все себе видит.

— Тогда ты лицемеришь. И требуешь от меня то, что не готов делать сам. Корней, я… Ты же не думаешь, правда, что мне так просто глотать обиду, тревогу, сомнения, когда ты говоришь… Что "мне приснилось"? Когда ты не объясняешь, почему злишься, почему волнуешься, что не так? Подумай, что ты сделал бы, уйди я куда-то утром, а вернись с разбитыми руками… Ты бы смирился?

— Я — мужчина, Аня.

— А я женщина. И это не делает меня автоматически смиренной. Но если я смиряюсь, то я хочу, чтобы ты это понимал. И ценил. Я почти во всем иду на уступки, Корней. Почти во всем готова идти. По жизни. Тебе. Из уважения. Из любви. Из доверия. Все будет так, как скажешь ты. Я понимаю это. Я это принимаю. Мне это… Нравится. Мне кажется, в этом мне безумно повезло с тобой. Мне хочется быть ведомой тобой. Но пожалуйста… Не лезь сюда. Не трогай… Мою м-мать. Какой бы она ни была. Не позволяй себе… Я слышала… Прости. Возможно, ты сто раз прав, но я не могу слышать такое от тебя. Понимаешь? Мне больно. Пожалуйста…

Она говорила искренне. Она говорила спокойно. Она говорила не то, что Корней хотел бы слышать от нее, но…

Он смотрел на Аню несколько долгих секунд, после чего снова протянул руку. Дождался, пока она вложит свои пальцы, потянул…

Аня делала шаги медленно, даже пятками пола не касалась, кажется. Будто кралась, пружиня на своей волшебной воздушной подушке. Когда оказалась совсем близко, обняла его за шею, прильнула, вжалась носом в нее же, немного дрожала… Ей было некомфортно… Она по-прежнему трусиха… Но учится. В частности, отстаивать свои границы. Ведь даже ей они нужны.

— Зубастая какая стала… "Не лезь"… И у кого только понабралась… — Корней сказал негромко, задевая губами мочку Аниного уха. Не зло. Знал, что она это осознает. Чувствовал, что замирает, обдумывает, фыркает тихо… Вызывая у него улыбку.

— Я жду ответ, Корней. — И еще одну, когда уклоняется от поцелуя, поворачивает голову, смотрит… Будто выжидающе. Бровь вздергивает, как умеет… Забавная такая. Решительная. Бесстрашная. Зайка. Та самая. Вырвавшая волку сердце.

— Я услышал тебя, Аня. Принял к сведенью. Я не собираюсь выворачивать тебе душу и учить, как стоит относиться к поступкам собственной матери. Если тебе будет интересно мое мнение — сама спросишь. И будешь готова получить честный ответ. А что касается «не лезь»… Я обещаю, что пока не чувствую угрозы для тебя — лезть не буду. Если вдруг… Прости. Так устроит?

Корней мог бы пообещать сейчас что-угодно. Мог сделать это огульно. Отмахнувшись от мыслей, что когда-то, возможно, о словах придется пожалеть. Нарушить слово. Вот только… Он по-прежнему был за честность. И по-прежнему немного смыслил в жизни…

— Да. Устроит. А «если вдруг» не будет, Корней. Я уверена. Спасибо тебе.

И возразить в ответ на ее убежденное тоже мог. Но не сделал этого.

Аня кивнула, улыбнулась сначала, а потом потянулась к губам, уже серьезная… Привстала на цыпочки, проехалась пальцами по шее до влажных волос, позволила поднять себя над полом, чтобы выйти из гардеробной его ногами. Они снова отошли на безопасное расстояние от пропасти.

Глава 27

Аня допила кофе первой. Улыбнулась Корнею, встала из-за стола, сполоснула чашку, вытерла руки, подошла к нему.

Обняла за шею, прижимаясь к боку, чувствуя, как рука мужчины обвивает талию, а пальцы мягко поглаживают. Он читал какую-то статью, но совершенно не был против, чтобы она «мешала». Терлась носом о щеку, легко касалась губами, гладила по волосам.

Корней давно понял, что ему досталась очень тактильная девочка. И пресекать, если они вдвоем, смысла не видел. Ей это нужно. А ему… Не просто не мешает, но, без преувеличения, по-хорошему чешет самолюбие. Быть необходимым для нее — чертовски приятно.

— Тебе бабушка не ответила? — Высоцкий спросил, чуть повернув голову, улавливая боковым зрением, что Аня хмурится, вспоминая, потом мотает головой.

— Нет. Попросила еще подумать. Мне кажется, она не согласится, Корней.

— Имеет право, Аня. Ты должна быть готова.

— Я готова. Просто… Очень хотела. Не смейся, но это детская мечта. Я же не видела моря. Никогда. И мне так хотелось, чтобы впервые… С ба…

Аня призналась, чуть краснея. Отклонилась, поняла, что Корней смотрит задумчиво, серьезно, захотелось, чтобы улыбнулся.

— Не жалей меня. Многие моря не видели. Что в этом такого? — ход его мыслей Аня прекрасно понимала. Но рассказала действительно не затем, чтобы на жалость надавить. Просто, чтобы понимал, насколько это для нее было бы важно.

— На Черное не ездили даже? — Корней спросил, Аня мотнула головой, краснея чуточку сильнее. Судя по всему, аргумент «многие не видели» его не убедил.

— Нет. Как-то… Не до того было. Бабушка пыталась меня когда-то в лагерь отправить… Артек, представляешь? Была возможность получить путевку за успехи в учебе. Но там нужно было частично оплачивать, а у нас… Как всегда… В общем, не сложилось…