Я не аристократ
Шрифт:
В руке дядька держал плеть и всё время порывался ею щёлкнуть. Он окинул меня пристальным взглядом, пощупал бицепс, больно прихватив руку, и обратился к Сиону:
— Сколько?
Ответила Лабириана:
— Семь серебряных. Гномьих.
— Ополоумела! Не стоит он таких денег! Тьфу!
Плюнул дядька не куда-нибудь, а мне на босую ногу. И развернулся, чтобы уйти.
— Ещё как стoит! — визгливо крикнула Лабириана ему в спину. — Он молодой, сильный!
На крик обернулась блондинка в бархате, уже, было, прошедшая мимо.
Взгляд её небесных глаз
Секундное колебание — и она направилась к нам.
Я не понял, что она во мне углядела, потому что сам смотрел не в лицо ей, а чуть ниже: два белоснежных полушария подпрыгивали с каждым шагом, норовя выскользнуть из декольте.
Какие классные сиськи! Вот где в плюс местное средневековье! Лифчиков-то ещё не придумали!
— Сколько хочешь за этого оборванца? — промурлыкал хрипловатый низкий голос блондинки.
— Семь… с половиной, — добавила Лабириана, увидев заинтересованность в глазах покупательницы.
Та нарочито медленно развернулась, одёрнула синее бархатное платье — это в такую-то жару! И сделала вид, что уходит.
Но даже я видел, что это игра.
— Берите за семь! — крикнула Лабриана, и блондинка тут же вернулась назад.
— Пусть зубы покажет! — приказала она.
Лабириана осклабилась:
— Ты его, чай, не орехи грызть присматриваешь!
— Чай не орехи! — рассмеялась блондинка. И повернулась ко мне: — А ну, открой рот, раб! Да шире, шире!
Глава 8. Гарем
Мужик, который не выговаривал букву «эр»,
никак не мог отпроситься у жены на рыбалку.
Рот я, разумеется, открывать не собирался. Сдурела она, что ли, эта блондинка в бархатном платье?
Сион тут же подскочил и полез грязными пальцами мне в рот. Я замотал головой, как лошадь — руки-то связаны.
Блондинка расхохоталась:
— Так он ещё и строптивый? Даю пять серебряных!
— Да он же стоит в два раза больше! — так и взвилась Лабриана. — Да ему нет ещё и двадцати лет! На нём ещё полвека пахать можно! Семь или идите себе мимо!
Я отбивался от бородатого Сиона. Мычал, отбрыкивался. Он вцепился в мою челюсть как клещ. Пришлось дать ему коленом по самому сокровенному.
— А ну отвяжись! — заорал я. — Стоматолог доморощенный!
Сион согнулся от боли, но, не желая сдаваться, начал заходить сзади.
— Иди-иди! — орал я. — Щас я тебя ещё раз лягну! Радуйся, что лошадь не кованная досталась!
Вокруг нас начал собираться народ. Хозяева рабов и покупатели подбадривали «бойцов», свистели, кричали: «Врежь ему! Врежь!»
Они делали вид, что кричат Сиону, но пинался-то я. А значит…
Сион шипел от боли и злости, но добраться до моих зубов у него никак не получалось.
Блондинка, глядя на нас, хрюкнула раз, другой, а потом махнула рукой:
— Уговорили! Шесть и по рукам! Если зубы плохие, и в гареме он не пригодится, так хоть шута
из него сделаю!Она достала из кошеля на поясе деньги, и Лабриана прямо-таки вцепилась в них, опасаясь, что покупательница передумает.
Блондинка хмыкнула, глядя как «хозяева» быстренько растворяются в набежавшей толпе, оглядела меня с головы до ног и проворчала:
— Вот это я купила кота в мешке. И даже боюсь, что ворованного. А ведь я самого главного-то и не рассмотрела в спешке. Надо было хотя бы штаны с тебя снять! Зубы-то тебе, может, и не понадобятся, а вот то, что в штанах…
Кажется, я покраснел — щёки стали горячими и шея тоже.
— Ну ладно, сама облажалась, сама и виновата… — вздохнула блондинка — Пойдем, что с тобой делать, глазастенький! И чем ты мне приглянулся, а?
Блондинка пошла вперёд в полной уверенности, что деваться мне некуда, и я неохотно поплелся следом. И в самом деле — куда деваться в ошейнике и со связанными руками?
Перспектива горбатиться на новую хозяйку не слишком впечатляла, но руки-то мне хоть развяжут уже? И воды бы…
Стоп! Что она там сказала? В гареме?!
Я остановился.
— Ну? — обернулась блондинка. — Чего встал? Я так и думала, что ты туповатый. Ну, тем лучше. В этом деле, чем меньше думаешь, тем лучше работаешь!
Она ещё раз оглядела меня и добавила грустно:
— Эх, надо было всё-таки штаны с тебя снять. И как это я на тебя засмотрелась, что про дело забыла? И чем ты мне вдруг запал? Оборванный, грязный…
Я вытаращился на неё, как на идиотку. Она мне ласково улыбнулась.
И тут меня осенило. А ведь прикинуться тупым — неплохая идея! Я в этом мире ничего не знаю, всё равно веду себя как идиот. А так и ошибки будут меньше заметны!
Может, удастся ослабить бдительность новой хозяйки (зачем следить за дурачком?) Тогда и попробую сбежать. Уж в гареме-то, наверное, не будут на цепи держать да в кандалах?
Или будут?
Мы миновали базарную площадь, и блондинка подошла не к повозке, как я ожидал, а к огромному зеркалу в раме, больше моего роста.
Сначала я подумал, что она купить его хочет, но продавца нигде видно не было.
Блондинка провела по зеркалу кристаллом, висевшим у нее на шее на цепочке, гладкая поверхность зеркала покрылась рябью, а потом и вовсе исчезла. И сквозь пустую раму видно было теперь совсем не рынок, а нарядный дом на окраине города, за которым уже начинался лес.
Наверное, я смотрел на зеркало, как баран на новые ворота. Потому что блондинка вздохнула и скорчила скорбную гримасу.
— Ну, ты и вправду дикий какой-то, — произнесла она с улыбкой. — Ты что, портала никогда не видел? Иди за мной!
Я решил ничему не удивляться и шагнул в раму зеркала вслед за женщиной. Хотя в голове билось: «Да где я вообще? Может, я умер там, в ящике?»
Никаких вихрей или цветных всполохов, как я ожидал по голливудским фильмам, не было. Мы просто сделали шаг… и вышли с другой стороны зеркала. Во дворе богатого — по средневековым опять же меркам — дома.