Я - не монстр, но кусаюсь

Слишком привык, что его ценят лишь за деньги, за красоту, за компанейский характер. Но кто смотрел, чем он живет и дышит? Кто спрашивал, почему сердце по утрам щемит, кто обращал внимание, что Антон заливает текилой пустоту в своем сердце? Да и жизнь до встречи с золотоглазым монстриком казалась пресной и ненастоящей, а сейчас словно преобразилась: разнообразилась красками, наполнилась новыми звуками. Камила почему-то меняла его, будто тянула за веревочку душу и заставляла вытаскивать наружу настоящего Антона, а не прикрытого злобной маской чудака. Или мудака. Кому как больше нравится. Ведь друзья, Давид и Аверины, отвернулись от него, стоило только опустеть кошельку. Да, он не ангел, но и они не святые. И в беде показали себя с лихвой.

Когда тело стало коченеть от холода, Антон встал и двинулся в сторону дороги. Ему казалось, что так правильно. Если Камила сильно хочет, чтобы он ушел — он сделает это. Да только почему девушка-загадка так сильно этого желает?

Озеро осталось далеко позади, высокая трава прилично намочила брюки, ветер разгулялся и совсем выдул из тела тепло. Или Антона потряхивало по другой причине?

Остановился резко. Камила в огромном доме совсем одна. С тонкой ранимой душой, способная похоронить себя под завалами. Он будет последним идиотом, если уйдет сейчас.

Назад бежал. Рвал мышцы, терзал дыхание и надеялся, что не опоздал. На пороге споткнулся и въехал плечом в косяк.

Дверь встретила Антона нараспашку; в доме царила мертвая тишина. Авто- светильники провели по коридору в гостиную. Фарфоровые статуэтки были разбросаны и почти все разбиты. Комната погрузилась в едкий пыльный туман. Прокашлявшись, Шилов ринулся в кухню.

— Где ты? — позвал осторожно, чтобы не спугнуть девушку и не сделать хуже. Было страшно, но Антон все равно бежал дальше. Заглядывал во все комнаты, рыскал по темным углам, залетел даже на балкон.

Камила не откликалась. Словно исчезла, как мираж.

На лестнице замер, чтобы перевести дух. Третий этаж, где оставалась закрытая дверь, забыл проверить! Побежал наверх и остолбенел на пороге.

Это была широкая и просторная мастерская. На квадратном столе по центру стояли заготовки кукол и формы для отливки. Здесь же шлифстанок и инструменты. С одной стороны стену подпирали шкафы со множеством узких ящиков. Антон даже открыл несколько: в основном это были ткани и фурнитура. С другой — швейная машинка и гладильная доска.

На стене напротив окна, на высоких полках стояли болванки нераскрашенных кукол, а в углу покоился мольберт с покрытым темной тканью рисунком. Руки сами потянулись и сорвали шелк. Он плавно спустился к ногам, и перед глазами раскрылись воспоминания: ночь, поцелуй, первые прикосновения и огни города за спиной. Их встреча на балконе, и передана красками так изыскано и точно, что пальцы невольно зависли над шероховатой поверхностью. Антон знал, что это за краска. Мама тоже рисовала акрилом. Только рисовала она в основном цветы и зверушек, а здесь…

Тихий всхлип качнул воздух. Антон обернулся.

Камила спряталась под столом и накрылась волосами и руками. Будто бежала от ужасного монстра. Она дрожала и плакала.

— Эй. Я не ушел. Ну… — Антон присел рядом с ней, но с трудом поместился: столешница уперлась в затылок. — Думала, брошу?

Камила мотнула слабо головой, но не показала лицо. Маска лежала у ее крошечных ног.

— Расскажи, что происходит, Ками, — он потянулся к ее плечу и нашел силы противостоять ее упорству и прижать к груди. — Ну, и силища! Я себя чувствую рядом с тобой мелким жучком. Но мне кажется, что ты боишься своего дара больше, чем я.

— Закрой глаза, — шепнула надломлено Камила, и Антон послушался.

Девушка ловко вывернулась из объятий, зашелестела одеждой и через миг коснулась пальчиками его лица.

— Уже можно.

Снова спряталась. Не под столом, нет. Под маской. В голове роились мысли, почему девушка ее носит, но ни одна не объясняла происходящего, ни одна не могла заставить его не узнать Камилу поближе.

— Прости меня, — проговорил неуверенно Антон.

— За что? — сипло переспросила и внезапно прижалась к нему, повернувшись спиной. Горячую щеку положила на плечо.

— Я не тот, кто тебе нужен.

— Почему?

— Я настолько глуп, что не смог даже разобраться, что разбил твою работу. А потом…

Камила мягко захихикала сквозь слезы. Она все равно грустила, будто горечь — ее привычное состояние, а веселье — из ряда вон выходящее.

— Не бери в голову. Давно нужно было убрать это чудовище с кухни. Соня все время ругала за нее.

— Соня?

— Домработница, но сейчас она в отпуске.

Антон пригладил взъерошенные волосы Камилы и потянул их приятный, но немного смешанный с пылью запах.

— Если ты продолжишь в том же духе, дом придется сносить и строить заново. Часто у тебя эти всплески?

— Раньше было меньше, — после небольших раздумий ответила Камила. Зашевелилась, чтобы удобней лечь на руку.

— И давно это у тебя?

— С рождения, — ответила так, будто это для нее обыденная вещь: ломать и двигать предметы.

— Как ты…

— Это делаю? — она повернула голову и глянула в его глаза. — Я вижу из чего состоит материя. Сегменты, частички, молекулы. Я могу их переставлять, а затем сталкивать, могу собирать в кучу и развивать огромную скорость.

— Немыслимо. Настоящее открытие для науки.

Камила дернулась и отстранилась.

— Нельзя, чтобы о нас кто-то узнал.

Антон притянул ее к себе, успокаивая поглаживанием.

— О нас? Ты не одна такая?

Она долго не отвечала, будто думала, как правильней ответить.

— Несколько магов еще есть, но у них другие способности.

— А твоя мама? Она тоже?

— Я не могу тебе сказать, извини, — Ками все-таки выбралась из кольца рук и пересела подальше. — Не потому что не доверяю, а потому что нона очень просто вскрыть.

— А можно попроще? — улыбнулся Антон.

— Ты — человек без дара. Мы называем таких нонами. Без способностей. Другие маги могут сильно влиять на тебя: чистить и извлекать память.

— Вот как… А что кроме влияния на память они могут?

— Заставить делать то, что велят, заставить напасть на указанный объект, заставить желать…

— Влюбить?

— Нет. Это вряд ли. Такое никому не подвластно, как и убить не могут заставить, а мелко навредить — вполне.