Я не продаюсь
Шрифт:
– К особым гостям особое отношение, - подчёркивает она, затем поворачивается в сторону Колина и улыбается ему. – А ты что будешь?
– Мне светлого нефильтрованного, если есть.
– Так всё-таки признаёшь, что я особенный? – отвлекаю её.
– Рот захлопни, а то через него эго фонтанирует. Ещё затопишь всё тут ненароком.
Я бы Томе сам рот захлопнул. Вернее, заткнул бы… своим.
У меня она заказ, естественно, не принимает. Уходит, нет, убегает к стойке.
– Интересные у тебя знакомые, - тянет Колин,
– Да, вежливые не в меру.
По глазам вижу, что ему интересно, но он спокойно дожидается, когда Тома вернётся и поставит перед ним бокал.
– Вот, приятного вечера, - говорит она, улыбаясь ему. – Если надо повторить, зови.
Я знаю, что её излишняя любезность в сторону Колина, чтобы позлить меня. И, чёрт возьми, это работает. Потому что я очень зол. Нет, взбешён!
До той степени, что хватаю её за запястье и тяну на себя, когда она уже собирается уйти.
– У меня заказ принять не хочешь?
– Извини, но… нет!
Она пытается вывернуться, только я не пускаю. Вместо этого дёргаю резко вперёд, и Тома приземляется мне на колени, а чёрный пластиковый поднос летит под стол.
Ощущение её стройного тела в моих руках такое позабытое и до невозможности невыносимое. А ещё возбуждающе охренительное. Наши плечи сталкиваются, когда она пытается подняться, а я не пускаю.
– А если я на чай щедро оставлю? – приподнимаю бровь и кидаю на стол ту самую пачку, которую она мне вернула.
И как вернула! Сложила всё аккуратно: банкнота к банкноте, резинкой перетянула. Можно не пересчитывать, уверен, там всё до «копеечки».
Если секунду назад щёки Томы горели, то сейчас пылает всё лицо. И сто процентов, что от возмущения.
А я на взводе. Даже в каком-то предвкушении.
Тома больше не умоляет её выслушать, не просит, она готова спустить на меня всех собак, послать в ад и дальше, только чёрта с два я куда пойду!
– Не нужны мне твои чаевые.
Кладу ей ладонь на затылок, потом перемещаю на шею и дёргаю на себя, так что мы лбами сталкиваемся.
Ягодные ноты её дыхания дурманят, и в паху уже тяжело, и терпеть невыносимо.
– Ты как? Не залетела? – спрашиваю, внимательно смотря ей в глаза. – А то я что-то разволновался.
Зрачки её, реагируя на свет, сужаются, а потом снова становятся шире.
– Выдохни и успокойся. Не залетела.
Наши взгляды буравят друг друга, и никто не хочет сдаваться первым.
– Отпусти меня. Ты же выяснил, что хотел.
– Не совсем.
– Что еще?
– Очень хочется услышать твою версию, - поясняю с усмешкой.
– Версию чего?
Тома хмурится, ещё и потому, что ей не встать, очередную попытку я предотвращаю резким рывком на себя. Мы опять сталкиваемся лбами, как два упрямых барана.
– Того, что у тебя случилось, ну о чем ты там хотела мне рассказать. Про тебя и мужика этого. Стаса.
Она внезапно замирает, прекращая сопротивляться, а потом смеется.
– Ты серьезно?
Киваю.
– Тебе интересно?
Еще кивок.
А затем Тома, почувствовав, что я ослабил хватку,
всё-таки выворачивается и вскакивает на ноги.– Ну так мне уже не хочется тебе рассказывать. Поезд ушёл. – Она хватает деньги со стола и швыряет мне. – А это можешь засунуть себе в одно место, Логинов.
Она отворачивается и уходит, а я поднимаюсь из-за стола
– Тома, стой, я не договорил.
– А теперь мне неинтересно, - через плечо бросает и прёт дальше.
Мстит, сучка…
Ну, а я за ней, естественно. Даже не обращая внимания, что переступаю порог подсобного помещения.
– Эй, туда нельзя, - вырастает передо мной белобрысый жлоб, с которым Тома любезничала перед входом.
– Подержи-ка!
Бросаю ему пачку денег, которую он по инерции ловит, а сам устремляюсь следом за Тамарой, которая уже успела пересечь тёмный коридор и шмыгнуть куда-то за угол.
Убыстряю шаг, но не вижу Томы. Справа дверь, слева дверь. Куда ушла? Толкаю первую наугад и вываливаюсь в проулок позади бара.
И вижу Тому, застывшую у кирпичной стены. Спрятаться от меня тут решила?
Невольно ухмыляюсь и иду к ней.
– Даже не думай, - предупреждает она.
– Что не думай.
– Подходить ко мне.
– Не слушаюсь и не повинуюсь.
Примерно с этими словами, впечатываю свои бёдра в неё и прижимаю к стене. Воздух с шумом выходит из её лёгких. Так как Тома не ожидает моего манёвра.
И я не ожидаю, что аромат её духов и тела мигом окутает меня, отбрасывая в невменяемое состояние.
Чёрт, в голове дымка. Нет, бля, там грёбанный смог… туманище, как в лесу на закате. Я тону в эмоциях и ощущениях. В джинсах становится до неприличия тесно, и вижу, как глаза Томы распахиваются шире, когда она ощущает моё возбуждение.
– Не смей, - шепчет одними губами.
– Стерва упрямая, - вдавливаюсь в неё сильнее, игнорируя ладони, упёршиеся мне в плечи.
Наклоняю голову и впиваюсь в её рот, пытаясь языком пробиться внутрь и взять своё.
Но Тома меня кусает. Реально, бля, кусает.
– Точно стерва, - а мне весело, - крови захотелось? Получай.
Игнорирую её слабые трепыхания и недовольное выражение лица, снова целую. И снова.
Пусть кусается, сколько влезет.
Но желание сопротивляться у Томы быстро пропадает, а руки, ещё минуту назад отталкивающие меня, уже притягивают. Наши языки борются, нет, даже сражаются. Когда ей удаётся вытолкнуть мой из своего рта, её язычок тут же принимается орудовать на моей территории.
Упёртая Тома. Настырная девчонка. Злючка.
Ненавижу её. Не могу без неё. Она дурман. Она самое прекрасное и самое ужасное, что могло со мной случиться. Я зависим. Умираю от неё и оживаю. Мы с ней две крайности, и чувства к ней – тоже две крайности, которые сводят с ума.
Подхватываю её под коленку, отвожу ногу в сторону и начинаю трахать сквозь одежду. У нас обоих дыхание сбивается, а в голове мелькают слова: хочу и нельзя.
Господи, как я по ней соскучился. Это невозможно. Без неё невозможно.