Я не прощу 2

Внезапно приходит озарение. На личной даче тесть хранил большую сумму денег. Андрей узнал о тайнике совершенно случайно, когда они со Стешей и дочкой остались у него на даче ночевать после банкета на широкую ногу. Это было год назад, в прошлый день рождения Орловского.

«Об этом месте, Андрюша, знать никому не надо. А тебе и Стеше меньше всего надо знать. Но раз уж ты случайно мой секрет разгадал, то тебе его и хранить. Если отсюда хоть что-то пропадет, головы тебе не сносить!» – икнув, бурчал очень-очень пьяный тесть.

Наутро тесть ничего не вспомнил. Или вспомнил… кто его знает?

Соколовский отбрасывает в сторону недокуренную сигарету и с трудом поднимается с земли. Покачиваясь, бредет вперед. Перед глазами пелена, в горле сухо, жутко хочется пить. Он стискивает зубы и упорно ковыляет туда, где мерцают редкие огни проезжающих по трассе автомобилей.

Через пятнадцать минут ему наконец удается добраться до трассы.

Он снова достает из кармана мобильник.

– Мама… привет, мама.

Слышится изумленный вопрос:

– Ты где, Андрюша?

– Ты за руль сможешь сесть? Мне надо, чтобы ты забрала меня из одного места.

– Откуда забрать?

– С того света, мам.

Он смотрит на вывеску на одном из столбов. Называет ориентир, мысленно молясь только об одном: чтобы мать была трезвой.

Мать перезванивает через пятнадцать минут. Значит, трезвая.

– Андрюша, навигатор показывает, что до нового кладбища ехать полтора часа. Придется набраться терпения.

– Воды захвати… – хрипит он. – И плотные черные мешки. И перчатки. Пригодятся.

Больше Андрей никому не звонит: опасно это. Последующие два часа – самые долгие часы в его жизни. Одна надежда на мать, больше надеяться не на кого. С каждой минутой в душе крепнет уверенность в том, что надо заехать на дачу к тестю, пока его не опередили. Если уже не опередили. Могли опередить, но надо попытать счастья.

Наконец он видит сверкающие в темноте фары матушкиной иномарки. Мать выбирается из машины, светит фонариком по сторонам.

– Андрей! Это я…

– Не свети в глаза! – прикрываясь рукой от яркого света, рычит Соколовский.

– Андрюша, живой! – всхлипывает мать. Прижимает его к себе крепко-крепко. – Я видела новости. Я тебя мысленно похоронила…

Он морщится от боли.

– Они меня пощадили. Только сказали убираться по-хорошему… Видимо, опасно сразу столько трупов оставлять, а я слабое звено в семье Орловских.

Он выхватывает у нее из рук бутылку с водой, жадно пьет.

– Садись скорее в машину! Не хочу оставаться в таком страшном месте! – умоляет мать.

Вскоре ее машина отъезжает от кладбища и мчится по трассе.

Немного придя в себя, Андрей уверенно смотрит на темную дорогу.

– Мам, надо заехать кое-куда.

– Куда это еще?

– На дачу к тестю. Я знаю, где он хранил деньги.

– Думаешь, их никто не взял?

– Никто не знает, где он их хранил.

– Андрей, тебе мало?! Еле жив остался! На кладбище выбросили без сознания!

Но в глазах Соколовского горит привычная решимость. Синяки и ссадины – мелочи. Деньги – вот ключ к власти, ключ к новой жизни! Он не сможет помочь Мели, если не будет средств на дорогостоящие консультации и занятия со специалистами. И, возможно, деньги – путь к сыну.

Ему нужны эти деньги! Еще как нужны!

– Едем, мама! – решительно сжав кулаки, рычит он.

Глава 16

Дача тестя в одном из самых элитных столичных поселков мрачно возвышается над остальными не менее роскошными домами.

Ночью дороги пусты. Дача окружена сосновым бором. Вокруг ни души. Ближайший дом в нескольких километрах. Никому нет дела до неприметной иномарки.

– Ох, Андрюша! – причитает мать. Она, конечно, зависима от алкоголя, периодически чудит, но, когда дело касается чего-то важного, Лидия Денисовна выключает вздорную дурочку и начинает размышлять довольно здраво и хладнокровно.

Дача находится под видеонаблюдением и охраняется одним из ЧОПов. Тесть любил крепкую охрану своей территории.

Но сейчас вокруг темно. Андрей выбирается из машины и подходит к воротам. Они приоткрыты. Он понимает: здесь уже побывали до него. Отключили весь дом от электричества, чтобы не было никакой слежки. Видимо, действовали профессионалы, осторожно перерезали нужные провода, чтобы не мешали обыску и не вызывали подозрений. Только где охранники? Двое дежурных всегда были на месте. Может, их отпустили? В любом случае, Андрея они знают.

– Достань перчатки, фонарик и пакеты, – осматривая территорию, сквозь зубы цедит Соколовский.

Мать испуганно смотрит на него.

– А что, если там кто-то есть, Андрей?

– Кто не рискует, тот не выигрывает, – хмурится он.

– Я пойду с тобой, – решается Лидия Денисовна.

– Надень перчатки и постарайся ни к чему не прикасаться. К утру здесь будет весь следственный комитет, – приказывает Андрей. – Странно, что их до сих пор нет. Наверное, проводят обыск у него в штабе.

Будка, в которой обычно сидит охрана, пуста. Там темно. Камеры выключены.

Андрей с матерью крадутся в темноте по двору, проходят мимо бассейна. Андрей отводит взгляд: в бассейне плавают охранники. Оба мертвы.

– Боже мой… – прикрыв рот рукой, шепчет Лидия Денисовна, но уверенно семенит в дом следом за сыном.

Андрей знает, где тайник. Не в кабинете Орловского, и даже не в его спальне. Тайник встроен в стену за лестницей, ведущей из столовой на второй этаж.

Соколовскому так страшно, что зуб на зуб не попадает. От страха он даже не чувствует боли, а досталось ему основательно.

– Посвети, только осторожно, – шепчет он матери, когда они останавливаются под лестницей. Прощупывает стену, постукивает.

Тайник распахивается внезапно. Мать вздрагивает.

– Пакеты… – командует Соколовский.

Он чувствует, как по спине от напряжения и страха крупными каплями стекает холодный пот. Зажав в зубах фонарик, дрожащими руками на ощупь перегружает в пакет содержимое тайника.

Вот и все. Тайник пуст. Два черных пакета заполнены пачками каких-то купюр и чем-то непонятным на ощупь, скорее всего, золотыми слитками и какими-то камнями. Не время разбираться.