Я (не) ведьма

Присутствующие, не сговариваясь, ахнули, а что до меня — я и вовсе потеряла дар речи, превратившись на несколько секунд именно в ту молчаливую благородную девицу, которой пыталась показаться.

Выкуп и в самом деле был куда как щедр. Двадцать тысяч золотом — это пятилетний доход всего Санлиса, считая и монастырские земли. А уж драгоценные камни с парчой и пряности, которые ценились дороже, чем драгоценные камни… Но дело-то в том, что на свадьбу полагалось давать приданое дочери, а не получать золотом с жениха…

Я беспокойно заерзала, и мачеха взглянула змеиным взглядом уже на меня, приказывая сидеть неподвижно и молчать.

Может, на севере другие порядки?

Сэр Раскел, посчитал, что самое время сделать мне комплимент:

— Вы прекрасны, леди, — сказал он с полупоклоном в мою сторону, с хрустом отрывая от утиной тушки ножку. — Наш господин будет очарован. Уверен, вы тоже найдете его привлекательным.

— Это несомненно! — заверил его отец. — Кирия, скажи!

— Я буду счастлива увидеть мужа, милорд, — сказала я чинно, хотя все в груди так и кипело. — Мне известна ваша мудрость, я полностью доверяю вашему выбору.

— Леди не только красива, но и умна, — похвалил меня сэр Раскел, и остальные с готовностью его поддержали, превознося мой ум.

Хотя большого ума, чтобы поддакивать отцу, и не надо было. Справилась бы даже Стелла.

Я поблагодарила сэра Раскела улыбкой, тайком подавив вздох и облегчения, и разочарования. Значит, все правильно. Жениха здесь нет.

Король Баллиштейна посчитал, что для Кирии Санлис будет достаточно миссии его слуг. К чему волноваться, если он щедро заплатил отцу, чтобы точно согласился выдать дочь. Когда Ольрун узнает, за сколько меня купили… Мне стало противно и мерзко на душе. И правда чувствуешь себя телкой на вилланском рынке. Особенно когда все так беззастенчиво на тебя таращатся.

Особенно отталкивающим был взгляд сэра Раскела. Я не могла избавиться от мысли, что он смотрит на меня оценивающе, как людоед, который решает — настолько ли вкусна дичь, насколько приятна на вид.

Последовала очередная перемена блюд и вынесли говяжьи ребра с шалфеем и гусей, фаршированных яблоками. Жареные гуси были любимым блюдом моего отца, и сейчас он поглядывал на них с такой нежностью, с какой, пожалуй, никогда не смотрел на своих дочерей. Особенно на меня.

Слуги все подливали и подливали вина, и гости постепенно становились веселее и развязнее. Кто-то раскатисто хохотал, слушая соседа, кто-то подпевал менестрелям, в такт ударяя по столу полой говяжьей костью.

Перед каждым гостем поставили по прекрасной фаянсовой тарелке, но многие предпочитали пользовались огромными ломтями хлеба. На них клали мясо, истекающее ароматным соком, а потом бросали хлеб собакам, которые крутились здесь же. Мне редко приходилось присутствовать на пирах и никогда не нравилось сидеть за общим столом — нечистоплотность многих лордов вызывала чуть ли не тошноту. Я опустила глаза в тарелку, вяло ковыряла в рагу ложкой, и избегая смотреть на пирующих, которые жадно подъедали все, что видели перед собой.

— Вы не голодны, леди? — спросил сэр Раскел, стирая ладонью жир с усов. — Может, кусочек поросятины?

— Нет, спасибо, — сдержанно отказалась я. — Не люблю мясо.

— Не любите мясо? Вам надо менять привычки, — он поднял бокал в мою честь, сделал несколько хороших глотков и поставил бокал на стол. — В Баллиштейне едят только мясо и запивают его красным вином. От этого кровь бежит быстрее по жилам.

— Замечательно, — пробормотала я, с ужасом поглядывая, как старый рыцарь грызет гусиные косточки.

Я отвернулась, чтобы не видеть его крепкие желтоватые зубы и лоснящиеся от жира усы, и встретила взгляд Эрика.

Юный рыцарь — румяный, как заря, смотрел на меня весело и даже подмигнул, скорчив на мгновенье забавную рожицу. Я не выдержала и прыснула, а мачеха тут же пнула меня под столом, призывая вести достойно.

— В Баллиштейне замечательная репа и чудесная капуста, если вам больше по вкусу овощи, — сказал Эрик, краснея все больше и больше. — И у нас собирают огромные урожаи орехов. Ими мы славимся на весь свет. Вы, верно, пробовали сосновые орехи?

— Да, конечно, — ответила я скромно, стараясь изобразить самую свою милую улыбку. Не стоило признаваться, что я пробовала сосновые орешки только раз в жизни, когда Стелла была столь добра, что отсыпала мне горстку полакомиться.

Тогда орехи показались мне удивительно вкусными.

Сэр Эдейл, сидевший напротив, вызывал у меня примерно такие же чувства, как если бы напротив сидел медведь — затаившийся, только и ждавший, когда бы напасть.

Я бы предпочла не замечать Рэндела Эдейла и продолжить беседу с Эриком, но тут сэр Раскел заявил:

— Венчание состоится в воскресенье. Незачем тянуть. Мы хотели бы вернуться, пока снег не закроет перевал. Сэр Эдейл будет представлять жениха по доверенности. Он — брат короля, милорд Чедфлер уполномочил его.

Меня словно ткнули вилкой в бок, когда я это услышала. Наверное, я не разозлилась бы так, венчайся со мной по доверенности хоть сэр Раскел с его сальными усами. Я вскинула глаза на сэра Эдейла, но он по-прежнему смотрел в бокал с вином, будто желал в нем утопиться, да посудина была маловата.

И правда! Зачем тянуть! — отец со стуком поставил бокал на стол. — К воскресенью мы устроим такой праздник, что на небе будут плясать сальтореллу! А почему не играют? — он махнул музыкантам. — Играйте! Да погромче! Мы желаем веселиться!

Музыканты грянули что-то задорное, но мне не стало веселее.

Очень хотелось сказать какую-нибудь колкость, но я сказала совсем другое — то, чего требовал от меня этикет:

— Для меня будет счастьем венчаться в воскресенье, и я благодарна милорду Сомарецу, что он прислал своего брата. Это огромная честь для Санлиса.

Сэр Раскел кивнул — он и не ожидал другого ответа, и предложил Эрику:

— Пригласи леди на танец, сын. Чтобы она не скучала, слушая мужские разговоры.

Юноша тут же с готовностью вскочил, предлагая мне руку, но мне совсем не хотелось танцевать. Тем более — единственной парой на весь зал, когда все будут смотреть. Обучение падчерицы танцам не входило в планы моей матери. Я могла исполнить несколько фигур — те, что заучивали в спальне мои сестры, но едва ли просияла бы в сальторелле, даже если бы Эрик был лучшим танцором в обоих королевствах.