Я ненавижу тебя, Ким Минджон!

– Держи, менеджер Сон, тебе пригодится, – Минджон поставила рядом с ним кружку с горячим кофе и шепотом добавила. – Оппа.

Пожалуй, только она и Ли Дан выглядели бодрее всех, хотя работали с остальными наравне. Да и на корпоративе вчера пили не меньше прочих.

– Спасибо, – кивнул Донук, решив на сегодня спустить ей это «оппа», потому что слишком устал.

Чокнутая фанатка просияла и убежала относить вторую кружку для дизайнера Хан едва ли не в припрыжку.

Офис все покидали, когда уже окончательно стемнело.

Приехав домой, Донук едва нашел в себе силы принять душ, а после лег в кровать и просто отключился. В этот день он не думал о Сольхи перед сном наверно впервые с того момента, как она ему понравилась.

В таком режиме аврала прошли целых полторы недели.

Весь отдел приходил с утра пораньше и работал-работал-работал. Кто-то разрывал телефон, кто-то носился с опросами, кто-то занимался презентациями – дел хватало всем. Впрочем, другие отделы, связанные с этим проектом, тоже впахивали. Но до других Донуку не было никакого дела.

Каждый день он работал наравне с остальными, так что к вечеру у него болели глаза, а на пальцах скоро должны были появиться мозоли.

И все это помогло ему влиться в коллектив куда лучше, чем корпоратив, во время которого он смог только опозориться.

Несмотря на темп и общую накопленную усталость, сдаваться никто не собирался. Наоборот, все поддерживали друг друга. Особенно Донука удивила Минджон, проявившая небывалое усердие. Оказалось, что хоть на что-то она годится. Донук даже смотреть на нее стал иначе, хотя ненавидеть не перестал.

Правда, айдол не знал, что у подобной работоспособности была особая причина.

Еще вечером первого дня, когда Минджон со жнецом добрались до дома, лисица устало повалилась на диван, вытянула ноги и простонала:

– А это точно обязательно?

– Что обязательно? – уточнил сто двадцать третий, поправляя ворот черной рубашки.

Его работа еще не закончилась – обязанности жнеца ведь никто не отменял. Хорошо, что в Сеуле жнецов было много. И хорошо, что сегодня не случилось никакой аварии, или массовых смертей, когда вызывали сразу всех.

– Работать, – плаксиво протянула кумихо. – Это обязательно? Я устала. Ноги аж гудят… рядом с Донуком у меня ведь нет всех моих сил.

– Ты же хотела стать человеком, – жнец ткнул ее пальцем в лоб и невольно усмехнулся. – А люди все так работают.

– Кошмар, – округлила глаза Минджон. – Несчастные. Начинаю понимать, отчего мой оппа такой бука. Но я ведь пока не человек. Что плохого случится, если я немного поленюсь? В конце концов, разве мой рабочий день не должен заканчиваться вечером, а не ночью?

– Должен, но если ты уйдешь раньше всех, то остальные тебя невзлюбят, – терпеливо пояснил ей жнец.

– Плевать мне на остальных.

– И начальство может тебя уволить, – хмыкнул сто двадцать третий, умолчав о том, что загробная канцелярии постаралась так, что вряд ли бы их теперь рискнули уволить. – К тому же, когда я говорю «все», то имею в виду и Ким Донука тоже.

– Несправедливость. Почему, если им плохо, то и мне тоже должно быть… – пробурчала кумихо, поджав ноги под себя и зевнув. – Я лиса, а не лошадь. Я не хочу пахать.

– Во-первых, ты обещала слушаться меня во всем, – закатил глаза жнец. – Во-вторых, взгляни на это с другой стороны. Если ты будешь усердно трудиться, то Донук наверняка изменит к тебе свое отношение. Да и вообще, после такого аврала… ах, нет, ты же не хочешь работать.

И сто двадцать третий подхватил зонт, сделав вид, будто собирается уйти.

– Что? – подскочила Минджон, разом позабыв, что пару минут назад умирала от усталости. – Что бывает после такого аврала? И ты правда думаешь, что какая-то работа заставит оппу в меня влюбиться?

Она хотела ухватить жнеца за руку, приплясывая от нетерпения, но тот исчез, возникнув в другом месте, так что кумихо едва не упала.

– Без рук, – вскинул палец жнец. – И я не говорил про любовь. Но увидев твое усердие, он точно станет относиться к тебе лучше. Что же насчет того, что бывает после авралов… мы сможем предложить остальным сотрудникам отметить удачное завершение, и поехать за город на выходных.

– А нельзя предложить это только Донуку? – надула губу кумихо.

– Он не согласится поехать втроем, тем более, с тобой. А вот со всеми… думаю, такое его устроит. Представь, все будут жарить мясо, сидеть за одним столом.

– Я люблю мясо! – закричала Минджон, наконец оценив перспективы. – И если мы с Донуком будем спать в одном домике, то я смогу предложить ему свою бусинку…

– Исключено, – отрезал жнец. – Еще слишком рано, и ты снова его напугаешь.

– Тогда хотя бы подержать за руку?

– Нет.

– Ну хоть посмотреть…

– Хорошо, ты сможешь любоваться им весь вечер, – милостиво разрешил жнец. – А если понадобится пойти в магазин, то я постараюсь, чтобы вас туда отправили вдвоем.

– Ура! Значит, я буду трудиться так усердно, как никто в этом офисе, – кумихо решительно сжала кулаки, показывая свой боевой настрой.

Потом примерилась, снова попыталась напрыгнуть на жнеца и заключить того в объятия. Но сто двадцать третий снова переместился, и лиса лишь повалилась на диван.

– Кстати, а почему ты обычно ходишь через двери, если умеешь делать так? – задумчиво пробормотала она, разглядывая жнеца, что уже обувался, поудобнее перехватив зонтик.

– Чтоб ты спросила, – фыркнул сто двадцать первый. – Увидимся утром.

Он ушел, а кумихо еще пару минут дрыгала ногами, повторяя «Донук меня полюбит. Донук возьмет мою бусинку».

Глава 8. О несоответствии фантазий и реальности

– Итак … давайте перепроверим все еще раз, – произнес шеф Кан, опершись ладонями о стол в переговорной.

Это был предпоследний день перед запланированной дегустацией, и кажется им удалось сделать невозможное.

– Это новый утвержденный дизайн упаковки, – менеджер Хан щелкнула пультом проектора, включив презентацию.

Новый дизайн из трех макетов выбирали всем офисом – поскольку времени на полноценные опросы уже не оставалось, пришлось ограничиться людьми из кампании, подходящими под портрет целевой аудитории.