Я - оборотень

Мост закончился и дорога пошла на подъем. Слева от меня теперь раскинулось поле, за которым виднелась ограда небольшого стадиончика, справа уходили в темноту ряды гаражей. Все ближе и ближе я подходил к домам. Вот-вот покажется какой-нибудь случайный прохожий. Я вновь должен был окунуться в городскую жизнь, и стало отчего-то немного грустно. Что ни говори, а даже одиночество бывает иногда довольно приятной штукой.

Навстречу мне двигалась шеренга из пяти силуэтов - то ли компаха на гулянке, то ли местная мафия на охоте. Я инстинктивно прижался к краю дороги, чтобы пропустить их, но они свернули в эту же сторону. Вот так всегда, только расслабишься, позабудешь обо всем - глянь, неприятности уже сами отыскали тебя. Я кинул отчаянный взгляд на другую сторону дороги, но и там виднелась парочка подозрительных личностей.

Тогда я смело зашагал прямо на тех пятерых и взглянул в лицо идущего в середине. Это был... Федя. Он глядел на меня сурово и вызывающе. Я мог развернуться и побежать, но у меня не было ни малейшего желания сделать это. Ноги несли меня вперед почти автоматически. Глаза неярко вспыхнули, язык облизал высохшие клыки.

– Пора!
– услышал я приказ Феди.

Силуэт левого крайнего взорвался огненными вспышками. "Автомат", успел подумать я. Очередь пронзила мою грудь.

По всему пережитому я был стопроцентно уверен, что пули пробьют меня насквозь и не причинят никакого вреда за исключением боли. Но они вдруг застряли где-то там, внутри. Жгучая боль прокатилась по мне, заполнила, стала совершенно непереносимой. Ноги мои подогнулись, не в силах сдержать выросшую тысячекратно тяжесть тела, и я полетел вниз, с ужасом глядя сквозь кровавую пелену, застилающую глаза, на приближающийся асфальт...

... Первым к телу подскочил Гена. Он быстро засунул пальцы в рот пацана и развел губы. Мощные клыки быстро уменьшались, приобретая обычные для человека размеры.

– Дело сделано, - пояснил он.

Хенсель подошел к неподвижному Сверчку и резко ударил его ногой в живот. Тело не согнулось от боли, а продолжало безвольно лежать, не подавая никаких признаков жизни.

– Собаке - собачья смерть, - Хенсель пнул его еще раз, а затем уступил место Феде.

Тот молча смотрел на поверженного врага, который убил двух его лучших корешей и вовлек Федю в громадные расходы. Глядя на худенькое тело, это казалось сейчас настолько невероятным, что Федя нагнулся, стараясь поближе рассмотреть неподвижный труп. Федя все-таки достал его! Да будь этот пацан хоть сто, хоть тысячу раз оборотень, но он, Федя, нашел на него управу, чтобы с процентами рассчитаться за свою порванную щеку.

– Дело сделано, - повторил он генины слова.

Глава четырнадцатая. Восставший из мертвых.

Соколов мрачно смотрел на лежащий в грязи труп.

– Александр Филиппович, зачем Вы это дело на нас то взяли? За что? И без того раскрываемость хуже некуда. Мало нам грабежей, краж, Полынцева...

– Не вешайся, Саша, а лучше поверни-ка его лицом.

Соколов брезгливо взялся за испачканный рукав куртки рывком перевернул его на спину.

– Не узнаешь?

– Нет, товарищ майор!

– А зря! Это тот самый пацан, что заделал Полынцева и, по всей вероятности, двух мужиков из детского сада.

Приглядевшись, Соколов начал смутно признавать полузабытые черты.

– Не может быть! Добрались до него все-таки.

– Да, опередили подлюки, - вступил в разговор Бахарев, - и все же жаль, что не мы первые.

– Все бы ничего, - сказал Колбин, - но есть одна деталь.

– Какая?
– в один голос спросили заинтригованные Соколов и Бахарев. Это дело пестрело странностями, и вроде пора было бы уже перестать им удивляться. Но лейтенанты не сомневались, что Колбин припас для них что-нибудь совершенно необыкновенное.

– Смотрите, - Колбин разжал кулак. На ладони лежала чуть сплющенная пуля серого цвета.

– Серебро, - удивился Бахарев, - да нет, вряд ли.

– Именно оно, - подтвердил Колбин.

– Обычная пуля калибра 5,45 с серебряной оболочкой, вступил в разговор эксперт, тщательно копавшийся в грязи у тела.

– Первый раз вижу такие.

– Серебряные пули, - задумчиво произнес Соколов.

– В нем сидит по крайней мере еще две, - уверенно заявил эксперт.
– Ну ничего, сейчас отвезем в морг, а завтра займемся им как положено.

– Пули только сегодня достаньте, - попросил Колбин.

– Эксперт - не человек!
– возмутился тот.
– Целый день только и слышу: Цветков - туда, Цветков - сюда. Целый день мотаешься с места на место.

– Это очень важно, - твердо сказал Колбин, выделив слово "очень".

– Ладно, сделаем, - более миролюбиво произнес эксперт.
– Все же не каждый день в нашем районе такое.

Вздохнув, он отвернулся и продолжил работу.

– А нам пока предстоит выяснить: кому и зачем понадобилось так упорно бегать за этим мальчиком, - обратился Колбин к своим подчиненным.

Лица Соколова и Бахарева приняли грустное выражение...

... Глаза мои приоткрылись, и я с трудом разглядел бетонный потолок плохо освещенного помещения. Все тело дико ныло, и я боялся пошевелить рукой или ногой, чтобы не усилить пронизывающую боль. Я лежал на какой-то твердой поверхности в совершенно незнакомом месте. Я дал бы хвост на отсечение, что никогда тут раньше не бывал. Впрочем хвоста у меня на данный момент не имелось, и поэтому мысли в моей голове побежали в другом направлении.

Что произошло?! Нет, я отлично помнил, как автоматной очередью мне прострелили внутренности. Но почему в прошлый раз это сошло с рук, а сегодня так не повезло? Раньше пули из автомата пролетали сквозь меня, оставляя лишь боль в пораженном месте, а на этот раз застряли во мне и боль стала такой сильной, что я даже потерял сознание. Я начал крупно сомневаться в своей неуязвимости. Решительно, я не понимал, в чем тут загадка? Может быть существует запас прочности, по превышению которого организм уже не справляется с подобными нагрузками? А может неуязвимость проявляет себя только в полнолуние или в близкие к нему ночи? Наиболее логичным мне показалось второе утверждение, и я, не утруждая себя дальнейшими размышлениями, решил остановиться на нем.

К данному моменту я обнаружил, что отлежал себе все кости. Обстоятельства требовали срочно переменить позу, и я рискнул повернуться на бок. Это оказалось гораздо менее мучительным, чем я предполагал. Глазам моим представилась невысокая, дощатая стенка. Судя по всему, я лежал в каком-то ящике, и это было удивительным и непонятным.

Зачем я здесь? Наверное, Федя, увидев, что я еще жив, распорядился притащить меня сюда и сунуть в этот ящик. Я не знал, что они собираются делать со мной дальше, поэтому надо было как можно скорее выяснить, куда же мне довелось угодить. Я вновь шевельнулся и упал на спину. Боль иголочками пробежала где-то внутри меня и затаилась. Я протянул руки вверх, крепко ухватился за край ящика, затем рывком подтянулся и сел...

... Серега Анохин, раскинув ноги, полулежал в кресле в полной тишине у стола, освещенного тусклой двадцатипятиваттной лампой, и скучал. Последняя газета только что прочитана, а впереди еще целая ночь. Ночь была такой же пустой и скучной, как и сама жизнь. Именно от такой жизни он и устроился работать в морг. День за днем Серега принимал, отвозил и обрабатывал трупы, а если требовалось, то ассистировал экспертам. Раза два-три в неделю он оставался на ночь, забирая полставки сторожа. Платили по нынешним временам не супер, но что не хватало, то Серега добирал с клиентов. По молчаливому согласию так делало большинство коллег, и Серега вовсе не был исключением. Покойников он сперва немного боялся, но острые ощущения быстро притупились, и Серега привык. Воистину, нет ничего такого, к чему не мог бы привыкнуть человек. И вот теперь он обходил свои владения, оглядывая своих молчаливых клиентов.