Я отвечаю за свою страну

— Значит, — подытожила Нина, — на украденных вещах, облигациях и лотерейных билетах могут быть следы ожогов, водных потеков.

В это время за стеной послышался скрип. Нина нагнулась к пролому. Глядя сквозь отверстие сейфа, ей кивнула русоволосая женщина.

— Оля?! Вот это оперативность! — обрадовалась Вересова. — Заходи сюда, следы поищем.

— Только сначала сейф обработаю, — ответила Носова.

— Приступаем, товарищи, — обратилась к собравшимся Вересова, отвернувшись от пролома. — Гена, займешься деталировкой.

Эксперт с фотоаппаратом кивнул.

— Володя, включай камеру!

Второй эксперт вскинул на плечо телекамеру.

— Итак, — скучноватым голосом начала Вересова, — квартира отдельная, однокомнатная. Расположена на первом этаже кирпичного дома по адресу… — Понятые внимательно следили за происходящим. — Шкаф платяной трехстворчатый, — продолжала Нина, — в нем…

Жильцы, возвращавшиеся с работы и не знавшие о происшествии, невольно замедляли шаг у квартиры, которую охранял сотрудник милиции.

— Проходите, товарищи, не задерживайтесь, — говорил сержант.

— А что случилось-то? — законно интересовались они.

— Ничего интересного, — привычным тоном отвечал тот.

Осмотр подходил к концу. «На десерт» оставалось трюмо, занимавшее почетный «красный» угол. Подзеркальник был тесно уставлен многочисленными тюбиками, флаконами и коробочками.

— Похоже, хозяйка к хорошей косметике слабость питала, — заметила Ольга Носова.

— Причем в основном к импортной, — не отрывая глаза от камеры, добавил Володя.

— Духи «Кристиан Диор», пастозные, — аккуратно взяв флакон за дно и верх пробки, диктовала Нина. — Похоже, неначатые.

— Крем английский, — вставила Ольга, которая тщательно обрабатывала поверхности, чтобы законсервировать предполагаемые отпечатки. — Тут следы пальцев есть. Но расплывшиеся.

— Набор, — Вересова открыла плоскую синюю коробку со всевозможными разноцветными отсеками. — Набор… чего? — И она озадаченно замолчала.

— Набор называется «Все для женщины», — назидательно объяснил Володя, не переставая фиксировать происходящее на пленку. — Пятнадцать рэ… Знать надо.

— Понятно, — ответила Вересова. — Володя, расшифруете и подготовите фонограммы, протоколы осмотра.

— Все, где есть хоть какие-то следы пальцев, беру с собой, — сказала Носова, аккуратно отставляя баночки и тюбики.

— Конечно, конечно, — ответила Нина, глядя, как на темном подзеркальнике остаются контуры донышек: круглые, овальные, прямоугольные…

— В ванной тоже возьму, — предупредила Ольга. — Биологическую экспертизу проведем и пальчики поищем. А на плоскостях-то, — она обвела рукой мебель, — до блеска все протерто.

— А ведь особой чистоплотностью хозяйка, похоже, не отличалась, — задумчиво поглядела на подзеркальник Нина.

Зазвонил телефон, и она сняла трубку. Закончив разговор, сообщила собравшимся:

— В восемнадцать совещание у руководства. Доложим результаты.

На совещании у заместителя начальника ГУВД по уголовному розыску, моложавого генерал-майора милиции, были Вересова, Михал Михалыч, Дивеев, Носова, эксперты НТО, еще несколько оперативных работников.

Все внимательно смотрели на экран монитора, где шла сделанная сегодня видеозапись осмотра квартиры Цыганковой. Комментировала Вересова.

— И наконец, — сказала она, когда мелькнули последние кадры, — пока нет никаких явных признаков, что в преступлении, кроме Цыганковой, участвовал еще кто-то.

— А что известно о бывшем муже Цыганковой? И кто в этой квартире жил до него? — спросил генерал-майор.

Поднялся Дивеев:

— Бывший муж — Ковригин Ефим Григорьевич, 1950 года рождения, уроженец Ленинграда. На Цыганковой женился два года назад, прописал ее на свою площадь. Прожили они около полугода и развелись. Ковригин оставил эту квартиру бывшей жене…

— Широкий жест, — заметил генерал-майор.

— …Сам же, — продолжал Дивеев, — прописался к матери в двухкомнатную квартиру. И вскоре после развода женился на Никифоровой Людмиле Ивановне, двадцати двух лет. Полгода назад у них родилась дочь. Живут все у матери. Работает Ковригин багажным бортпроводником Ленинградского управления гражданской авиации. Никифорова там же стюардессой. Сейчас третьи сутки Ковригин в рейсе Ленинград — Хабаровск. Ночью, когда произошла кража, был в Красноярске. Алиби — убедительней не бывает.

— Так. А кто занимался Цыганковой? — спросил генерал-майор.

Поднялся Михал Михалыч:

— Параллельно с поквартирным обходом этого и соседних домов вами была послана ориентировка в Управление внутренних дел Киева для установления родственных и прочих связей Цыганковой. Киевские товарищи сообщили: Цыганкова Галина Юрьевна в настоящее время проживает в Киеве.

Присутствующие насторожились.

— В ночь совершения кражи, — продолжал полковник, — находилась дома, что подтверждено многочисленными свидетельскими показаниями. И вообще — в Ленинграде никогда не бывала. За отличную работу на трикотажной фабрике избрана депутатом Жовтневого райсовета. Но… — Михал Михалыч сделал актерскую паузу, — но более двух лет назад у нее при неизвестных обстоятельствах пропал паспорт.

— Остается, выходит, сущий пустяк, — невесело пошутил генерал, — выяснить, что за таинственная дама проживала в Ленинграде по паспорту депутата Цыганковой. Каковы итоги поквартирного обхода, опроса соседей?

— Сводные данные такие: последний раз жильцы дома видели Цыганкову вечером, накануне кражи. Соседи сверху слышали ночью какой-то странный шорох, и скрежет, но особого значения этому не придали. В институте, где Цыганкова якобы работала библиотекарем, такая никогда не значилась.

— Приметы? — спросил генерал-майор.

— Роста для женщины выше среднего: сантиметров сто семьдесят. Сложения спортивного. Лицо симпатичное, узкое. Большие карие глаза. Брюнетка. Брови темные и довольно широкие.

Нина, слушая, машинально набрасывала в рабочем блокноте узкое лицо.

— Одежду, — продолжал Михал Михалыч, — предпочитает спортивного покроя. Носит дымчатые темные очки. Походка пружинистая, легкая. Короче — типичный продукт эмансипации. Кроме словесного портрета, мы составили и портрет на фотороботе.