Я отвечаю за все

– Да, а еще Игнатова и Селиверстова, - ответил ему размеренный голос Данила.

– Дан. Ну я же серьезно. Просто вы оба странно ведете себя в последнее время, вот я и...

– Я отношусь к твоей сестре нормально.

– Я не об этом тебя спрашиваю.

– Я знаю, о чем ты меня спрашиваешь, - оборвал его Разлогов.
– И отвечаю тебе — нет.

– Ты бы сказал мне правду?

– А зачем спрашивать, если ожидаешь услышать неправду?
– парировал Данил.

– Как с тобой тяжело!

– Ты что, моя мама?

– Кажется, кто-то просто переводит тему.

– Смотров. Я ничего не перевожу.
– Резко ответил Данил.

– С чего вообще ты задаешь мне эти вопросы, как на допросе? С чего мне вообще должна нравиться твоя ненормальная сестра? Она мне безразлична. Доволен?

Послышались шаги, и я поспешно отскочила в сторону, но не успела пройти и десяти шагов, как позади меня раздался окрик Данила:

– Марта!

Я знала, что за моей спиной остался не только Данил, но и Дима, который наверняка недоумевает, откуда я взялась под дверью редакции. Я шла быстро и успела дойти до гардероба меньше чем за минуту. Но гардеробщицы не было. В бессилии я ударила ногой по железным прутьям решетки.

– Почему ты все время от меня убегаешь?
– спросил позади меня Разлогов. Я обернулась. Он шел ко мне, у него был расстроенный взгляд.

– А почему ты постоянно меня преследуешь?

– Я не преследую. Просто так...

– Получается, - согласилась я.
– Ладно, к чему все это?

– Мне жаль, что ты это услышала.

– Мне тоже. Но... не думай, что я расстроена. Я не удивлена твоим мнением по поводу моей скромной персоны.

– Марта...
– он закатил глаза и вдруг взял меня за руку. Мы оба затаили дыхания, словно прислушиваясь к своим ощущениям. Потом он отпустил мою ладонь, и выражение его глаз снова стало насмешливым.
– Решил проверить слова Димки.

– И как?
– участливо поинтересовалась я.

– Все так же. Никак.

– Взаимно, - согласилась я.

Несколько секунду мы смотрели друг другу в глаза, потом я кашлянула и отступила, повернувшись к гардеробу.

– Ладно, иди уже, а то Смотров подумает, что ты ему наврал.

Когда я осмелилась повернуться в следующий раз, его уже и след простыл. Он исчез незаметно, как будто его здесь и не было.

– Чего и следовало ожидать, - прошептала я.

***

От нашей семьи почти ничего не осталось, и празднование Нового года стало ярым тому доказательством. Я не знала, как склеить нашу семью, как сложить воедино осколки, если некоторые кусочки растерялись безвозвратно. Когда-то я бы все отдала за возможность соединить маму и папу. Я была ребенком, а дети часто верят в такие вещи. Но реальность оставалась самой собой и была представлена набором фактов, с которыми не поспоришь.

Наша мать, которую я не видела несколько месяцев, почти совсем отдалилась от меня, отдалилась уже почти безвозвратно. И я не знала, то ли это был просто побег, то ли очевидное проявление равнодушия.

Что на этот счет говорили сухие факты?

Они молчали.

– Она же обещала, что мы поедем к ней в январе. Посмотрим Прагу и ее ресторан.
– Говорил Дима, пока мы с ним месили снег, бродя по ночному разрозненному городу в новогоднюю ночь. Бабушка отпустила нас погулять с друзьями, а сама улизнула к соседке сверху. Даже ей было веселее, чем нам двоим.

– Все это напоминает череду бесконечных отмазок. Знаешь, я почти уже не помню ее. Ну в смысле, не помню, какая она. Что говорит в той или иной ситуации и что бы сказала, если бы узнала... ну не знаю, как подло с нами обошелся Белов, к примеру.

– Она бы сказала: «забейте на все, забудьте подлецов и дураков, живите полной жизнью!» - усмехнулся Димка.

– Вот видишь...

– Марта... я тоже почти не помню отца. И это кажется мне ужасно несправедливым — ведь я даже толком не разговаривал с ним в последнее время. Мы просто не успели узнать друг друга как следует. И это неправильно, - прошептал Смотров.
– Так не должно быть.

Странно было вести такие разговоры в новогоднюю ночь. На нас медленно падали крупные снежинки и хотелось, как в детстве, высунуть язык и ловить их.

Какая-то дружная компания прошла по другой стороне улицы, проорав нам: «С Новым годом!!!», - и мы помахали им руками. Проехала машина, потом поздний автобус, водителю которого не повезло с дежурством, и наступила тишина.

Мы еще долго ходили по пустынному снежному городу, болтали ни о чем, вспоминали свои детские игры, свои детские мечты и планы.

Кому-то повезло иметь дружную полную семью, с обоими родителями, с правилами и нормами, с традициями и установками. Семью, в которой от спора за право смотреть по утрам именно этот канал получаешь особое удовольствие, в которой нельзя прийти домой позже комендантского часа и можно спорить с родителями о праве поступления именно туда, куда хочешь ты, а не они. У нас не было такой семьи, в которой мы молили бы родителей купить нам щенка, с которым мы якобы будем гулять по утрам и за которым будем ухаживать только мы. У нас не было семьи, которая...

У нас было то, что было, были мы.

А у кого-то было еще меньше этого.

...Мы увязли в огромном сугробе и шли вдоль рельсов, отряхивая заснеженные джинсы. А потом рядом с нами (даже не возле остановки) остановился трамвай, последний, почти затерявшийся в этом городе.

– Я в депо, - объяснил нам водитель, открыв двери.
– Садитесь, ребят, подвезу до конечной.

И было так забавно, что именно этот последний трамвай города шел в сторону нашего дома, что мы залезли внутрь, не раздумывая.

Там было сухо и тепло, и как в детстве, стало казаться, что мы беспрерывно едем на какой-то старой карусели, и под этот равномерный стук колес ненадолго оказываемся в волшебной стране.

– Эй, ты слышишь?
– вдруг спросил, подняв палец, Дима. Из каморки водителя в полную силу зазвучала музыка.

– Это Бах, - почему-то шепотом ответила я. И торжественные и немного печальные звуки поднимались над нами и выскальзывали сквозь форточку, открытую со стороны водителя. А за окном была все та же новогодняя ночь, бесконечная ночь прощения, надежд, веры в чудеса с крупными хлопьями снежинок, плавно опускающихся на землю.

– Еще несколько часов назад мне казалось, что я осталась одна во всем мире, что я никому не нужна и мне придется самой отвечать за все, - сказала я тихо, наблюдая за танцем снежинок под музыку Баха.

– Ты не одна, Марта.
– Сказал Дима.
– Ты мне нужна. И я не один. У меня есть ты.

– Я знаю, - я повернулась к Смотрову и улыбнулась.
– Я люблю тебя.

– А я — тебя, - просто ответил он, сжав мои пальцы.

Музыка все скользила, снег все падал, а наш трамвай из волшебной сказки продолжал ехать. В никуда.