Я отворил пред тобою дверь

– Или как, Надежда Сергеевна - "... не к лицу и не по летам", вспомнил он Пушкина, - откуда пакет-то?.

– Из Израиля. Вернее, из Иерусалимского университета Вот держи.
– .

она достала из тонко черной папки небольшой ярко желтый конверт, покрытый множеством штампов и щедро оклеенный пестрыми марками.

– Благодарю, - сначала он не почувствовал ничего Ладонь ощутила плотную и довольно увесистую плоскость конверта, но разум и сердце, оставались безучастны. Он сдержанно улыбнулся Надежде Сергеевне и повернувшись, медленно продолжил свой путь, машинально нашаривая в кармане тяжелый ключ от деверей аудитории Началась привычная суета - открывали дверь, всем скопом одновременно протискивались в ее узкие створки, двигали столы и стулья, рассаживаясь по местам, при этом сдержанно, с оглядкой на него, галдели Он не слышал ничего этого - конверт лежал перед ним на обшарпанной поверхности кафедры и вот теперь, как-то сразу и вдруг он понял - прошлое снова позвало его Знать бы только - зачем?.

Писал человек ему незнакомый - преподаватель Иерусалимского университета, выходец из Грузии, историк, закончивший исторический факультет Тбилисского университета Судя по письму, он был несколько старше Павлова и еще в далекие времена, объединяющие их границами единого государства, посвятил себя изучению близкого и Евгению Витальевичу исторического периода и был хорошо знаком с работами начинающего московского коллеги Работы эти тбилисский, а теперь иерусалимский ученый считал блестящими, о чем писал без обиняков и сетовал на то, что потерял их из виду, в связи с событиями, перекроившими его собственную жизнь на совершенно новый и нелегко давшийся ему лад Он покинул Грузию, перебравшись на историческую свою родину и там на некоторое время вынужден был забыть не только про занимательные исследования молодого русского ученого, но и про свою профессиональную деятельность да и, собственно, принадлежность Потребовалось десять лет, ( "не буду отвлекать ваше внимание обычными эмигрантскими байками., про то как пришлось мне чистить ковры в дорогих отелях и мыть посуду в дешевых ресторанах, про это теперь не вспоминает только вовсе потерявший память" - писал он Павлову) для того, чтобы смог он снова вернуться к своей научной работе в известном университете и он сразу же стал интересоваться новыми работами Павлова, полагая, не без грусти, что за прошедшее время тот успел уйти далеко вперед " Каково же было мое изумление.

– писал он далее, - когда я мне не удалось найти практически ни одной новой вашей работы или даже просо статьи в профильном журнале Поверьте, я был искренне огорчен, предположив, что вихри горбачевской перестройки вырвали и вас из наших рядов, чтобы забросить в стан торговцев "Сникерсами" или недвижимостью и совершенно искренне обрадовался, когда нашел ваше имя упомянутым в связи с недавней международной научной конференцией в Италии" Павлов и правда, без большого впрочем энтузиазма представлял кафедру на большой научной конференции в Риме, посвященной истории святой инквизиции и проходившей под патронатом самого Папы, Ватикан пытался переосмыслить и озвучить заново некоторые моменты своей истории с учетом юридических и нравственных критериев современного общества и не прочь был с этой целью послушать серьезных исследователей проблемы - он, Павлов, бесспорно входил в их число Именно в силу этого обстоятельства отвертеться от поездки ему не удалось, но он так и не выступил с докладом или сообщением, избегал участия в дискуссиях и контактов с прессой и вообще так мало интересовался происходящим, что устроители конференции сочли себя едва ли не обиженными, но и это не нисколько не затронуло его. Однако в отчетах о конференции его имя все-таки было упомянуто и совсем незнакомый ему человек по имени Яков, из далекого Иерусалима, наткнувшись на это скупое упоминание в толстом научном журнале не счел за труд написать ему длинное, возбужденное и удивительно приветливое письмо Павлов вдруг испытал радостное волнение, каковое давно уже не посещало его душу и усталое, застывшее сердце вдруг дрогнуло в груди, словно кто-то большой и сильный мягко сжал его теплыми ладонями. Далее Яков ( Павлов почему-то про себя едва ли не сразу же стал называть его так, по имени) писал, что недавно министерство науки Израиля передало его кафедре для изучения большой массив уникальных рукописных документов и материалов, обнаруженных при раскопках древней крепости, построенной крестоносцами, а после, служившей некоторое время пристанищем некоего монашеского ордена, стремящегося укрепиться на Святой Земле Монахи ордена, в большинстве своем выходцы из Испании и Португалии, очевидно привезли с собой в Палестину бесценные архивы прошлого и хранили их за стенами неприступной по тем временам крепости А когда не стало ни монахов, ни ордена, ни самой крепости, опаленная солнцем и войнами земля продолжала хранить их тайны еще целую вечность - несколько сотен лет Теперь ученым предстояло прикоснуться к ним и явить человечеству новые возможно совсем не известные страницы его истории Яков приглашал Павлова принять участие в этой работе и в случае согласия, брался решить многие организационные вопросы - не надо быть глубоко посвященным в особенности научных исследований и специфику профессиональных отношений, чтобы оценить широту и щедрость этого жеста, и надо было видимо долгие десять лет через холлы дорогих отелей и кухни дешевых ресторанов возвращаться к своей профессии, чтобы стать на него способным. Так, по крайней мере, понял все Павлов.

Поздним вечером, сидя у себя на кухне, он уже без колебаний придвинул к себе треснутый телефонный аппарат и стал медленно крутить диск, старательно сверяясь с телефонным номером, указанными в конце письма..

Все у меня я получилось удивительно скоро, легко и просто. Старинная знакомая, с которой некогда, в прошлой еще советской жизни вместе боролись мы со скукой и безденежьем в одном из обычный столичных НИИ, которым в Москве в ту пору не было числа, теперь процветала и благоухала прямом и переносном смысле во главе солидной туристической кампании Меня она поняла с полу- слова, а вероятнее всего - с полу- взгляда.

Не продолжай, - остановила она мои объяснения и глядя на меня ласково, но не без превосходства У нее были основания для этого - выглядела она много моложе и привлекательнее, чем во времена нашей научной молодости, и вместе с тонким ароматом модных духов источала такую уверенность в собственной неотразимости и удовлетворение своей нынешней жизнью, что дежурное "Как дела? " в моих устах прозвучало по меньшей мере глупо, - Только Израиль. Клиника - на берегу океана, хирурги - исключительно наша бывшая пофессура, из тех - к кому раньше - или за бешенные деньги или через Четвертое управление Деньги, конечно, и сейчас, бешенные, но в Швейцарии в два раза дороже Через наделю снимают швы, а еще через неделю ты летишь домой, причем у тебя возникают проблемы в аэропорту, потому что все думают, что ты летишь по паспорту своей мамы Ну как, ты уже продумываешь новый гардероб?.

Если быть откровенной, то состояние моей души теперь было настолько ровным и неподвластным каким-либо потрясениям и даже просто волнениям( он и впрямь хорошо потрудился надо ней), что мне абсолютно безразлично было как я выгляжу теперь и на кого буду похожа потом, но нужно было исполнять данное обещание..

Она ничего не преувеличила, моя старинная знакомая и сработала на хорошем профессиональном уровне, в аэропорту Бен Гуриона меня встречало яркое, вполне июньское, по нашим понятиям солнце, сияющая яркой лазурью небесная высь, в которой теплый ветер погогнял белое стадо облаков, размахивая остроконечными пальмовыми листьями и белоснежный "Мерседес", присланный из клиники, шофера звали Яша и те полчаса, которые мы провели в дороге, он умудрился одновременно рассказывать мне о своей новой жизни на исторической родине и расспрашивать о событиях на бывшей, советской И тем, и другим, он был одинаково недоволен.

Профессор Резнер, которому предстояло сотворить мою новую внешность, оказался немного усталым, но жизнерадостным человеком, возраст которого колебался при определении от сорока до шестидесяти, у него были проницательные умные глаза, жесткое красивое лицо и жесткий стиль общения с пациентами, который сильно смягчали неожиданно добрая улыбка и веселый почти мальчишеский смех Мы довольно быстро обо всем договорились, собственно, я просто согласилась на все, что предложил мне он, а потом еще некоторое время отвечала на вопросы, касающиеся состояния моего здоровья, наследственности, аллергиях и прочих медицинских аспектах, которыми интересуются обычно все врачи, принимая нового пациента.

– Ну что ж, пожалуй все, остальное расскажут результаты анализов и исследований Если они не сообщат нам ничего ужасного - полагаю, через три-четыре дня, я смогу пригласить вас, не к столу, но на стол., - доктор Резнер захлопнул тонкую папку с моим именем на обложке выведенным крупно по-русски, и, видимо, продублированным ниже на иврите - затейливой вязью всего несколько букв.

– Спасибо Буду ждать, - я поднялась из кресла и собралась уже покинуть его небольшой, но весьма стильно и дорого обустроенный кабинет, когда он снова обратился ко мне.

– Еще минуту Обычно, я не задаю пациентам этого вопроса и знаете почему?
– потому что почти всегда знаю на него ответ Знаете что это за вопрос? Нет? Вопрос простой и естественный - почему вы решили делать пластику? Однако в большинстве случаев ответ написан на лице пациента крупными буквами - " меня бросил мужчина", "я не нравлюсь мальчикам", " я хочу сделать карьеру", " мне просто скучно и некуда тратить деньги", " я хочу быть похожа на... " и так далее и тому подобное - я знаю вариантов тридцать, а может и больше Не хотите пополнить мою коллекцию?.

– А что на лице у меня ничего на читается?.

– Который день вы на Святой Земле?.

– Второй.

– Мои комплименты - вы совершенно адаптировались Не заметили? Отвечаете вопросом на вопрос - это, прошу прощения, наша национальная традиция Ну хорошо, только для вас - я ее нарушу На лице у вас читается, еще раз прошу прощения - полное наплевать И тогда я не понимаю - зачем вам все это нужно? Не хотите - можете не отвечать - он задает вопросы в своей., как я понимаю, обычной манере - довольно резко, но глаза при это смотрят на меня задумчиво и даже грустно Он не понимает, но ему от чего-то меня жаль - вот что читаю я в его глазах и на мгновенье начинаю колебаться - Быть может нужно рассказать ему все? Он добрый человек, я это вижу и умный - он может понять В конце, концов, через несколько дней мое лицо будет в полном и абсолютном его распоряжении - так не должен ли перед этим он понять, что из себя представляет моя душа? Но это мгновение проходит - душа моя ведь, собственно, и не совсем моя сейчас, словно напоминает мне кто-то. Ты ведь добровольно отдала ее в чужие руки, так есть ли у тебя теперь право распахивать ее первому встречному? Да и поймет ли он? Зачем в конце концов ему это надо?
– Для коллекции, зачем же еще!
– так продолжается то ли мой внутренний диалог, то ли беседа с кем-то извне - и мгновенье моих сомнений тает в вечности..

– Ну как вам сказать, видимо - возраст...

– " А в возрасте стала - к цыганке пошла" - моментально отзывается он и в голосе его вспыхивает ирония, - помните такую песню? Хорошая русская песня, жалобная Не помните? Ну и не надо А вообще, спасибо - коллекцию мою пополнили Что ж, до скорой встречи.

Доктор Резнер поднимается из-за стола и провожает меня до двери, и в глазах у него, по-прежнему, живет печаль Он не рассердился на меня за ложь, ему, без видимой на то причины, меня почему-то жаль.

Спустя два дня, ранним утром - еще не было и семи часов и ясный день был тих и не по- здешенму прохладен, он склонился надо мной сплошь закутанный в серо-зеленую ткань операционного костюма:.

– Знаете анекдот? Ортодоксальный еврей до тридцати лет жил в строгости, исполняя все религиозные заповеди Потом ему это надоело и он отстриг пейсы, одел светский костюм, пошел в бар, там крепко выпил, снял девочку и повез ее к себе домой По дороге произошла авария, он погиб и вознесся в рай Там явился ему Создатель и он в обиде закричал: " Господи, тридцать лет соблюдал я все твои заповеди и только один день нарушал их - за что ты покарал меня так сурово? " "Мойша, это ты?
– изумился Создатель, - Прости, я просто не узнал тебя! ".