Я – первый

«Хотя чего ты волнуешься, Сереженька? – ожил мой неприятный внутренний голос. – С одинаковым успехом вас будут охранять и те, и эти, пока посылка от Коли не прибудет по назначению».

«Ну и на этом спасибо», – хмуро ответил я сам себе.

Но внезапно другая мысль овладела моим сознанием. Только сейчас, стоя возле придорожного кафе, я вдруг понял, что нахожусь в республике, где нет войны.

Я оглянулся. Машины двигались по трассе в большом количестве. То есть это была обычная загруженность федеральной магистрали. А вот в Чечне в такое время суток дороги практически безлюдны. И, глядя на проходивших мимо нас людей, я интуитивно понял, что в них никто никогда не стрелял.

– Да, а что там у тебя за спецрейс, тезка? – вдруг вспомнил жующий дядя Сережа и поднял на меня усталые и слегка пьяные глаза.

– Не знаю… – как можно естественней пожал я плечами. – Что-то там начальство намудрило… Хотя я слышал, что нас будут на администрацию перебрасывать, здание им восстанавливать. А ты сам понимаешь, что эти на простой паркет не согласны. Или там на окна или двери. Не могут они в таких условиях жить, им все специальное необходимо. Вот тебе и спецрейс.

– А… – понятливо пробормотал дядя Сережа и недобро усмехнулся.

Рядом послышался негромкий женский смех. Две девушки, держась за руки, хихикая и болтая о чем-то, быстро прошли мимо нас. Одна из них, черноглазая и полноватая, в светлых голубоватых джинсах и белой футболке, посмотрела на меня и приятно улыбнулась. Что ее рассмешило, я не знаю, но улыбка у нее вышла добродушной и веселой. Я проводил ее взглядом, пытаясь понять, что у нее не в порядке с одеждой. И тут до меня вдруг дошло.

Джинсы! Чеченки в джинсах не ходят. Да и в брюках тоже. Никогда.

Значит, я живой и невредимый все-таки вырвался из войны. После стольких бед и приключений. Меня не убили и не ранили. А здесь уже не стреляют…

У меня ослабли ноги. Я присел на хлипкий грязный белый пластмассовый стул, который стоял рядом, но на который я не хотел садиться, чтобы размять тело, уставшее после сидения в кабине. Не чокаясь с дядей Сережей, я одним махом выпил свой стакан. Водитель неодобрительно посмотрел на меня.

– А мне девушка улыбнулась… – пробормотал я задумчиво, – впервые за три месяца, представляешь?

Дядя Сережа понимающе крякнул и налил мне еще.

* * *

Обратно я вернулся в срок, опоздав всего лишь на пару дней, и без приключений. Только уже на другой машине, которая была загружена дефицитными в то время стеклопакетами. В общежитии меня встретили довольно приветливо, чему я несколько удивился. Каждый считал своим долгом подойти ко мне, похлопать по плечу, пожать руку и радостно обматерить. Все отмечали мой посвежевший вид, наклонялись ко мне ближе и по-свойски интересовались, скольких девушек я успел за это время трахнуть. Мне пришлось отшучиваться и вертеться в кольце гогочущих и хлопающих меня по плечу мужиков. А когда я позвал помочь ребят выгрузить еще несколько ящиков водки и нарзана, то общая приветливость сразу же превратилась в бурю явного и неприкрытого восторга.

Один ящик я самолично занес в комнатку, где жил бригадир с мастерами. Заботливо убрав водку под кровать и заслонив ее от нескромных взглядов тумбочкой, усатый Гриценко (Пан атаман Таврический, как мы называли его) отвел меня в сторону, оглянулся, кашлянул, взял меня за верхнюю пуговицу на рубашке и принялся с задумчивым видом покручивать ее. Это означало, что он размышляет. Этот его жест обычно раздражал меня, но не всегда человек может вести себя с начальством так, как ему хочется.

– Я тут подумал… – гнусаво проговорил он и умолк.

Я, пользуясь тем, что он не смотрел мне в глаза, неприязненно рассматривал его переносицу и ждал продолжения речи. Что он там подумал, мне было все равно. Другие заботы и мысли одолевали меня в этот момент.

– Я закрыл тебе все дни, что ты был в отъезде. Половину мне отдашь, – проговорил он и вскинул на меня красноватые, с прожилками глаза, явно ожидая горячих слов благодарности.

– О чем речь, Петрович! – не обманул я его надежд. – Да ты просто выручил меня!

Бригадир оглянулся на свою кровать.

– Да это подарок, Петрович! – поспешил заверить я его. – От чистого сердца! Никаких денег не надо!

– От ты гарный хлопец, не обманули меня, когда про тебя говорили! – искренне обрадовался бригадир, потряс мне руку и, отходя, на прощание добавил: – Идрис заболел.

– Да ну, – непритворно удивился я. – И что с ним?

– Давление, что ли. Ты бы съездил, проведал его.

– Да можно, только я после работы не поеду, комендантский час, сами знаете.

– Я тебе машину утром дам. Для хорошего человека ничего не жалко! Да и заодно песка привезешь. Водитель знает, где… – снова улыбнулся Петрович и пошел к двери. – Хорошо выглядишь! – вдруг обернулся он. – Свеженький, как молодой порося… Сразу видно, что не лопатой работал… – Он хитро сморщился, оглянулся по сторонам, шагнул ко мне и спросил: – Ну что, а сколько деву… – тут он спохватился, крякнул и досадливо махнул рукой.

– Ты о чем, Петрович?

Бригадир еще раз махнул рукой, шумно вздохнул и сказал:

– Отдыхай пока, все равно я тебе норму закрыл на сегодня.

Проведывать больного мне надо было завтра, а сегодня можно было отдохнуть и поразмышлять. Я улегся на свою знакомую продавленную кровать, застеленную солдатским одеялом, закинул руки за голову, закурил и принялся думать и вспоминать события последних десяти дней.

Передача посылки прошла без осложнений. Я отдал ее молодому темноволосому угрюмому чеченцу, который открыл мне дверь по заранее выученному мною наизусть адресу. Мы едва обменялись с ним парой слов. Я спросил, дома ли Джульетта, а он ответил, что она пошла в больницу с ребенком. И когда я несколько растерянно замолчал, обдумывая ситуацию, чеченец спросил, не я ли буду Сергей, и после того, как я в знак согласия кивнул, сказал, что я могу оставить сумку, его уже предупредили о моем приходе.

Я скинул ему тяжелую сумку под ноги, он молча поднял ее и захлопнул дверь. С этой стороны было все в порядке.

Когда я вышел из подъезда и закурил, меня обогнал какой-то неприметный мужик в ношеной кепке, с авоськой в руках, заглянул мне в лицо, остановился, сунул руку в карман (я непроизвольно напрягся и слегка присел, расставив сжатые кулаки) и вытащил пачку дешевой «Примы».

Я ругнулся про себя, подумав, что все-таки нервишки придется подлечить.

– Прикурить дайте, молодой человек, – просипел мужик и наклонился к моей зажигалке. – Не дергайся, капитан, – произнес он внятно мне в лицо и втянул в себя дым, – завернешь за этот дом, там такси стоит, зеленая «девятка», сядешь… Да успокойся ты! Виктор Павлович переживает за тебя, чтобы ты свои ноженьки не утомлял. – Он усмехнулся и, не глядя по сторонам, пошел своей дорогой.

Таксист сразу молча тронулся с места, хотя адреса я ему не говорил.

Я жадно рассматривал свой город, свои улицы, своих земляков, вдыхал всей грудью свежий ветерок с Волги, пахнущий водой, но радости не чувствовал. Я приехал рано утром, нашел нужный адрес, отдал посылку, сел в это такси и понял, что моя работа только начинается.

– Пассажира возьмем, вы не против? – единственный раз слегка усмешливо поинтересовался водитель, когда мы проезжали по набережной. Я решил повредничать и тоже смолчал. Интересно, что он сказал, если бы я был против…