Я плохая мать? И 33 других вопроса, которые портят жизнь родителям

Мой племянник Петя так любил айпад и игры на нем, что его мать в какой-то момент в ужасе стерла все игры и вынесла айпад из дома. Петя некоторое время страдал и скучал, а потом вдруг начал рисовать и конструировать какие-то невероятные как-будто-игры-для-айпада. Он рисует, склеивает какие-то раскладные конструкции, в его бумажных играх продумано все до мелочей: что будет, если нажать, что будет, если проскроллить. Его игры состоят из какого-то бесконечного количества склеенных, сложенных, прикрепленных бумажек. Разве можно придумать это занятие за ребенка? Разве кому-нибудь придет в голову предложить ребенку такое занятие?

Понятно, что чтобы справиться со скукой – нужно обладать каким-то инструментарием. Понятно, что для каждого возраста количество и глубина скуки своя. Но, по-моему, научить ребенка занимать себя с детства гораздо важнее, чем научить его спать самому всю ночь, ходить на горшок в полтора года или даже выучить иностранный язык. Потому что взрослые, которым скучно с собой, – это очень грустно. И их очень много – им скучно работать, скучно сидеть с друзьями в баре, скучно быть дома с семьей, скучно путешествовать, им почти все скучно. Им всегда нужны внешние обстоятельства, люди или развлечения, но и они в какой-то момент перестают утолять скуку. На этом, например, работает фейсбук – как будто все время что-то новое, так в нем и залипают. Замечали ли вы, что в метро теперь все, кто не играет и не читает, – всегда в наушниках? И уж точно они не Шуберта слушают все. Ни секунды пустоты.

Я долгое время переживала, что мои дети совершенно не умеют проводить время и развлекать себя в одиночестве. Просыпаюсь, они сразу ко мне прилипают, прихожу с работы – прилипают, если рисовать – вместе, если строить – вместе. Переживала-переживала и обнаружила, что по утрам, если они просыпаются в шесть, они иногда проводят вдвоем четыре часа, а вечером часто болтают на двухэтажной кровати час-полтора перед сном, а Лева перед сном пролистывает пять книжек и рассказывает себе, о чем они. Итого – доходит до пяти часов в день одиночества, даже мне давно столько не достается.

Может, с точки зрения психологии я не совсем права, но детский авторитет Карлсон тоже говорил, что только у тупиц не бывает фантазии. Он ведь, строго говоря, и сам был плодом чьей-то фантазии.

Глава 16 А если его обижают?

Вот, например, приходит Лева на детскую площадку, и там ребенок катается на самокате. Лева требует дать ему этот самокат, я объясняю ему, что это не наш самокат и мальчик сам на нем катается, а у нас зато есть лопатка, грабли и ведерко, и мы можем поиграть в песочнице. Это объяснение его обычно устраивает. Проходит какое-то время, к Леве в песочницу приходит девочка, хватает его лопатку и уходит в другой угол копать. И тут он в растерянности приходит ко мне. А что я могу? Я говорю: Лева, сходи к девочке, поиграйте вместе, вот тебе грабельки, вот ведерко. Он идет к девочке, а она смотрит на него презрительно, встает с нашей лопаткой в руках и идет в другой угол. И тут он снова в растерянности приходит ко мне. А что я могу? Конечно, я могу немедленно пойти к девочке и сказать: знаешь что, не хочешь играть вместе, гони лопатку, посмотреть на нее презрительно и уйти с лопаткой в другой угол. Или к ее родителям: мол, ау, ваша девочка обижает моего мальчика, да к тому же украла нашу лопатку. Но я что-то мычу Леве про то, что, ну, девочка хочет немножко поиграть, давай пока построим замок.

Или дети играют в футбол, и он тоже хочет с ними играть, он очень рад, что кто-то играет в футбол. И с этой своей открытой хрупкой детской радостью он бежит к мячу, а мальчики берут мяч в руки и говорят ему: “Слышь, не мешай”. И он в растерянности приходит ко мне. А мне хочется подойти к ним и сказать: “Ах вот так, да? Ну а мне папа десять таких мячей купит, если я захочу. И вообще нам самим с вами в футбол играть противно”. А эти девочки, с которыми он хочет играть? Я всегда учу его, что если у тебя что-то есть – поделись, и он вовсю старается вопреки обычному детскому жадничанью быть хорошим. Почему же я молчу и лишь отвлекаю его, когда с ним поступают так несправедливо?

Недавно мы были в гостях, где десятилетний взрослый мальчик сказал, что не хочет с ним играть, закрылся в комнате и строго-настрого запретил Леве туда входить. А ему очень хотелось, и он заплакал от расстройства, он же тоже уже не маленький. И во мне закипело все материнское. И, конечно, хотелось сказать, что этот мальчишка ведет себя невоспитанно, сам не знает, чего хочет, капризуля и не стоит твоих слез, но мы были у этого мальчика в гостях, и говорить о нем так при его родителях было бы по меньшей мере странно.

И вот я отвлекаю Леву и сочиняю всякую ерунду: мол, нам только веселее будет, – но в материнском сердце у меня копится боль и обида. Потому что его обидели, а я пытаюсь сделать вид, что это не так, как бы не обращаю на это внимания и не придаю значения. Но на самом-то деле это важно. И дальше будет только хуже. А я все так же буду делать вид, что они этого не стоят или вообще ничего страшного не произошло? Чтобы он научился проглатывать обиды и вырос мягкотелым рохлей? Или чтобы понял, что я обманываю его, говоря, что надо делиться, и стал жадиной и драчуном, потому что как еще за себя постоять? Что вообще люди делают в таких ситуациях?

А когда эта девчонка будет стоить его слез? А когда в школе они не будут с ним дружить? А когда они устроят против него свой глупый детский заговор, бойкот, шуточку какую-нибудь?

Я все понимаю. Прекрасно понимаю, что бывает, когда мама ходит и скандалит со всеми, кто обижает ее мальчика. Но неужели же вы всегда молчите?

Я часто молчу, но очень от этого страдаю. В детстве мальчикам объясняют, что любой конфликт можно решить словами, но это неправда, есть конфликты, которые можно решить только кулаками, и ребенок должен это знать, чтобы мочь отделять одни конфликты от других. Точно так же ребенок должен знать, что да, есть-таки противные дети, и они ведут себя противно, и я с ним заодно, даже если ничего не могу сделать. Единственное важное правило – бить и обижать нельзя слабых (на данном этапе – тех, кто физически меньше) и девочек (но этому в свете борьбы за равные права приходится учить тайком, как в советские времена свободомыслию).

В конце концов, главное – сразу придумать, куда может привести тебя и твоего ребенка выбранная стратегия поведения. Например, я считаю, что скандалить с другими родителями – неправильно, но правильно прививать ребенку ощущение неизменно крепкого тыла, то есть мысли о том, что за тобой всегда любовь, сочувствие, защита и сопереживание. Я делаю это очень топорно, то есть в лоб – говорю ему: знаешь, мне кажется, не очень-то умно было тебя обижать, потому что ты хотел поиграть, а играть с тобой очень весело, а если кто-то не хочет с тобой играть, тот, наверное, просто зануда. В крайнем случае это приведет к тому, что мои дети будут воспринимать мою защиту не слишком всерьез или считать, что все вокруг дураки, они одни тут умные и во всем правые. Но это в любом случае лучше, чем все другие крайности.

Глава 17 Как говорить с детьми о сложном?

– Откуда у нас этот домик? – спросил Лева, показывая на дом-ночник из папье-маше. – Он у нас всегда был, нам его папа подарил, он всегда стоял у вас в комнате.

– Мы его отдадим?

– Зачем же? Нет, я его люблю.

– Давай его кому-нибудь подарим, давай?

– Кому же?

– Тому, у кого вообще ничего нет. Ни игрушек, ни дома.

Леве было три года, а на часах двенадцать ночи, я сидела, смотрела на него и не могла понять, что ответить. Честно говоря, как-то речь с детьми о сиротах и малообеспеченных к этому моменту еще не заходила, и я была к этому не готова. Откуда он это взял? Социальная реклама перед мультфильмами в YouTube? Больше у меня вариантов не было, но это было даже не важно. Важно, что мой трехлетний сын предлагал отдать мою любимую вещь детям, у которых нет игрушек, и кроме щемящего чувства в сердце – у меня не было на это ответа.

Спустя еще какое-то время Лева схватил отца в семь утра под одеялом за пенис, а когда отец попросил его не делать так, сказал: “А мне нравится трогать свою пипку, а тебе нет?” И спустя еще десять минут: “Мама, а сейчас Бог где?”

Вы можете думать, что подготовили ответы на важные вопросы, но они всегда возникают не тогда, когда вы их ждете, и в самых странных ситуациях.

Недавно моя подруга пришла ко мне за советом: ее десятилетняя дочь Лена искала в “Яндексе” “секс и член” и нашла что-то, что моя подруга даже не смогла описать. “Что делать?” – спросила она. “Поговори с ней, подсунь ей какую-нибудь энциклопедию, скажи, что ты тоже этим интересовалась в ее возрасте и тебе тогда не у кого спросить было, а она может спросить тебя, если ей что-то интересно, и так далее”, – посоветовала я. Еще через месяц подруга сказала, что теперь у ее девочки началась менструация и она ей даже об этом не сказала, а на предложение купить ей прокладки сказала: давай сменим тему. “Я с ней поговорю”, – сказала я. Это была близкая и любимая мною девочка, я смогу поговорить с ней правильно, раз подруга тушуется, к тому же у нас вполне близкие отношения, а с матерью у них как раз отстраненные. Я буду тем самым “значимым взрослым”, маминой подругой, с которой можно обо всем-всем поговорить, я буду классной.