Я плюс Я

Чувствуя, как приятное тепло разливается по всему телу, как душа лёгкой бабочкой кружится в нежном потоке незримого, но прочного единения, юноша с упоением отдавал себя одному единственному человеку, самому желанному, самому непостижимому…

…И так сладко, так восхитительно сладко это было… К чёрту сожаления… К чёрту сомнения… Всё к чёрту… Только эти глаза… жадные чёрные магниты…

Наблюдая, какой страстью озарено лицо мужчины, Гарри готов был взорваться от переполнявших его эмоций, и к нему быстро вернулось возбуждение.

В погоне за ускользающим рассудком в мозгу зельевара пульсировала лишь одна мысль: «Я В НЁМ!.. Я ИМ ВЛАДЕЮ!.. ОН МОЙ!..»

От осознания этой мысли что-то тягуче-тяжёлое зашевелилось в сердце профессора, но он уже не в состоянии был сдержать себя.

Отпустив ноги юноши, он накрыл его тело своим, плотнее вжимаясь бёдрами. Ничто в этот момент не имело для него значения, только мальчик, распластанный под ним.

Границы стёрлись, чувство приближающейся опасности притупилось, осталось нестерпимое, неуёмное желание обладать этим мальчиком.

Профессор входил в юношу всё глубже и глубже, всё яростнее были его толчки, а ритм всё быстрей. Только жалобный скрип старинной кровати, да жаркий шёпот между торопливыми поцелуями нарушал ночную тишину:

– Ты мой… только мой…

«Мой…» - как в бреду, не ведая, что творит, Снейп эхом вторил СеверусУ, накрывая дрожащей вспотевшей рукой основательно набухшую выпуклость под горячей тканью брюк, но, резко придя в себя, одернул её и с силой сжал в кулак, будто желая наказать за такое неповиновение.

Яркая вспышка ослепила СеверусА, а затем нестерпимая боль пронзила мозг и всё тело профессора.

– Поттер… - не успев ухватиться за зацепку, способную помочь в разгадке, Снейп услышал хриплый гневный голос уже не двойника, и спустя мгновение лёгкая дымка затянула видение.

29 встреча

За время пребывания в мыслесливе сизая пелена перед глазами уже изрядно опостылела, впрочем, как и гриффиндорская спальня вместе со всеми её обитателями и гостями. Снейп, обречённо сгорбившись, усталым движением упёрся локтями в колени и спрятал лицо в ладонях.

Возбуждение, хоть и раздражающе медленно, но всё же отпускало. Усталость возымела своё действие, и это было как нельзя кстати. Снейп не имел никакого представления, сколько часов он провёл в чужих воспоминаниях, но, судя по всему - достаточно много.

Борясь с нервным и физическим изнеможением, Снейп пытался сконцентрировать своё внимание на последнем увиденном фрагменте. Как раз перед тем, как ОН истинный вернулся в реальность из туманного небытия.

Снейпу казалось, что он вот-вот ухватится за спасительную ниточку разгадки, потянет за неё и распутает, наконец, этот чёртов клубок парадоксов сознания. Ещё одно маленькое усилие памяти - и причина, по которой произошло «короткое замыкание» измученного мозга всплывёт на поверхность.

Тогда есть надежда, что это поможет найти единственно верное и очень необходимое сейчас решение. Есть надежда вернуть себе утраченное душевное равновесие, втиснуть обратно своё существование в привычные и такие надёжные рамки.

Как же он тосковал по своему уютному одиночеству. Именно уютному. Оно стало таковым после гибели Тёмного Лорда - никому ничего не должен, никого и ничего не спасаешь, не надо бояться за свою жизнь, за насильно вверенные твоим заботам жизни чужих тебе людей, не нужно примеривать маски, хотя некоторые из них просто приросли к коже… Все долги отданы, все награды получены.

Он и раньше не боялся одиночества. Вся его жизнь была пронизана им. Мрачным, тоскливым, тревожным. Только горечь, только боль… Сначала - боль от невозможности быть с кем-то. После, когда все иллюзии рассыпались в прах и развеялись в бесконечности - от невозможности быть любимым кем-то.

Быть любимым - это не про него… Да и желание дарить свою любовь кому-то он считал непростительным расточительством. К чему метать бисер перед… Секс без взаимных обязательств его вполне устраивал.

Никогда он не обольщался по поводу привлекательности своей внешности. А уж угрюмый нрав, въедливость, саркастичность, язвительность, цинизм и недоверие ко всему живому, зародившиеся, казалось, ещё в утробе матери, могли оттолкнуть даже святого.

Только Дамблдор, причмокивая слипшимися челюстями, озорно просверливая дыры мутными глазками в безупречном облике своего профессора Зелий, с детской непосредственностью отрицал все его недостатки. Но, справедливости ради необходимо уточнить, что седовласый манипулятор никогда и не претендовал на роль сердечной привязанности Северуса Снейпа.

Они были… просто полезны друг другу. Всего лишь взаимная выгода, обременённое долгом сотрудничество, хоть и на весьма продолжительный срок. Но кто из них больше приобрёл, а кто потерял?.. Эту калькуляцию директор самой лучшей школы магии предпочитал не озвучивать.

Много позже окончания Хогвардса, когда Снейп уже примерил на себя роль двойного агента, он и не подозревал, что эту роль ему придётся играть до конца, причём в пустом зале.

Он смирился с одиночеством. Потом привык к нему.

Когда же выполненная Золотым Мальчиком миссия избавила его от необходимости играть ненавистную роль, это одиночество стало приятным, почти желанным.

Оазис в пустыне может и является необходимым живительным источником, но только для усталых путников. А не для самой пустыни.

Эти шумные, кипящие жизнью, суетливые людишки вносят лишь хаос и дисгармонию в эпохальную незыблемость вечных песков, полных монументального покоя и вселенской мудрости.

Путники уйдут. Всегда уходят. А пустыня останется, прислушиваясь к шороху тишины и всматриваясь в своё постоянство. Добросовестный путник, переночевав и восполнив силы, напоит караван, наполнит бурдюки спасительной водой и продолжит свой путь.

А путник бесцеремонный будет мыть ноги в роднике, гадить и плевать в только что зазеленевшие кусты. Орать пьяным голосом похабные песни под расстроенную китару с визгливо дребезжащими колокольчиками. Наутро, еле продрав глазёнки, спешно проблюётся в тот же родник, матерясь, сядет на всклоченного верблюда и унесётся за горизонт в распахнутые объятия ожидающей его пёстрой родни.

А на безупречной первозданности пустыни останется безобразная, кровоточащая рана. Снейп уже давно решил для себя - хватит с него ран, хватит неминуемо обречённых на провал встреч и свиданий. Гармония, покой и тишина… Всё это с лихвой даруется одиночеством.

Только так и никак иначе.

Никаких оазисов в своей иссушённой душе, никаких кристально чистых источников. А то они непременно притянут нежелательных, обнаглевших путников. Никаких путников, лучше он засыплет свои оазисы песком.