Я пришел, чтобы судить

Но не зря Антон успел изучить этот маленький город как свой родной. Особенно старательно он подбирал и запоминал такие места, которые позволяли бы исчезнуть из-под носа ведущих слежку. Это были различные сквозные проходы, которые не видны с улицы, незаметные лазы и тому подобное. В его арсенале были три дома, имевших только по одному подъезду. Но в каждом из них была возможность спуститься со второго этажа с противоположной стороны.

Одним из таких способов Антон и воспользовался. Потом, для надежности, проделал еще парочку таких операций, пока, наконец, не решил для себя, что люди, которые могли за ним следить, просто чисто физически не смогли его проследить. После чего укрылся в своей второй квартире и только глубокой ночью покинул свое убежище.

Около пяти километров он проделал через лес, чтобы выйти к шоссе, которое вело в Екатеринбург. Несмотря на то что здесь был пост ДПС, имелась еще и автозаправочная станция. И если первый момент Антона все же беспокоил, то на второй он и делал весь свой расчет. Повезло ему почти сразу. У крайней от дороги заправочной колонки стоял бортовой «ЗИЛ». Пока водитель ходил в кассу, Антон быстро запрыгнул в кузов. Спрыгнул он на ходу, когда машина свернула на окраине областного центра на грунтовую дорогу к частным домам…

– Андрей Павлович! – Антон догнал полковника уже у подъезда одного из девятиэтажных домов.

– Копаев? Антон? – удивился Воронцов, разглядывая своего бывшего курсанта. – Вот это неожиданность! Ты как здесь? В командировке?

– Мне нужно с вами поговорить, Андрей Павлович. Это очень важно. Вы единственный человек, к которому я могу обратиться.

– Что-то случилось? – нахмурился полковник, глядя в лицо взволнованного Антона. Таким он его никогда не видел. – Хотя что это мы тут? Пойдем ко мне, там и расскажешь.

Они поднялись на лифте, Воронцов отпер дверь и взглядом пригласил Антона в квартиру. Антон не удержался от облегченного вздоха, и это не укрылось от взгляда старого преподавателя.

– Может, ты поесть хочешь? – спросил он. – Мои все на даче, но чего-нибудь сейчас сообразим.

– Нет, если вы сами не умираете от голода, то сначала о делах.

– Ну, пошли в мой кабинет, там прохладнее.

Антон шел за своим преподавателем и оглядывал квартиру. Его поразило, что тут практически ничего не соответствовало стилю двадцать первого века. Имелся большой плазменный телевизор, у окна музыкальный центр, в самом кабинете на столе компьютер. Но все отдавало стариной, даже не двадцатым, а девятнадцатым веком. Обставленная со вкусом квартира была умело стилизована именно в стиле той эпохи. Мебель в основном сделана, наверное, на заказ. А вот в кабинете полковника она была в самом деле старинная, но только умело и тщательно отреставрированная. Большой рабочий стол красного дерева, кресло возле него. У другой стены небольшой диван с деревянными подлокотниками, высокий шкаф со стеклянными дверками. В шкафу Антон увидел позолоченные корешки книг.

Тесненые переплеты, стопки пожелтевших журналов. Элизе Реклю, П. Кропоткин, А.Г. Филлипов «Криминалистика», «Об организации в полицейских подразделениях дактилоскопических бюро», 1906 год, Холл «Отчет Манчестерской комиссии». Святая святых ученого! И не без гордости лежит на столе медная лупа на черной костяной ручке. Наверное, подарок учеников, великолепная стилизация. А может, и в самом деле старинная.

Антон с грустью осматривался. На него снова пахнуло академическим духом, мудростью столетий. Все его проблемы были теперь где-то очень далеко и казались каким-то неважными, мелкими. С чем он пришел? Смешно. Андрей Павлович – старый ученый, мэтр сыска, криминалистики, профессор, выпустивший в свет сотни учеников. Человек, в голове которого аккуратно уложены и систематизированы огромные знания. И не только современные, но и сведения, представления других эпох и народов.

– Соскучился? – правильно оценил состояние своего ученика Воронцов.

Он снял китель, аккуратно надел его на плечики и повесил в резной платяной шкаф. Развернув свое большое рабочее кресло, Воронцов уселся в него, закинув ногу на ногу, и наклонил голову к плечу. Его чуть прищуренные глаза смотрели на бывшего курсанта спокойно и задумчиво. Антон спохватился и послушно уселся на диван напротив профессора.

– Это у тебя что? – показал Воронцов глазами на голову Антона, где виднелась большая припухлость, обильно сдобренная йодом.

– Это часть моей истории, – улыбнулся Антон. – А вообще-то это пуля.

И он стал рассказывать. Рассказывать с того момента, когда ему сообщили, что его матери больше нет. Как он сидел и не мог понять, что такое может быть. И как понял, что на самом деле в жизни бывают такие страшные вещи, от которых не отмахнуться, не спрятаться, зажав голову под подушкой. Это как толчок в спину. Стоишь на высоком берегу, любуешься зеленью леса, голубизной неба, белыми облаками, тенистыми берегами речки, и вдруг подходит кто-то неизвестный, черный, и толкает тебя в спину. Молча, жестоко, бесчеловечно! Ты даже чувствуешь это страшное равнодушие. И от толчка теряешь опору под ногами и летишь вниз. Тебе страшно, у тебя захватывает дух и замирает сердце. Но ты все равно ничего не можешь сделать.

А потом ты падаешь. В грязь, в липкую глину, в болотную вонючую тину. И ворочаешься там, захлебываешься и все никак не можешь вытащить до конца руки и ноги. И ты один, и тебе никто во всем свете не может и не будет помогать. И кто-то так и остается в этой грязи и вони, опускается еще глубже, погружается порой прямо с головой. А он, Антон, выкарабкался, потому что стиснул зубы, вытер сухие глаза, в которых не было слез, и пошел по пустой дороге, продуваемой всеми ветрами, поливаемой дождем и посыпанной снегом. Он научил себя равнодушно относиться к холоду, голоду. В переносном смысле, конечно. Потому что у него была цель. Он собирался сделать все возможное и невозможное, чтобы окольными путями, осыпями, по скользкой траве снова выбраться на тот солнечный яркий высокий берег и найти того человека, который, походя, не задумываясь, взял и лишил жизни его мать, а его жизнь искалечил.

Рассказал Антон, как он преодолел первый подготовительный этап. Как попал по распределению в Каменский РУВД. Воронцов отреагировал на рассказ о том демарше с рапортом спокойно, только вскинув одну бровь. А потом он только хмурился и пожевывал губами. Но смотрел на Антона спокойно и слушал без излишних эмоций. До самого последнего момента, до вчерашнего разговора в кабинете заместителя начальника РУВД по оперативной работе.

– Знаешь, Антон, – задумчиво почесав бровь, сказал Воронцов. – Я всегда считал, что хорошо тебя знаю. Собственно, я и сейчас не отказываюсь от этого мнения. Я тебя хорошо знаю, но вот жизненные мотивы твои я в свое время не понял. Но это неважно. Не мотивы важны, а характер. Если человек пьющий, если он никак не может бросить этой пагубной привычки, то он приведет тебе тысячу доводов, почему пьет и не может бросить. Так и с тобой. Не случись с тобой в детстве этой беды, ты нашел бы иной повод, чтобы наметить себе в жизни цель и упорно к ней идти. Это просто в твоем характере.

– Я так не считаю, – покачал головой Антон.

– И тем не менее это так, поверь мне. Ты правильно сделал, что пришел именно ко мне. Любой другой человек, услышав, что ты там натворил, что ты, преследуя какие-то свои тайные цели, меньше чем за месяц ухлопал пятерых человек и приехал просить помощи для остальных, любой другой человек как минимум вызвал бы скорую психиатрическую помощь.

– Да-а! – вытаращил глаза Антон. – Если так посмотреть… Умеете вы, Андрей Павлович, всегда ситуацию повернуть в таком свете… Еще с ваших лекций помню.

– А этому нужно учиться, Антон! Всегда нужно уметь смотреть на ситуацию с разных, самых неожиданных сторон. Это помогает не ошибаться, правильно оценивать факты и не поддаваться эмоциям. Я вот не поддаюсь эмоциям, тому, что ты мне всегда нравился. Несмотря на всю холодную педантичность и гипертрофированную собранность, ты очень обаятельный человек. Я беру во внимание прежде всего не твой рассказ и твое мнение, а факты. А факты ты привел хорошие. Как минимум четыре предпринимателя представляют достаточное количество потенциальных свидетелей преступной деятельности руководства вашего РУВД. И не только их. Это довод! Свидетели – это всегда довод. И во все времена и во всех странах уголовное делопроизводство и судебное опиралось именно на этот фактор.