Я Распутин

Он наклонился ко мне и доверительно продолжил:

– Если есть трудности с переводом, я готов принять и наличные.

Ну еще бы. Экое благодеяние, налик принять. Даже авторы нигерийских писем до такого не опускались, так, перевод на билеты для «банкира»…

– Аккредитив. На десять тысяч франков. Открытие после продажи первых пяти тысяч игр.

Вильнев как раз сбрызгивал лимоном стерлядку и его перекосило так, будто он этот самый лимон и съел вместо рыбки.

– Но стартовый капитал!

– Кредит под аккредитив возьмешь.

– Это невозможно!

– Почему же? – прищурился я на жулика. – Банки не дадут, знают с кем дело имеют?

– Это оскорбительно! – он хлопнул салфеткой по столу, вскочил и кинулся к выходу, семеня ногами в полосатых брючках.

– Гриша, чего это ты его так? – удивленно спросил Николай. – Заработали бы. Миллионы…

– Ага, вот как только, так сразу, – иронически вступил капитан. – Навидался я таких, на грош пятаков купить хотят. Турусы на колесах разводят, райские условия обещают, а как только денежку отдашь – фьють! и поминай, как звали.

– Точно. Мелкий жучок, ему не игры наши нужны, а денег с нас срубить. Но мысль правильная – за границами заработки выше, больше народу игру купит. Так что надо думать, как бы нам ее в Европу продать.

– Партнера надежного искать надо, – поддержал Стольников, – самим не вытянуть. Мы же там никто и ничего не знаем.

– Для начала стряпчий нужен. Свой, чтобы не вилял. Где взять – думайте все.

– А у Дрюни спросить.

– Он-то каким боком?

– Так студент. Они там все знаются, вдруг кого с юридического вспомнит.

– Не, студент не пойдет, – протянул я.

Но идея правильная, найти какого-нибудь голоштанного выпускника и дать ему шанс. Или еще лучше – найти его в тюрьме, наверняка ведь не один такой «за революцию» сидит. Вытащить, к делу приставить, а будет косячить – так и обратно отправить недолго. Вот и дело к Лауницу, как раз по его полицейской части.

Глава 14

Адрес несомненно легендарный – Гороховая улица, дом два. И место неслабое, угол Адмиралтейского проспекта, как раз напротив той башни со шпилем, где наверху вертится кораблик, символ города. Хорошо градоначальники устроились – домину им Кваренги построил, памятник архитектуры. Тут же и жандармское управление, тут же и внутренняя тюрьма. Настолько все удобно, что после Октябрьской революции сюда въехали чекисты, нас даже водили в мемориальный кабинет Дзержинского. Правда, он тут недолго сидел, в Москву переехал. А вот ПетроЧК тут была до середины тридцатых. Богатая история у дома, что и говорить.

Вот туда я и доехал, расплатился со знакомым извозчиком – просек, выжига, что я часто туда-сюда летаю и дежурил возле общинного дома постоянно.

Вылез, расправил плечи, перекрестился на здание. Вернее, на домовую церковь Николая Чудотворца на углу четвертого этажа, о наличии которой свидетельствовал небольшой фронтончик с крестом над крышей.

И пошел внутрь. На входе молодой совсем полицейский, видать, только в армии отслужил, хотел меня стопорнуть, да откуда-то вывернулся чин постарше, мгновенно опознал и прям под ручки по лестнице в обрамлении мраморной балюстрады довел до приемной градоначальника.

– Доложи, милай, Григорий Распутин к Владимиру Федоровичу, – рассупонил я шубу, ища взглядом, куда бы ее пристроить.

– Его превосходительство не принимает, – сухо начал было клерк, но приведший меня чин склонился и шепнул ему на ухо пару слов.

Брови секретаря дернулись вверх, он встал и, обозначив поклон, ужом скользнул в еле-еле приоткрытую дверь кабинета.

– Как звать? – обратился я к приведшему.

– Помощник участкового пристава Евстолий Григорьев, – браво отрапортавал тот.

– Ступай, не забуду.

Один вышел, другой вошел – секретарь уже куда почтительнее поклонился и с извинениями попросил подождать, даже чаю предложил.

– А водка в этом доме есть? Нету? Как же вы зимой и без водки? – шокировал я чиновника.

Тот аж растерялся, не понимал, как реагировать.

– Ну нет так нет, подождем насухую.

В приемную несколько раз заходили полицейские чины, всем было объявлено, что градоначальник еще два часа никого принимать не будет, а потом кабинет отворился и оттуда вышли двое в мундирах и двое в костюмах, один из них Филиппов.

Мы раскланялись и секретарь распахнул дверь к градоначальнику.

Кабинет у него был так себе, скромный, я ожидал куда большего. Солидный стол, перед ним два кресла и круглый столик под зеленым сукном, сбоку этажерочка с папками и бумагами, в углу сияет кафелем печь-голландка. На кроваво-красных обоях – портрет действующего императора.

– Прошу, Григорий Ефимович, чем могу быть полезен? – поднялся мне навстречу фон дер Лауниц.

– Стряпчий мне нужен, надежный, Владимир Федорович.

– Так юридический контр в столице море! Любой почтет за честь…

– Не-ет, мне эти крючкотворы не нужны. Свой надобен, чтобы должОн был. Можно из арестантов кого. Есть же по тюрьмам грамотеи?

– Ну… я могу пару-тройку адвокатов арестовать, – пошутил Лауниц.

– Так арестовывать не надо, небось из сицилистов уже и сидит кто, и раскаивается, вот я его бы на поруки и взял.

Градоначальник завис, слегонца с тормозами оказался. Может, Столыпин такого специально искал? Боевой генерал, военная косточка. Не подсидит, прямой как палка.

– А-а-а, вон вы как! Хитро, хитро… Но так с ходу не скажу. Может, чаю приказать?

– Да нет, я уж у секретаря вашего водки просил, так нету.

Лауниц опять впал в ступор, но увидев, что я улыбаюсь, облегченно рассмеялся. И схватился за телефон. Начал обзванивать тюремных начальников.

Минут через пять разговоров он снова повернулся ко мне.

– Есть один. Даже двое. Первый как раз тут сидит, уже две недели, а второй в Крестах.

– Ну вот со здешнего и начнем.

– Позвольте, я вас провожу.

Я удивленно поднял бровь. Целый генерал, начальник ГУВД, если по меркам 21 века, будет ходить со мной по камерам?

Лауниц вздохнул, пояснил: – Я все-таки вам жизнью обязан. Это самое меньшее, что я могу сделать.

– Не стоит, Владимир Федорович. Лучше помощника участкового пристава Григорьева кликните, он и покажет.

– Никак вы знакомствами у нас обзавелись? – спросил Лауниц, набрасывая записочку.

Даже боком повернулся, ну так не надо было стол правой стороной к окну ставить, это же каждому школьнику известно, свет должен падать слева.