Я - Русский офицер!

— Ну, а теперь, хлопец, собирайся, с нами поедешь, — сказал НКВДешник. — Машина около подъезда. Тебя ждет колония имени товарища Макаренко.

По спине Валерки в тот миг пробежали мурашки. Холодный пот моментально выступил под подмышками, и от этого в ту минуту стало как-то неуютно. В его голове скользнула только одна мысль: «Бежать! Бежать! Бежать!»

Валерка надел летную кожаную куртку, подаренную ему отцом, такой же кожаный летный шлем, и когда уже был готов, он сжался, словно пружина и мгновенно, разбив ногой окно, выпрыгнул в него со второго этажа. Чекисты секунду были в полном замешательстве. Сообразив, что Краснов бежал, они бросились к окну, выхватывая на ходу свои пистолеты.

Валерка, упал на раскидистый куст сирени, росший под окном, словно сокол на свою жертву. Куст смягчил его падение и, скользнув по согнувшимся ветвям, словно по стогу сена, он скатился на землю.

— Вот же, сученок, сбежал! Сбежал сука!!! — сказал один из НКВДешников, засовывая свой ТТ во внутренний карман.

— А ты, Петрович, сидишь тут как у тещи на именинах! Что, не мог парня ухватить!? — заорал старший, ища в ту минуту козла отпущения.

— А че, я? Че, я!? Во я знал, что он будет сигать в окно! Пусть себе бежит, он же еще пацан!

— Что ты, старшина, сказал!? — возмутился один из чекистов. — Он сын врага народа! Ему через две недели уже восемнадцать стукнет. А он, как член семьи немецкого шпиона, должен быть у нас под контролем. Ты, что забыл постановление Совнаркома о выселении неблагонадежных на 101 километр от областных центров!?

— Нет, не забыл, — пробубнил участковый, чувствуя, что все равно он виновен в побеге Краснова. Даже если он и не виновен, то коллеги из НКВД обязательно его таковым сделают, чтобы самим не отвечать.

Ленка, видя, как Валерка скрылся, еще несколько минут стояла в комнате, ничего не понимая. После недолгой перепалки чекистов с участковым, она незаметно вышла из квартиры, слыша, как они еще продолжают ругаться. По всей вероятности, в планах НКВДешников было не только размещение Краснова в приюте, но и его арест по достижению им совершеннолетия.

Брошенные Красновым вещи лежали невдалеке от подъезда. Стопки книг, большой чемодан с одеждой и узлы с вещами матери и отца. Все это могло стать добычей алчных соседей и Леди, зная об этом, постучала в квартиру тетки Фрузы, живущей на первом этаже.

— Тетя Фруза, здрасте! Могу я у вас оставить Валеркины вещи? — спросила Ленка у выглянувшей из-за двери пожилой женщины с красно-синим лицом явной алкоголички.

Стоя в дверях, тетя Фруза курила папиросу и, глубоко затягиваясь, дымила Ленке в лицо. В её волосах торчали бигуди, сделанные из разноцветных тряпочек, которые торчали в разные стороны, словно антенны.

— Ну и шо? — спросила она, перебрасывая папиросу из одного уголка рта в другой.

— Тут вещи Красновых, нужно их на время спрятать, — сказала Ленка, уже более кротким голосом.

— Ну и шо! Я вам шо, камера хранения! Знаем мы этих, шпиёнов! Сегодня я оставлю их шмотки, а завтра придет связной и будет у меня пароли всякаи спрашивать? Нет, милая! Я покараулю, пока ты к себе домой их переносить будешь, но не боле… Пущай тебя енти германские связные домогаются! А я женщина пожилая, и дюже нервная!

— И на этом спасибо! — со вздохом сказала Леди.

Ленка вышла из подъезда и, взяв в руки стопку книг и фанерный чемодан, медленно поплелась домой. Пройдя несколько метров, она ставила свою ношу и, немного отдохнув, вновь брала тяжелые вещи и упорно продолжала идти.

Лена жила в деревянном двухэтажном доме не очень-то и далеко от каменного дома Красновых, но даже это расстояние давалась ей с трудом. Валерка явно не рассчитывал, что весь собранный им домашний скарб придется нести хрупкой девчонке. Оттого и складывал он нажитое его семьей «добро» под свою, мужскую руку.

Совсем неожиданно Ленку кто-то окрикнул, от чего она дернулась всем телом и выпустила узлы.

— Ленка! Чекисты уехали? — послышался из-за сарая голос Краснова.

— Уехали, — ответила девчонка, озираясь по сторонам.

— А дядя Жора с ними? — вновь спросил Валерка.

— Дядя Жора дождался, когда они уедут, а сам пошел в опорный, водку жрать, — ответила Леди и опустила перед Красновым его фанерный чемодан.

— Леночка, давай мне эти шмотки и сходи, пожалуйста, за остальными. Я тут пока покараулю. Я вижу, тетя Фруза, сука старая, уже вон примеряет мамкины вещи, — сказал Краснов. — Жаль, что Синица и Хвощ в школе, так бы пацаны сами все перенесли.

— Ты, не переживай, Валерочка, я все перенесу, все сама, — сказала Ленка и, осмотревшись, вернулась к подъезду.

Там, озираясь по сторонам, словно воровка, стояла тетя Фруза, которая прячась за сиреневый куст, уже полноправной хозяйкой шарила в чужих узлах. Она вытаскивала кофточки Светланы Владимировны и, прикинув себе на грудь, тут же на несколько секунд скрывалась в подъезде.

— Ты, уже все отнесла? — удивилась тетя Фруза, когда, выйдя из подъезда, нежданно увидела Ленку.

— А что, я вам помешала чужие вещи воровать? — спросила Леди, глядя с чувством сожаления и пренебрежения в глаза соседки Красновых.

— Ты, что, шалава, говоришь такое! Да я честнее всех в этом районе! Ко мне НКВДешники по вечерам не приходят и не арестовывают. Сам околоточный уважает меня.

— Уважает за самогон, которым вы торгуете днем и ночью. Спекулянтка! — сказала Ленка с пренебрежением в голосе.

— А ты, что сучка, видела, чтобы меня, честную гражданку Советского Союза в спекулянстве обвинять, как нэпманку дешевую? Да я в управление НКВД пойду, чтобы этого майора с его жонкой посадили на пятнадцать лет, как Ваньку Залепу с этим Фескиным. Пусть в Магадан едут золото мыть — шпиёны сраные!

— Ах, тетя Фруза, тетя Фруза, знали бы вы, что Леонида Петровича, уже расстреляли, — спокойно и тихо сказала Лена. — Не на кого вам жаловаться, — и, взяв оставшиеся узлы, пошла к своему Валерке.

Тетя Фруза прикрыла ладонью рот, чтобы не заорать от ужаса. Она выкатила из орбит свои глаза и медленно, медленно стала сдавать назад, стараясь попасть своим широким задом в двери подъезда. От этой новости ее бил озноб и она представить себе не могла, что ее соседа больше нет в живых. Хоть и была эта тетка до глубины души стервозная и сквалыжная, но смерти она никогда никому не желала в силу своей веры в бога.