Я С СССР! Том 5
Шрифт:
Полыхнет… Может, это и есть выход — спалить здесь все к чертовой матери? С пути их, конечно, не свернешь, товарищи уже скурвились. Но на какое-то время точно задержу. Пока разберутся, пока накажут кого-нибудь…
Тогда за дело. Я быстро подхожу к очагу, еще немного подтягиваю к нему медвежью шкуру. Хватаю кочергу и скидываю на шкуру верхнее полено из полыхающего камина. Занимается хорошо. Но загорится ли потом вся комната? Одной шкуры явно будет мало, и я сдвигаю в сторону начинающегося пожара штору одного из окон. Да и кресло с парочкой стульев можно чуть ближе к шкуре придвинуть. Вот! Теперь полный ажур.
Сдерживая кашель от повалившего
Пока я создавал видимость своего пребывания в комнате, из-за двери уже потянуло дымком. Хорошо так потянуло. Сквозняки здесь из-за старых рам приличные, так что и тяга тоже ого-го! Вдалеке раздаются первые крики, по коридору кто-то бежит и стучит во все двери. Моя комната находится чуть ли не в самом конце, поэтому ко мне ломятся последнему. Тру глаза до красноты, лохмачу волосы. Открываю не сразу, громкий стук успевает повториться несколько раз. За дверью взволнованная пожилая женщина. Открывает и закрывает рот, пытаясь мне что-то сказать. Наконец, ее прорывает
— Пожар! Там чуть дальше черная лестница, бегите по ней на улицу. Парадная уже вся в дыму!
Трясу головой якобы спросонья, хватаю со стула джинсы и шустро натягиваю их. Сую босые ноги в ботинки. Женщина кидает мне пальто с вешалки и выталкивает в коридор. Что ж, этой одежды вполне хватит, чтобы не простыть, но выглядеть достоверно. Я бегу по коридору в указанном направлении, и по пути тоже стучу во все двери. Какие-то уже распахнуты, некоторые приходится выбивать с ноги — там пьяные цековцы спят крепким сном. Я стаскиваю их на пол, с удовольствием луплю по щекам, приводя в чувство. Шум в особняке все нарастает, первый этаж уже прилично так полыхает. Мы с прибежавшей на подмогу прислугой вытаскиваем сиятельных алкашей на черную лестницу, а потом и на снег. Кто-то уже и сам выбрался на улицу. Вдали слышны завывания пожарных машин.
— Ты их считал?! — какой-то пожилой мужик в военной форме хватает меня за плечо — Все тут или кто еще в доме?
— Да, я даже не знаю, сколько их всего! Я здесь в гостях. Но вроде бы все двери по дороге я вышиб и комнаты проверил, никого не забыл. А что вообще случилось?
— Допились, бляди! — мужик зло сплевывает на снег — в камине огонь не потушили, видимо горящее полено из него выпало. Предупреждал же, сто раз просил…!
Я закашливаюсь, пытаюсь сфокусировать взгляд на жмущихся друг к другу полураздетых «консультантах». Видок у всех еще тот! Хотя я и сам, наверное, выгляжу сейчас немногим лучше. Тру снегом шею и уши, чтобы прийти в себя. Следующей пригоршней обтираю лицо. Немного помогает. Кого же здесь нет? Еще раз вглядываюсь в потерянные лица цэковцев, на которых всполохами играют отсветы пожара. Нет Яковлева. Гашу первый естественный порыв броситься в пожар «могильщика СССР». Нет, не стоит он того. И вместо этого я иду отогнать свою машину от входа, чтобы она не мешала пожарным.
Прости Александр Николаевич, но за такой сволочью, как ты, я в огонь точно не полезу!
Мне еще страну спасать от твоих подельников, а ты свой выбор сделал, когда на ЦРУ подписался работать…*****
Приезжают пожарные, начинают тушить огонь. Нас всех просят не мешаться и вообще пройти в отдельный флигель для снятия первичных показаний. Погиб ответственный сотрудник ЦК — понятно, что будет возбуждено уголовное дело по факту возникновения пожара и проведено тщательное расследование трагического происшествия.
Растерянные погорельцы неорганизованной толпой потянулись к указанному флигелю, расположенному справа от главного дома. Там в тепле мы с хмурыми лицами рассаживаемся за длинным столом в чьем-то кабинете. Нам выдают листы бумаги и ручки, просят по возможности подробно описать события, предшествовавшие пожару.
Бурлацкий недовольно посматривает на пожарное начальство в чине майора, и вовсе не спешит выполнять его указание. Не возражает, но и не торопится. Словно ожидает еще чьего-то прибытия. Остальные, глядя на него, тоже выжидают. Понятно, что все они предпочли бы объясняться со следователем из совсем другого ведомства. Я подвигаю к себе лист бумаги, но натыкаюсь на предупреждающий взгляд Бурлацкого — он едва заметно качает головой — мол, не нужно суетиться, юноша!
И действительно. Минут через пять в кабинет бодрой походкой заходит подтянутый, седоватый мужчина в штатском, с портфелем в руках. От него ощутимо повеяло гарью, видимо он уже успел побывать на месте пожарища и пообщаться с бойцами. Показывает майору удостоверение и сообщает, что дело передано в другое ведомство. Следствие будет вести КГБ, поскольку данный объект находится под охраной сотрудников девятого управления. Майору остается только покинуть помещение под пристальным взглядом комитетчика.
— Давайте для начала познакомимся, товарищи — комитетчик достает папку из портфеля и раскрывает ее перед собой, собираясь записывать показания — полковник следственного отдела КГБ Брусенцов Николай Ильич, я буду вести это дело. Попрошу всех по очереди представиться.
Ух, ты… целый полковник примчался. Хотя чего тут удивляться? Сгорел охраняемый объект и погиб далеко не рядовой партиец. Да еще на рабочем месте, так сказать. Консультанты по очереди называют свои фамилии и должности. Все они естественно сотрудники ЦК. Наконец, доходит дело и до меня
— Алексей Русин. Заместитель главного редактора журнала «Студенческий мир».
Полковник едва заметно морщит лоб, словно пытается что-то вспомнить, и видимо все-таки вспоминает. Потому что в его взгляде мелькает узнавание и удивление. Мол, а тебя-то, парень, как сюда занесло?! И в курсе ли генерал Мезенцев? Бурлацкий замечает его реакцию, но истолковывает по-своему. Спешит ему пояснить
— Алексей не входит в нашу рабочую группу и не является моим сотрудником. Он просто приезжал сюда по делу, припозднился немного и поэтому остался переночевать.
— Понятно. Как руководитель группы, в двух словах поясните, пожалуйста, что здесь произошло сегодняшней ночью.
— Все как всегда. Мы поужинали, потом долго беседовали, обсуждали разные рабочие моменты. Затем пошли спать.
— Все одновременно разошлись?
— Нет. Кто-то раньше ушел, кто-то позже. Мы втроем, с товарищами Арбатовым и Шахназаровым ушли предпоследними, а Александр Николаевич Яковлев еще задержался в зале после нас. Как долго он там пробыл, не знаю. Я быстро уснул и не слышал, когда он вернулся в свою комнату.