Я сам похороню своих мертвых. Реквием для убийцы. Проходная пешка

Бомонт откинулся назад. В его взгляде было восхищение.

— Да, это так, — сказал он.

Инглиш утвердительно кивнул.

— Это комиссар полиции начал следствие. Я с ним говорил. Он не пойдет дальше. Не беспокойтесь об этом, Гарри.

Официант принес бифштекс. Бомонт подождал, пока он отошел, и продолжал:

— Может быть, мне и нечего опасаться, но вам есть чего. Это может взорвать все дело с госпиталем.

Инглиш атаковал свой бифштекс и поднял глаза:

— Что заставляет вас так говорить? Если типы из комиссии воображают, что могут повредить мне, то ошибаются.

— Послушайте, Ник, нужно быть благоразумным, — проговорил сенатор с беспокойным видом. — Вам не удастся так просто выкрутиться. Пошли всякие неприятные слухи, а вы знаете, какие они там, в комиссии. Если я им скажу, что вы хотите назвать госпиталь своим именем, то они пойдут в атаку.

— Тогда подождите того времени, когда все это дело будет закончено, и тогда предложите им это. Через несколько недель все будет забыто.

— Но на будущей неделе состоится собрание, — сказал Инглишу Бомонт.

— Это вино замечательное. Вы должны его попробовать вместо того, чтобы все время пить скотч, — заметил Инглиш.

— Я плюю на ваше вино, — возразил сенатор, ерзая на стуле. — Нельзя задерживать совещание. Вы это так же хорошо знаете, как и я.

— И тем не менее оно будет задержано. Кто построил госпиталь? Кто финансировал? Не означает ли это, что собрание может быть отложено? Это вам говорю я, и вы можете объявить это от моего имени.

Бомонт провел пальцем вокруг воротничка.

— Хорошо, я попробую. Но я вас предупреждаю, Ник, что это произведет плохое впечатление. Рис, помощник прокурора и члены комиссии вас не любят, и если они смогут сделать вам неприятности, то они это сделают, и тогда плакал ваш госпиталь.

Инглиш оттолкнул свою тарелку и достал портсигар, который протянул Бомонту.

— Может быть, но я связан с вами, и сами понимаете, что если что-нибудь с вами случится, то это отразится и на мне, — сказал Бомонт. — Я не могу позволить взять на себя такой риск, даже если вы можете это сделать.

— Не беспокойтесь обо мне, Бомонт, — спокойно проговорил Инглиш. — Я достаточно силен, чтобы защищаться. А что с вами делается? Боитесь?

Бомонт пожал плечами.

— Называйте это страхом, если вам так нравится. Вы уверены, что вы уже урегулировали эту историю с самоубийством?

— Эту да, но завтра в газетах появится другая история.

У Роя была секретарша, некая Мэри Севит, она тоже покончила с собой вчера вечером.

Глаза Бомонта чуть не вылезли на лоб.

— Почему?

Инглиш только улыбнулся.

— Она, возможно, тоже была расстроена.

— И вы воображаете, что кто-нибудь вам поверит? Чем они были друг для друга? Это что, классическое двойное самоубийство?

— Можно это назвать и так, но к тому нет доказательств. Есть слабая надежда, что оба эти самоубийства не будут связаны друг с другом. На моей стороне Моркли. Он вытянул у меня сегодня утром пять тысяч долларов.

Бомонт конвульсивно проглотил слюну. Его горло заклокотало, как лягушка на сковородке.

— Вы дали пять тысяч долларов Моркли? А что, если он об этом скажет комиссару? Это может быть ловушкой. Обвинение во взяточничестве, Ник. Знаете, это очень серьезно. Они будут очень довольны повесить вам это на шею. Вот будет букет!

— Не будьте таким пессимистом, — сухо проговорил Инглиш. — Моркли ничего не скажет. Это вымогатель, и он отлично знает, как ему вести себя со мной, и он не начнет рисковать портить со мной отношения. Во всяком случае, я заплатил ему банковскими билетами, которые никогда не будут зафиксированы. — Он оттолкнул свой стул. — Да, мне нужно вернуться в свою контору. Не ломайте себе голову, все устроится!

Бомонт встал.

— Но почему же они убили себя? — сказал он. — Должна же существовать для этого причина?

Инглиш заплатил по счету и оставил хорошие чаевые.

— Конечно, должна существовать причина, — сказал он, — и у меня есть намерение обнаружить ее.

VI

Около шести часов того же дня Крайль приехал в контору Инглиша.

— Я открыл кофр Роя, — начал он без предисловий. — Там находилось двадцать тысяч долларов наличными…

Инглиш не поверил своим ушам.

— Двадцать тысяч?

— Да, билетами по сотне. Что ты скажешь на это?

— Но ведь это невероятно! Откуда он взял эти деньги?

Крайль покачал головой.

— Не имею ни малейшего представления. Я подумал, что тебя надо немедленно известить об этом.

— Да, ты хорошо сделал.

Инглиш стоял посередине кабинета, внимательно глядя на ковер, и с мрачным видом тер себе затылок.

— Соедините меня, пожалуйста, с квартирой мисс Клер, Лоис.

Крайль протянул руку, чтобы взять сигару.

— Я бы выпил стаканчик, если у тебя есть, что предложить мне, — сказал он. — Я хорошо поработал сегодня.

Инглиш указал ему на бар в углу кабинета.

— Обслужи себя сам.

Потом он подошел к телефону.

— Юлия? Это Ник. Меня снова задержали. Да, я огорчен, но я не смогу пойти в кинематограф. Сэм принес мне новость, которая касается Роя. Я расскажу тебе потом. Очень огорчен, Юлия, но мне приходится заниматься этим делом. Скажи мне, ты хочешь, чтобы Гарри сходил с тобой? Он еще в конторе и будет страшно рад. — Он послушал немного, потом нахмурил брови. — Ладно, тем хуже. Я думал, что ты хочешь повидать кого-либо. Я увижу тебя в клубе в десять часов. До скорого.

Он повесил трубку.

Крайль налил ему виски с содовой.

— Ты, вероятно, знаешь, что делаешь, Ник, — сказал он, — но я не пустил бы такую красивую девушку, как Юлия, ходить по кинематографам с Гарри Винсом. Он слишком красивый парень, чтобы рисковать.

— А почему бы и нет? Это может немного изменить его образ мыслей. — Он улыбнулся. — Ведь не думаешь ты, что Юлия станет флиртовать с таким парнем, как Гарри? Не говори глупостей. Горе с тобой, Сэм, у тебя всегда дурные мысли в голове.