Я – Сания: история сироты

Полдника и ужина в тот день не досталось никому. Нас уложили в тихий час и забыли в кроватках до самой ночи: взрослые были заняты. Я долго раскачивалась влево-вправо, стараясь убаюкать сама себя, но никак не могла уснуть из-за голода. Потом, обессилев, свернулась под одеялом в клубок. Детская кроватка давно оказалась мне мала, но другой в спальне не было. Приходилось спать, подтянув к подбородку колени.

Той ночью я проснулась от резкой боли, распахнула глаза и увидела перед собой вспышку красного света, над которым качалась голова бабы-яги. Я затряслась от ужаса и моментально втянула ноги. Опять забылась во сне, и они высунулись в проход! Воспитательницы били меня по ногам каждый раз, как я случайно вытягивалась. А теперь еще и баба-яга об этом узнала! Все потому, что я не умею нормально спать. За это меня наказывают. Я плохая! Увидев, что преграда пропала, старуха тут же забыла обо мне. Пошатываясь и цепляясь когтистой лапой за спинки кроватей, она пошла к другим торчащим в проходе ногам. Аня! Я то ли вскрикнула вслух, то ли заорала мысленно, но подруга меня услышала – ее ноги дернулись и втянулись в кроватку. Баба-яга не успела. От ярости она стала стегать прутья кроватки. Под свист и шлепки скакалки за стеной раздался мелодичный стеклянный звон, и взрослые дружно закричали: «Урааааа! С Новым годом!» Баба-яга обернулась на звук и быстро, врезаясь бедрами в спинки кроваток, вылетела вон…

Только когда подросла, я поняла, что такое Новый год. Той ночью наступил 1998-й. Мы, дети из дома ребенка на Измайловском шоссе города Москвы, ничего об этом не знали. С нами не отмечали праздников. Мы не догадывались, что у каждого человека – даже ребенка! – есть свой день рождения. Не понимали, что значит радость. Человеческое тепло. Любовь. Да о чем это я? Многие из нас никогда не слышали собственных имен. Мы просто существовали, трясясь от страха двадцать четыре часа в сутки. Боялись взрослых до умопомрачения, до судорог, до энуреза. Шарахались от них и всегда молчали. Единственное чувство, которое мы тогда испытывали, – был СТРАХ. И он остался со мной надолго.

Глава 6 «Санта-Барбара»

В то утро я проснулась не от крика и не от боли, а от странного ощущения – кто-то осторожно трогал меня за щиколотку. От этих непривычных прикосновений по всему телу растекалось незнакомое тепло. Я открыла глаза и увидела ту самую новенькую воспитательницу. Змеиное платье.

– Что это у тебя?

Она внимательно разглядывала красные полосы на моих ногах. Я быстро втянула ноги под одеяло. Опять я делаю, как нельзя!

– Скажи мне, не бойся.

Я продолжала молча на нее смотреть. Если признаюсь, другие воспитательницы накажут так, что в полосах будут не только ноги. Змеиное платье сделало несколько шагов в сторону спящей Ани. На ее бледных, не умещающихся в кроватке ногах краснели точно такие же полосы.

– Не похоже на ремень. – Воспитательница обернулась ко мне.

Я отрицательно мотнула головой. Не могла ничего сказать. Только сжалась в комок.

– Значит, скакалка. – Она не злилась, не повышала голос. – За что же вас наказали?

– Твое-то какое дело? – В дверях возникла наша воспитательница.

Всклокоченный ежик. Красные глаза. Помятое лицо и плотно сжатые губы. В звуках ее голоса ощущалась угроза. Я слышала, что она на нас злится.

– Две девочки не умещаются в кроватях, – спокойно сказала новенькая.

– Заколебали! – Толстая шумно задышала. – Опять ноги в проход выставляли, бессстолочи?!

– Они ни при чем. – Я только сейчас с ужасом поняла, что новенькая пытается нас защитить.

Я смотрела на нее в панике. Зачем это все?! Не надо! Будет только хуже.

– Дылды! – Наша воспитательница заводилась все больше.

– Они не виноваты, – строго повторила новенькая, – кровати малы.

– Учишь их уму-разуму! – Она не слышала.

– Как учишь? Скакалкой?

– Чтоооо?! – вскинулась белобрысая.

– У детей на ногах красные полосы. Не надо делать вид, что это не твоих рук дело.

– А ты кто такая? – Наша воспитательница начала наступать. – Без году неделя работаешь! Морали пришла читать?!

– Детей бить нельзя.

– Ха! Своих родишь, потом поговорим. А пока помалкивай.

– Есть цивилизованные методы воспитания.

Я спряталась от страха под одеяло, но даже сквозь толстую ткань чувствовала электрические разряды, которые носились по спальне.

– Это тебя в твоих институтах учили? – Воспитательница оперлась о мою кровать. – Так и возвращайся туда! Чего к нам-то приперлась, говно разгребать?

– А это уже мое личное дело.

– Вот, так и скажи, – воспитательница неожиданно рассмеялась, – родить не можешь! Решила себе ребеночка присмотреть? Плавали, знаем.

– Не сметь!

– Ладно тебе, – она примирительно зевнула, ее ярость словно рукой сняло, – дело житейское. Я сто лет тут работаю. Всегда наказывали, а как же иначе? И ты через полгодика по-нашему запоешь.

– Да я…

– Не то что ремня дать, – она даже слова вставить не давала, – через пару месяцев будешь мечтать убить этих ссунов и срунов!

Я услышала стремительные шаги и громкий хлопок – дверь спальни с размаху влетела в косяк. От резкого звука вздрогнули и проснулись дети, которые умудрялись спать, пока женщины переругивались. Многие от испуга завели тоскливое «Аааааа».

– Началоооооось, – белобрысая пошла по рядам, засовывая руку под каждое одеяло, – кто обоссался за ночь? А ну, признавайтесь, бесссстолочи!

Пока ко мне приближалась угроза, я трясущимися от страха руками сгребала под собой мокрую простыню в комок. Запихивала ее под колени. Накажут. Снова накажут!

– Пороть их нельзя, – ворчание продолжалось, – да что им сделается?! Я родных-то луплю, как сидоровых коз, только лучше становятся…

На следующий день в нашу спальню пришли рабочие. Не говоря ни слова, отодвинули одну кроватку от стены и вынесли вон. А на освободившееся место поставили огромную, двухъярусную кровать. Мы никогда в жизни ничего подобного не видели! Раскрыв рты, все малыши в группе наблюдали за их работой.

– Чего вы тут жметесь? – Воспитательница с оленьими глазами подтолкнула нас с Аней вперед. – Идите уже! Это теперь ваша кровать.

Мы смотрели на нее в изумлении и не смели пошевелиться.

– Готово, хозяйка, – доложил рабочий, – укладывайте.

– Спасибо!

Как только мужчины вышли, нас с Аней грубо дернули за руки, подтаскивая к шкафу с чистым постельным бельем.

– Что замерли, дылды? – Воспитательница вложила каждой из нас в руки по простыне, пододеяльнику и наволочке. – Стелите!

Мы старались все удержать, ничего не уронить.

– А ты, – я почувствовала железную клешню на своем плече, – еще раз обоссышься, убью!

Воспитательница предостерегающе тряхнула меня за плечо и отпустила. Завороженная невиданным зрелищем, я медленно двинулась к кровати. Аня уже ползала по верхнему ярусу, старательно разглаживая по матрасу простыню.

Во время тихого часа я долго не могла пристроиться на новом месте – крутилась с боку на бок, наслаждаясь простором и тем, что кровать бесшумная. Не то что старая клетка, которая скрипела при малейшем движении. Я заглянула под кровать и обрадовалась: между полом и матрасом не было свободного пространства, оно оказалось закрыто. Значит, они больше не смогут класть меня голой под кровать! Проверяя длину матраса, я вытянулась во весь рост. Ноги умещались целиком, и еще оставалось место. Это было необычно. Удивительно. Я полежала немного, наслаждаясь новой позой, а потом невольно подтянула колени к подбородку и свернулась в клубок.