Я счастливчик. Сборник рассказов

3

Альберт отворил дверь первой комнаты. Дверь не скрипела, она подалась его велению грузно, с почтением. Певица, которой ещё полтора месяца назад рукоплескала страна, увядшим взглядом посмотрела в сторону входа. В свете, исходящем из коридора стоял мужчина с подносом. На подносе тарелка с едой и железная кружка; в руке бутылка вина, на лице похитителя очки, над лысиной что-то напоминающее нимб. Ах, нет!.. это свет путается в его скупом пушке на самой макушке.

Елена Липовая сразу узнала его, тем более что других мужчин она не видела дней сорок или пятьдесят, точнее сказать не могла. Оттого что время бежало рвано, не определённо.

– Саша, любимая… я принёс тебе ужин, – улыбнулся Альберт.

Белов, немного смущаясь, прошёл в комнату, скромно присел на её кровать… хотя назвать кровать её кроватью – да отсохнет язык!

Елена вжалась спиной в стену, подтянула колени к груди, обхватила ноги руками, пряча лицо. Этот урод похитил её. Держит в неволе. Называет её Сашей. А она не Саша, она Елена!.. но почему бы и не Саша?.. «Саша, Александра, Санечка… совсем неплохо» – неожиданно подумала певица Липовая. Какая свежая мысль… смелая мысль! Или она сходит с ума, или новое имя начинает ей нравиться?

– Я своими руками приготовил для тебя ужин, Сашенька. Попробуй мясо. Сделай глоток вина.

Альберт снял с подноса тарелку, передал Елене. Столовых приборов нет.

– Не стесняйся, моя любимая… ты можешь брать мясо руками. Я захватил с собой салфетки.

Ужасно хотелось есть. Первую неделю Елена вообще отказывалась от приёма пищи. Две недели стеснялась ходить под видеокамерой в туалет. Казалось, что это какое-то сюрприз-шоу, розыгрыш; что нужно немного подождать, перетерпеть и всё самой уладится. Потом она стала задавать вопросы. Но на её крик души, плачь и слёзы, мужчина или бородатое чудовище, нацепившее человеческие очки, не откликалось, будто певица потеряла голос. Тогда Елена впадала в истерику, читая за стёклами очков строгий расчёт и дикую похоть, словно она тоже, пахнущее выделениями животное. А когда мучитель уходил, Леночка обнюхивала ладони, проверяя себя… вспоминая себя… она это или нет.

Елена аккуратно взяла пальцами говядин, прикусила; мясо приготовлено отвратительно, но она всё равно жевала мерзкую еду. Проглотив кусочек, подцепила ноготком круглый кабачок с тарелки, брала и чувствовала себя прирученной собакой. Она медленно работала челюстью, стараясь не поскуливать, не выдать своего голода, ненависти, страха и отчаянья.

Съела почти всё, что дали. Альберт плеснул в кружку вина.

– Очень вкусно, – изобразила удовольствие певица Елена.

– Рад служить тебе, Сашенька, – любезно ответил Альберт.

– Что вы хотите? – тихо спросила она. – Для чего я здесь?

Альберт стыдливо улыбался в усики и бородку.

– Саша, ты должна полюбить меня. Просто любить.

– Но как? – удивилась Липовая, делая робкие попытки договориться. – Как я могу полюбить вас, ведь мы совсем незнакомы… Если бы вы доверяли мне…

Теперь изумился Белов: прошло полтора месяца, а они всё незнакомы?

– Когда ты будешь готова, позови меня, – сказал Альберт, понимая, что Елена ещё не созрела.

Он быстро встал с кровати, бросил на мятую простыню упаковку влажных салфеток. Певица обняла салфетки и тихо заплакала.

– Мне нужно принять душ… мне нужен осмотр гинеколога… у меня сыпь, – Елена говорила чуть дыша, ей было неловко, но лучше бы она молчала.

Альберт дёрнулся к выходу, резко закрыл дверь. Беззвучно щёлкнули замки, он посмотрел на пустую тарелку.

«Успокойся, Белов, успокойся!.. я говорю тебе, остынь!» – призывал голос из головы.

Он поднялся на кухню, поставил в микроволновку порцию, приготовленную для следующей пленницы.

4

Из коридора в спину бил неяркий свет. Альберт открыл дверь комнаты номер три. Там находилась вторая пленница. Он называл её так же – Сашенькой.

– Посмотри, Саша… я приготовил для тебя ужин. Ты хочешь поесть? – пряча улыбку, говорил Альберт.

Светлана Ротман пробивалась в кинематограф с самых низов. У неё нет богатых родственников, не было в роду театральных или других знаменитостей. А фамилию Иваненко пришлось сменить, чтобы не раздражать столичный бомонд, только на словах любящий свой народ, а на деле, ненавидящих всё русское, от светлых, добрых глаз до неудержимой силы, когда этот народ разозлить.

– Что там у тебя, Петенька? – поинтересовалась Светлана, даже не взглянув на вошедшего в камеру мужчину.

Она назло называла Белова Петенькой, потому что он звал её Санечкой.

– Я приготовил для тебя ужин, Санечка, – повторялся Альберт. – Мясо с овощами и французское вино…

– Вино? – чуть повернув голову на голос, спросила Светлана Ротман, сменившая фамилию Иваненко тринадцать лет назад.

– Шато Марго, регион Бордо, – читая надпись по-французски, произнёс Альберт. – Если не соврали, конечно…

Светлана сидела на кровати, расставив широко ноги. Голые ступни жёстко вонзились в холодный пол, руки упёрлись в колени. Она походила на королеву воров. Не хватало звёзд на плечах и куполов на груди.

– Дай хлебнуть! – твёрдо сказала она. – Дай мне вина, Петя! Шевелись!

Альберт наполнил кружку до краёв, отлично зная, что пленница их третьего номера не вчера вошла в роль криминальной смотрительницы и никак не выйдет из неё.

– Конечно, конечно, Сашенька… возьми, пожалуйста, – передал он полную кружку.

Светлана выпила одним глотком.

– Ещё вина! – приказала она, словно в гостиничном номере её обслуживал официант.

Альберт приложился к бутылке, опустошая из горлышка. Светлана подняла глаза, видя, как исчезает красное вино; а Белов пил, пока бутылка не полегчала.

– Ты любишь меня, Сашенька? – неожиданно спросил Альберт, облизнув губы.

– Пшёл отсюда! Тварь! Скотина! Псих чокнутый! – не выбирала слов Светочка.

У Альберта дрогнули руки. Он чуть не выронил бутылку. Сердце бешено застучало, но он знал, как справиться с собой.

…Однажды на допросе – это было лет пятнадцать назад, его вывела из себя жена одного авторитетного бандита. Её тоже звали Светлана. Женщина плюнула ему точно в лицо и хохотала, будто спятила. Альберт чувствовал вкус её слюны, словно отведал яда. И его слух, его мозг взорвался от презрения… и от её железной воли. Эту женщину не сломать, не заставить говорить, если не предпринять нечто непопулярное. Тогда Альберт разорвал в клочья всю её одежду и бил ногами Светлану, словно только что поймал маньяка на детской площадке.

Она строчила жалобы, ему кто-то угрожал. Но к тому времени её муж, возглавлявший балашихинскую ОПГ погиб от пули другого бандита. Дело удалось замять, а Альберт уволился со службы и хорошо запомнил тот день. Потому что память у него была великолепной.

– Ты не готова принять мою ранимую душу, – опустив голову, бормотал Белов скорее самому себе, чем народной актрисе. – Когда ты будешь готова, позови меня и полюби меня. Может быть, я прощу тебя, Саша.

Он пятился к выходу, словно ошпаренный рак, широко расставив руки, как клешни, а Светлана что-то кричала и смеялась над ним.