Я шел на небо…

Перед глазами вновь встаёт рабочий кабинет Мао Цзэдуна.

– Советское правительство, – Владимиров передал Мао папку с документами, – официально подтвердило решимость соблюдать условия договора с китайским правительством, не вмешиваясь во внутренние дела Китая.

Мао Цзэдун пожал Владимирову руку, положил папку на стол.

– Американцы, – сказал Владимиров, – делают всё, чтобы подтолкнуть нас к драке.

– К новой мировой войне, вы хотите сказать? – Мао покачал головой. – У них есть атомная бомба. Очень скоро она будет у вас. И что дальше? Ещё одна война?

– Противоборство. Противостояние…

Морозов открыл глаза. Сидящая в том же ряду пожилая женщина приняла от стюарда стакан воды. На её руке синий лагерный номер. Или показалось?

– В Освенциме было восемь печей, – перехватив взгляд Морозова, произнёс Ройзман. – Я был там.

* * *

– Пожалуйста, – Лоренс предлагает подойти к микрофону свидетельнице от обвинения, – назовите ваше имя.

– Мари-Клод Вайян-Кутюрье.

– Повторяйте за мной присягу: «Я клянусь говорить без ненависти и страха…»

– Я клянусь говорить без ненависти…

– Да не дёргайтесь вы, Йодль! – не выдерживает Кейтель. – Не смотрите вы на неё!

– Господи! Господи!.. – Йодль не может сдержать слёз.

– Клянусь говорить правду и только правду, – свидетельница заметно нервничает.

Конец ознакомительного фрагмента.