Я стала сестрой злодея

— Он воспринимает меня лишь как сестру, не более. Просто долгое время мы были одни друг у друга. Поэтому обществу это кажется несколько чрезмерным, — нахмурившись, отозвалась я.

Отец кивнул, но по его взгляду было понятно, что он не очень-то мне и поверил.

Ну, и пусть. Как он мог знать Ридриха, если даже я, прожив с ним десять лет, не имела понятия, что находится у него за душой?

К слову о душе…

Если у меня оставалось всего неделя и приближались события основного сюжета, то медлить больше было нельзя. Мы должны были провести таинство. Лишь так я буду знать, что Ридриху ничего не угрожает и смогу спокойно уйти.

Простившись с отцом и договорившись, что следующее занятие проведет для меня он, а не священнослужитель, я отправилась в нашу резиденцию. Назревал непростой разговор, и брату сегодня лучше быть дома, а не шляться по своим шлю… Кхм. Пассиям.

ГЛАВА XVIII

Какой уже час подряд я сидела на диване в гостиной, из которой видно входную дверь, и ждала Ридриха?

Стрелка часов, мерно тикая, остановилась на третьем часу ночи. Шу, миленько посапывая, расположился на подушке рядом со мной, а я забралась с ногами на сидение, спрятав голые ступни под подолом домашнего платья.

Я отложила книгу, которую взяла, чтобы убить время, и в очередной раз бросила взгляд на входную дверь, но она так и оставалось закрытой.

«Быть может, он и вовсе сегодня не придет?» — вбросил закономерную мысль разум, и я устало протерла лицо.

Глаза слипались. Но если я не дождусь Ридриха сегодня, то не встречусь с ним и завтра, а нам нужно было обговорить и запланировать проведение таинства. Оставалась ведь всего неделя.

Разумеется, будь это любой другой человек, то там и три таинства можно было бы успеть провести, но у Ридриха расписание всегда было забито под завязку. Лишь вечера он оставлял свободными, да и то не всегда.

Признаться честно, я скучала по тем временам, когда после работы в кабинете, или возвращаясь из дворца, он проводил время со мной, а не уходил к очередной любовнице. А со дня моего дебюта, так он по-моему всего один раз дома и ночевал - когда мы уснули в одной постели.

Раньше все было не так.

Иногда я играла на фортепиано, а он читал рядом. К вечеру его глаза начинали уставать, и тогда он надевал специальные очки, и - господи-ты-боже-мой - за его вид в очках можно было убить, честное слово.

В другие дни я просила его помочь мне поупражняться с плетью. Изначально я думала, что ей очень легко управлять, но как оказалось, чем дольше ты с ней сражаешься или тренируешься, тем больше концентрации тебе нужно, иначе плеть просто начнет хлестать всех без разбору. Хотя на Ридриха она никогда не нападала. Может быть потому, что он ее создал?

А бывали дни, когда он наоборот засиживался допоздна с бумагами, и тогда я тащила к нему в кабинет печенье, садилась рядом и либо помогала ему работать, либо просто читала на диване. В последнем случае я часто в итоге засыпала, не дождавшись его, а просыпалась всегда в своей кровати. Он относил меня в постель.

Мы не делали ничего особенного, но это были очень уютные вечера, по которым я буду скучать.

Чем больше я погружалась в свои мысли, тем сильнее на меня накатывала сонливость. И я, не заметив как, привалилась к спинке дивана, а потом и вовсе свернулась калачиком, уместив голову на подлокотнике кресла.

Только на минуточку прикрою глаза. Я ведь все равно услышу, если входная дверь откроется.

На периферии разум кричал мне, что это плохая идея, и если уж решила дождаться Ридриха, то нужно стойко вынести все невзгоды. Но держать глаза открытыми становилось почти невозможно. А потому я отмахнулась от надоедливого разума и, устроившись поудобнее, смежила веки.

Сквозь сон я чувствовала, как меня осторожно поднимают на руки, и слышала звук мерно бьющегося чужого сердца. А заползший в ноздри аромат шафрана говорил мне проснуться, открыть глаза. Но я никак не могла вспомнить, зачем это нужно, а сонный мозг придумывал сто и одну отговорку, почему мы должны продолжать спать.

Я коротко вздохнула, ощутив прохладную мягкость простыней и знакомый свежий запах порошка. Так хорошо.

Заворочавшись, я перевернулась на бок и обняла ногами одеяло. Мое сознание снова стало уплывать, погружаясь в глубокий сон, но что-то все равно удерживало его на поверхности, как поплавок.

Кто-то провел по моей щеке в еле ощутимой ласке, а затем я почувствовала теплое прикосновение чужих губ к своему лбу.

Аромат шафрана поглотил меня целиком, даря ощущение безопасности. Уснуть, вдыхая этот запах, было так легко. Но откуда-то вдруг пришел страх, что он вот-вот исчезнет.

Тут мозг поднапрягся, забарахтался и дал мне хороший такой пинок.

Я открыла глаза.

Который час? И как я оказалась в кровати? Неужели я пропустила приход брата? Нахмурившись, я собиралась уже было сесть, но вдруг поняла, что в комнате находилась не одна.

Ридрих, усевшись на пол, скрестил руки на постели и, положив на них подбородок, молча наблюдал за мной.

Наши взгляды встретились, и по коже прошла легкая волна дрожи. Я сжала одеяло, не предпринимая попытки пошевелиться или что-то сказать. Мужчина тоже ничего не говорил.

Почему он был здесь? Может, мне все это снится?

— Ридрих, — прошептала я.

— М-м?

И сердце пропустило удар от этого его: «М-м». Разум недовольно упер руки в бока и дал косяка на сердце, но то только руками развело, мол: «Ну, да, слабо я. Не выдержало. Каюсь».

— Мне нужно тебе кое-что сказать, — продолжила я тихо.

— Больше не жди меня в гостиной. Ты ведь не собака, — произнес он.

Я поджала губы.

— Мне не нравится, когда ты ночуешь не дома. Я хотела с тобой поговорить.

Мои глаза привыкли к темноте, и я смогла различить, как его губы изогнулись в усмешке. А затем он протянул руку и коснулся моей щеки. Ридрих сделал это так ласково и осторожно, что в груди все затянуло, а сердце, хоть и держалось из последних сил, но пропустило еще один удар.

— Говори, — сказал брат тихо.

Я перехватила его ладонь у своего лица и сжала ее.

— Пора мне исполнять свое обещание, Ридрих. Таинство. Мы должны провести его в ближайшую неделю.

— Этот болтун, — с легким раздражением произнес Ридрих. — Регори сказал тебе, что я отправляюсь на войну.

Конечно же, брат не спрашивал, а утверждал. Кто еще кроме императора мог бы поделиться со мной такими сведениями? А я не стала его переубеждать.

— Это очень важно, — нахмурилась я.