Я стану Бабой Ягой

– Ладно, - подозрительно быстро согласился Костя, и потянул Ягги к себе, - тогда займемся более спокойным делом, чем пробуждение твоего разума! Помнишь? Сон разума рождает чудовищ!

Ягги попыталась возразить, но Костя так нежно поцеловал ее, что все возражения улетучились.

Глава 4.

В библиотеке, Ядвига, целый день боролась с искушением, бросить все и пойти в спецхран. Побыть рядом, услышать «Ягги…», почувствовать его губы, но как настоящий директор, вынуждена была решать какие то практические вопросы, с отпусками и больничным сотрудников, с предстоящей библиотечной конференцией, с задерживающимся финансированием, и множество мелких вопросиков, обычно наполняющих рабочий день. Стоило, только на минутку, отвлечься от разговора, как взгляд Ядвиги затуманивался, и мысли тотчаснеслись нестройным галопом в сторону романтики. Конечно, это была настоящая пытка, работать директором после такой ночи. Да и не только директором, не важно кем, просто работать. Хотелось впасть в анабиоз, и слушать только свое тело, свои мысли, вспоминать и переживать все снова, от первого поцелуя, до утреннего поцелуя на пороге кабинета. Правда, иногда в это счастливое переливчатое состояние вторгались не совсем понятные и не совсем приятные мысли - про Бабу Ягу, и Кощея. Но, Ягги, решила поступить, на этот раз, как настоящая женщина, она решила подумать об этом… потом, может быть завтра, если, конечно, ни что не отвлечет. Еще, крутилась мысль, про то, что не плохо бы позвонить бабушке, и узнать у нее про Ягишну, и прочее. Но бабушка, не любила пользоваться телефоном, а ехать к ней сейчас, бросить все - Костю, библиотеку… нет. Скоро отпуск, скоро Косте уезжать, нет, нет, про это тоже подумаем завтра! За целый день, Костя не подал и виду, что он помнит о вчерашней ночи. Ни позвонил, ни зашел, даже не пошел на обед, где Ядвига надеялась увидеть его.К вечеру, немного протрезвев от любви, и бесконечного ожидания, Ядвига начала судорожно подсчитывать, сколько дней еще осталось до конца командировки Кости. Оставалось совсем немного. Изругав себя, за столь долгое колебание и непонятно для чего нужную гордость, Ядвига впала в уныние. Подождав, после окончания рабочего дня, полчаса, в надежде, что Костя зайдет за ней, она разочарованная и злая пошла домой. Домой не хотелось, она представила, как придет в опять пустую и темную квартиру, будет ходить из угла в угол, в ожидании, а потом пойдет спать. Простыни, наверняка, еще хранят запах прошлой ночи… нет! Нет! Она будет гулять, долго гулять, быть может, он позвонит, а если нет, то придет поздно домой и сразу спать. А простыни, предательски пахнувшие им, она выкинет! И пусть, пусть им будет хуже. Кому, будет хуже, Ядвига предпочла не думать. Потому что, Ядвига понимала, как только она начнет думать, сразу поймет, какая она дура, и это, однозначно не принесет успокоения. Так промаявшись почти до ночи, Ядвига вернулась домой.

– Ягги.
– Костя вышел из темных кустов. – Долго же я тебя ждал.

Ядвига, пытаясь справиться с предательским комом в горле, молчала.

– Ягги, ты боялась, что я не приду?

Она мотнула головой. Почему она все время ощущает себя маленькой рядом с ним?

– Ягги…

Те, не многие дни, которые насчитала Ядвига, закончились даже быстрее, чем она ожидала. Она решила получить все, все, что можно за эти две неполные недели, как приговоренный к смерти, успеть, испробовать, насладится. А потом, потом ей придется жить воспоминаниями, и редкими встречами. Если они будут, эти встречи.

Подписывая командировку Кости, она, наконец, узнала его фамилию – Кощеев.

– Ах, вот почему ты решил, что ты Кощей? Надеюсь, Бессмертный?

– Ты, не веришь, мне Ягги.

– Верю, верю.
– Усмехнулась Ядвига. – Кощей. Сказочный герой. Только в сказках это далеко не добрый персонаж. Надеюсь, так как я Баба Яга, ко мне ты будешь лоялен?

– В сказках, Ягги, извратили эти персонажи, но в главном, смысл, передан верно. Кощей и Яга, любили друг друга.

– Любили? – Беспомощно переспросила Ядвига. – Но это только сказки.

– Все, когда то становиться сказками. Все, чему люди не смогли подобрать логического объяснения, становиться сказками.

Глава 5.

Со дня отъезда Кости, прошло полгода. Ягги старалась не вспоминать, душераздирающий момент прощания, но он появлялся снова и снова во снах, в предутренних кошмарах, или в моменты особенной жалости к себе, одна, одна в этом тихом и темном доме. Только ходики отстукивают минуты ожидания до следующего звонка, или до следующей встречи. И всех встреч то набралось восемь, за полгода. В выходной, бегом, наспех, одна ночь, один день, и снова расставание. Два человека, два города, за тысячи километров друг от друга, как это можно свести в одной точке, в точке, где к Ягги возвращалась жизнь, радость и ощущение счастья? Проживая эти сутки, Ягги напитывалась Костей, его теплом, его любовью и мудростью, чтобы хватило до следующего раза, до следующей встречи, и хранила это,спрятав от всех. Иногда, она вспоминала, что надо приехать к бабушке, расспросить ее обо всем, о Бабе Яге, о Кощее, но, представив, что из-за этого она сможет пропустить встречу с Костей, отодвигала поездку к родне еще дальше. Бабушка, как чувствовала, молчала, ни писала, и не звонила. Иногда дед, сурово вздыхал в трубку и ворчал, влюбилась, мол, что ли, совсем про нас забыла. Полгода счастья и муки. Любви и постоянного ожидания. Ожидания. Ожидания. Чего? Про это, Ягги старалась не думать, потому что если только подумать, про то, как оно дальше может сложиться, то ни чего хорошего, не надумывается. Разница в возрасте, как ни слушай Кощеевских рассуждений о душе, ни куда не исчезала. А у него есть семья, большая, и какая то, вся не простая, семья, и вряд ли они захотят иметь такую невестку. Ну вот, обещала ведь не думать про это!

Ожидание. Осталось два дня до его приезда. В этот раз приезжает он. А два последних раза, к нему летала Ягги. Он показывал ей свой Питер. Его город совсем другой, не парадный, как обычно он выглядит для приезжих, а домашний и уютный. Даже Зимний дворец уютный. Будто вернулась домой, туда, где жила всегда, но уехала надолго. Неустойчивая погода, в конце зимы, то снег, то морось, куча иностранцев, они - уставшие, нагулявшиеся по улочкам, с пакетом мандаринов, голодные, сок, бежит по пальцам, и пахнет Новым годом. А ранним утром снег большими рождественскими хлопьями, валит, валит, и нет города, нет Невы, только парящие фонари и золотые крылья сфинксов на Банковском мостике, и они, обнявшись в комнате с высокими потолками, лепниной и тяжелыми шторами, у окна. Только это теперь существует во всей Вселенной. Они, снег, фонари и сфинксы.

Это состояние счастливого белого одиночества вдвоем осталось с ней. Когда было плохо, одиноко, и оставалось еще долго ждать, надо было только закрыть глаза и вспомнить высокое дворцовое окно, почти рождественский снег, парящие круглые фонари и золотые крылья сфинксов. Это счастье растворения во вселенной и друг друге.

Через два дня он не приехал. И не позвонил. Она, воспитанная гордым шляхтичем не позвонила тоже. Ни через месяц, ни через два. Она умирала, медленно умирала каждый день, но не звонила. Проклятая родовая гордость. Через полгода гордость умерла. На дворе снова стояло бабье лето, и Ядвига не выдержала - позвонила. Его телефон не отвечал. Тогда она набрала телефон его библиотеки:

– Здравствуйте, скажите, я могу услышать Константина Кощеева? – Голос сухой, как можно более официальный.

– А кто его спрашивает? – Немного испуганно спросил бесцветный старушечий голос.

– Это директор библиотеки, он у нас был в командировке, в прошлом году.

– А, вы не знаете, Костик погиб.

Она очень осторожно положила трубку телефона, словно боясь ее разбить, и ни чего больше не спросила. Он погиб. Все.

Глава 6.

Боль. Как описать боль, человеку, не знавшему ее? Сколько она длится? Мгновение или вечность? Когда боль в тебе, она занимает все пространство, и ничего не существует кроме нее, она сжимается и разжимается, от маленькой точки в самом центре тебя, сжимается, что бы взорваться до размеров всей вселенной, и нет, нет сил ее вытерпеть. Еще секунда и ты просто умрешь. Но главное, главное пережить именно эту секунду, потом еще, еще, и когда-нибудь она отступит. Ты знаешь это, она отступит, но не веришь, что сможешь победить ее. И когда, наконец, исчезает боль, которая была твоим спутником долгое время, наступает отупение, всего – мыслей, чувств и мышц. Только бы не вернулась! Не двигаться, не шевелиться, не думать, не чувствовать, а замереть и ощутить отсутствие боли.

Когда к Ядвиге вернулось способность воспринимать действительность, она пыталась понять, почему, почему она не спросила, что произошло? Как случилось, что он погиб? Почему не сообщили ей? Хотя, почему должны были сообщать ей об этом? Кто она? Так, сказочный персонаж, не имеющий отношения к его настоящей жизни. Просто имя, в его телефоне – Ягги, и все. Вопросы, на которые сейчас уже не получить ответа. Но они все время были у нее в голове. Постоянно возникали, мучили ее, и жили своей жизнью, но полностью лишая жизни Ягги. Иногда она выбиралась из этого состояния, не надолго, пыталась пить успокоительное, антидеприсанты, но без толку. Бросала, вспоминала, снова пила. Дома, и на работе скопились кучи таблеток, не помогавшие, а скорее угнетавшие ее. Из жизни Ядвиги пропали запахи, друзья, весна, книги, музыка, все. Были таблетки, грязь, серость, тусклость, не разобранные бумаги, счета, грязная посуда.Библиотека, постепенно перешла на режим самофункционирования, сотрудники, не нарушая положенной тишины, не сплетничая, просто освободили Ядвигу от работы, только приносили бумаги на подпись.

– Знаешь, подруга, так не пойдет. – Решительно заявила создательница тряпочных ангелов.
– Ты, конечно, можешь погибнуть в этой грязи, если тебе так хочется, но моим ангелам я не позволю, покрыться плесенью вместе с тобой. Рассказывай.

– А что рассказывать? Так, устала не много.
– Ягги, попыталась изобразить улыбку.

– Я вижу. Когда у тебя была любовь, я не приставала, потому как упиваться счастьем, человеку нельзя мешать, но вот горе надо поделить, по-братски. – Катя достала из своей любимой необъятной сумки бутылку золотого вина и штопор.
– Вино тоже поделим – по-сестрински. И прибраться бы не мешало в твоем кабинете. Скоро, поди, паутина клоками висеть будет. Так, бокалы есть?

– Кать, я ж на работе, куда ты с вином? – Попыталась слабоотбиться Ядвига.

– Конечно! Я вижу, как ты работаешь. Смотришь в одну точку. Библиотекарши твои как мыши, запуганные, пискнуть не смеют, не сдают тебя, но и так понятно, что все плохо, в твоем королевстве. – Катя, отчитывая подругу, звенела кружками, по пути выкидывала таблетки, обрывки бумажек, трясла рыжими кудрями, потрепала Ягги по голове, покачала озабоченно своей, наконец, уселась напротив, бесцеремонно сдвинув, что ей показалось лишним на столе. – Рассказывай! Он, что, тебя бросил? Или он женатик?

– Нет, Катя… он, он, – Ягги ни как не могла выговорить это страшное и короткое слово, - он…

– Говори уже! – Катя испуганно посмотрела на подругу.

– Погиб. – Судорожно сказала Ядвига и заплакала. Навзрыд, как маленькая девочка.

– Это хорошо, это хорошо, плачь, не держи в себе, - Катя гладила Ядвигу по голове, - выпей, давай, залпом!

Почему, почему раньше не пришло в голову все рассказать? Поделиться? Почему в счастье мы так эгоистичны? И почему горе надо разделить? От слез, стало легче. Нет, горе не уменьшилось, но стало легче. Ядвига, не замечая вкуса вина пила, и рассказывала, перескакивая с одного на другое, про снег, про Кощея, про то, что она Баба Яга, про их разницу в возрасте, что она его совратила, и как он ее называл Ягги. Пила, рыдала и рассказывала. И начинала себя чувствовать. Что нос распух, и сопли, и вроде пьяная, и теплая рука у Катьки, и глаза полные слез. Есть такие люди, подруги, настоящие, которым можно сказать – что ты Баба Яга, влюбленная без памяти в Кощея, и еще много всего, и такие подруги, настоящие никогда не будут над тобой смеяться.