Я стану Императором

— Эрик! Приведи её сюда! Только осторожно, начнёт орать — вырубай!

— Будет сделано! — Тень быстро перекинул винтовку за плечо и побежал к опушке леса, держа перед собой поднятые пустые ладони.

Я осторожно придержал голову пацана, который в припадке колотился затылком об асфальт и наклонил её вбок, чтобы он не захлебнулся пеной.

Зубы его стучали как отбойный молоток, мне стало страшно за его язык, и я не нашёл ничего лучшего, как всунуть ему между зубов прорезиненную рукоятку ножа.

— Медик! — заорал я истошно. Что ж я так переживаю-то?

Рядом бухнулся на колени капрал.

— Разрешите?

Я отстранился. Нож был убран, в рот была мгновенно вставлена эластичный загубник с отверстием под шланг, через которое сейчас текли слюни и пена. Медик задрал веки, нащупал пульс и, через секунду, вкатал парню какой-то укол. Однако, судороги не прекращались.

Капрал развёл руками.

— Я не понимаю, что с ним! Вижу, что судороги, но причины не понимаю! Давление шарашит, пульс зашкаливает! Боюсь, скоро у него не выдержит сердце.

— Кевиииин!!! — рыдающая девочка рухнула сверху на дрожащего мальчика, обхватив его руками. — Не умираааай!!!

Она подняла на меня чумазую мордашку, грязь стекала потёками от слёз, огромные голубые глаза были похожи на океаны боли. Спутанные, когда-то, светлые волосы, общие черты лица — невооружённым взглядом было видно, что она приходится пацану сестрой.

— Сделайте же что-нибудь! Он умирааааает! — она худенькие плечи содрогались от рыданий, когда она прижала голову брата к своей груди, гладя его по спутанным волосам.

Смотреть на это было невыносимо. Я бросил взгляд на стоящего рядом медика. Тот беспомощно пожал плечами.

— Ему нужна амброзия! У вас есть амброзия? — с надеждой посмотрел на меня ребенок.

— Что есть? — удивился я.

— Амброзия! Порошок Бога! Только он сейчас поможет!

Амброзия? Порошок Бога?!!… Так! Секунду!

— Ты говоришь. Про Эссенс? — уточнил я у девочки.

— Нет!!! Амброзия! Пажааааалуста!!! — она опять зарыдала.

Я секунду подумал и принял решение. Катись оно всё к Хаосу! Это же ребенок! Достав из внутреннего кармана футляр, я отвинтил крышку и выкатил на ладонь одну таблетку Эссенса.

— Это твоя амброзия? — показал я девочке таблетку.

Она мгновенно прекратила плакать, наклонилась к моей ладони и, как собака, втянула носом воздух. Лицо её просветлело.

— Да! Это она! Можно? — она осторожно протянула руку.

Я ободряюще кивнул.

— Бери!

Она схватила таблетку, бросила взгляд на дергающего брата и мгновенно перетерла таблетку двумя пальцами. Вытащила загубник, высыпала порошок в рот, захлопнула челюсть и провела ладонью по глотке, вызывая глотательный рефлекс.

Мальчик сглотнул и его тело выгнуло дугой. Постояв в течение секунды на жёстком «мостике», все мышцы у него расслабились, и он обмяк на руках у сестры. Судороги прекратились, он ровно задышал.

— Капрал? — я кивнул медику.

Тот осторожно присел рядом и произвёл необходимые манипуляции.

— Похоже, что он просто спит, — озадаченно сказал боец. — По крайней мере всё на это указывает!

— Всё будет хорошо! — впервые улыбнулась девочка, не выпуская брата с рук. — Спасибо вам большое, дяденька!

— Сколько он проспит? — я взял «быка за рога», предполагая, что у этой девочки знаний на эту тему побольше, чем у нас всех, вместе взятых.

— Один день, одну ночь, может больше! — охотно ответила сразу повеселевшая мелкая. — Он когда обычно перекидывается, то сам это заканчивает и хорошо себя чувствует! Но сегодня он слишком долго был «зверем» и не смог вернуться обратно сам! А амброзии уже давно нет! Её всю Пастырь забрал, когда уходил! Спасибо! Спасибо! Спасибо!

— Так! Давай по порядку! — остановил я её, но вдруг замолк.

Окинул взглядом её худое тельце, еле прикрытое какими-то лохмотьями, сбитые локти и коленки, обломанные и обгрызенные ногти. Во всём этом выделялись только её глаза. Огромные глаза, цвета летнего неба.

— Эрик, посмотри что-нибудь ей накинуть! — несмотря на лето, стоящее сейчас на планет, было довольно прохладно, так как остров находился близко к полюсу. Я повернулся к малой. — Кушать хочешь?

— Очень хочу, дяденька! — с энтузиазмом закивала девочка. — И пить!

Я достал из кармана энергетический батончик — приторную очень сладкую хрень, быстро восстанавливающую энергию и протянул ей. Она в три приёма запихала его в рот, проглотила, не жуя и неуверенно заглянула мне в глаза.

— А можно… мне еще?

Я протянул руку не глядя, и мне кто-то положил в руку еще два брикета, которые я тоже передал ребенку, немедленно запихнувшей их в рот. Я только сейчас заметил, что в рот она их суёт в упаковке.

— Эй! — я протянул руку, и она испуганно отпрянула. — Не бойся! Но бумагу нужно снять!

Она вытащила изо рта уже немного пожёванную упаковку и аккуратно отделила её от тела батончика, вернув его в рот. А вот первый, она походу съела вместе с бумагой — не уследил.

Тут подошла Тень и накинула на плечи девочки одеяло. Она благодарно кинула не прекращая жевать.

— Вы кто такие? Откуда взялись? И что тут делаете? — решил я начать опрос.

— Это Кевин, — девочка охотно кивнула в сторону спящего пацана, которого заботливый Эрик также замотал в два одеяла и пока положил рядом с гусеницей БТРа. — А я — Катрин!

Она дожевал и проглотила батончик, быстро сорвала обёртку со второго и тоже засунула в рот, добавив с набитым ртом.

— Но вы можете звать меня Катей! Ржевские мы!

Я немного офигел. Я знал про Линию Ржевских. Все знали про Линию Ржевских. Я даже помнил их герб — старинная пушка с какой-то птицей, сидящей на ней.

Когда произошёл «ребрендинг» Одарённых, а это случилось после того, как они подмяли под себя простолюдинов, то основатели Линий, в большинстве своём, решили взять в качестве названий фамилии основателей. Но это смогли сделать далеко не все. Просто не у всех были фамилии. А назвать Линия Объект № 45673ХХ было как-то некрасиво.

Поэтому многие полезли в историю и вытащили фамилии оттуда. По какому принципу? Это только основателям известно. Был ли Ржевский основателем, или кем-то из героев прошлого я тоже не знал.