Я Страд

Цена уже назначена. Ни одна сделка не обходилась без определенной цены. Но

я знал, что смогу заплатить. И покрыть расходы. Недомолвки, двусмысленности, обман, неприкрытая ложь - все это мало отличалось от моего любимого стиля управлять государством и общаться с другими коронованными особами.

Ну, а награда... Перестать стареть - одно, но называть Татьяну своей...

Она для меня дороже всего на свете. Если бы Смерть захотела мою душу, я бы ее отдал. Зато моя возлюбленная обернется ко мне и улыбнется улыбкой, предназначенной только для меня. В ней жила весна и плакало лето, полыхала огнем осень и спала не тронутая никем зима. И завтра ночью она будет моей. Резкий скрежет металла о камень вырвал меня из моих любовных грез. Где-то рядом. Из другой спальни. Нет, с улицы. Я заметил тень мужчины, крадущегося мимо открытых окон.

Один из моих мечей висел над кроватью. Я снял его со стены и выпрыгнул в окно. Как раз вовремя. Оно отошел в сторону не более, чем на пять ярдов и, услышав, как я выскочил наружу, остановился и повернулся ко мне лицом.

Алек Гуилем.

Поднялся ветер, гонец надвигающегося шторма. Он дул со склонов гор Гакис и Алек боролся с ним изо всех сил. В руках он сжимал меч, наклонив его под углом, как будто опасаясь атаки. Кончиком меча он, наверное, задел о стену, когда бродил мимо моих окон, и испугал меня. Тучи начали набегать на звезды, но все же было еще достаточно светло, чтобы я увидел на его лице странное выражение сдержанного ожидания.

– Повелитель?
– В его голосе послышалась новая нотка осторожного сомнения.

– Прости, но я здесь, чтобы доложить...

Я приблизился к нему, держа меч наготове.

– Что?

Он вздрогнул. Я никогда раньше, за все восемьнадцать лет, в течене которых

мы вместе воевали, не видел его таким. Испуганным.

Он знал. Он все слышал.

И он собирается говорить.

Как если бы кто-то другой управлял моей рукой, пока я стоял в нерешительности, я сделал быстрый выпад вперед и ранил его в голову.

Он также быстро отпарировал мой удар и отскочил назад.

– Нет, Страд! Не надо...

Еще один выпад. Еще одна увертка.

– Страд...
– Губы его шевелились, но слова до меня не долетали. Ветер усилился и его рев перекрывал лязг металла о металл. Никто из часовых не услышал бы и не увидел бы нас в темноте. Мы с таким же успехом могли бы драться в пустыне, в том смысле, что ни ему, ни мне не приходилось рассчитывать на помощь со стороны.

Я опять атаковал. Алек отступал. Он пятился к угловой башенке. Кто-нибудь обязательно там будет. Я попытался обмануть его, зашел сбоку, не давая ему уйти.

– Не делай этого...

Конец фразы я не понял, но уловил самую суть. Он не желал драться со мной.

Не важно. У нас нет выбора. По крайней мере, так я себе тогда внушал.

Он отбил мою следующую атаку и нанес встречный удар. Все это уже мало напоминало поединки на мечах с тупыми концами, когда можно было остановиться в любую минуту. Мы устроили самую настоящую, смертельную битву, не хуже тех, в которых нам довелось принимать участие раньше.

Молнии сверкали над верхушками гор Гакис, грохотал гром. Этот звук эхом отдавался в моих костях, подгоняя кровь, учащая дыхание, укрепляя мускулы и заставляя их быстрее сокращаться. Мною овладела лихорадка сражения и я с радостью дикаря впитывал ее жар.

Алек распознал первые признаки моего возбуждения и оно передалось и ему тоже.

На этот раз он не стал дожидаться моей атаки. Он кинулся вперед, толкнул меня, а когда мы расцепились, в его руке блеснул кинжал.

Я сделал выпад в сторону его головы. Он блокировал удар мечом. Я

попробовал ударить ниже. Он пустил в ход меч и кинжал, направив кинжал мне в живот. Я отбросил его руку с кинжалом. Ранил его в ногу. Блокировал удар кинжалом. Ударил его по руке. Блокировал удар мечом.

Небо освещали молнии. Тучи нерешительно уронили на землю первые крупные капли дождя. Не встретив сопротивления, капли стали падать все чаще и скоро хлынул ливень. Вода попала мне в глаза, но я успел вскинуть руку и отбить удар. Меч скользил в моем мокром от пота и дождя кулаке. Ноги в кожаных ботинках разъезжались на осклизлых камнях. Алек тоже еле стоял на ногах, но у него было преимущество передо мной: его рука в перчатке крепче держала меч, чем моя.

Он воспользовался этим преимуществом и сделал резкий выпад, попытавшись выбить у меня из рук оружие. Я замешкался и раскрылся, и Алек своего шанса не прозевал. Со всего размаху он вонзил в меня кинжал.

Я не почуствовал его. Вернее, не сразу. Только как что-то потянувшее меня за одежду. Не больше. Но при следующей вспышке молнии я заметил на моей белой рубашке неровную красную полосу. Я не надел кольчугу: в ней не было нужды, когда я находился в своей комнате.

"Ты пустишь мне кровь, командир?"

"Всего лишь каплю или две", - ответил он тогда.

Не капля и не две вытекли из моей раны, а намного больше. Куда больше. И тело мое, как в огне, горело от боли.

Он отступил назад, глядя на меня, как в шоке. Не то чтобы он боялся крови, но он ранил своего господина, которому клялся служить верой и правдой. Того, кто предал его, смертью платя за верность.

И теперь умирал сам.

Нет.

Но никакое "нет" не могло ни залечить, ни приостановить убегающую от меня жизнь. Колени мои тряслись, меня то знобило, то бросало в жар. Рана была нехорошей, хуже всех предыдущих, полученных мною в сражениях. И для меня она была последней. Я знал симптомы, я сотни раз видел, как умирали другие. Теперь умирал я.

Алек колебался и я нанес еще один удар. Это был нечестный ход, простонапросто месть. На меня нашла ужасная слабость, взор затуманился, рука двигалась, как во сне, но каким-то образом мой меч наткнулся на чужую плоть. Алек закричал и, выпустив из рук кинжал, схватился за живот. Сегодня он тоже не надел кольчугу.

Силы быстро покидали меня, но я собрал волю в кулак, надавил всем телом на меч и вырвал его из тела Алека. Мои скрюченные пальцы отпустили его, и он упал с глухим стуком рядом с кинжалом командира.

Он промычал что-то, задыхаясь, и осел на землю, все еще держа меч. Он мог бы прикончить меня, но даже не пошевелился. Он отбросил в сторону оружие и повалился на стену, как будто укладываясь спать в собственной постели. Острая боль не давала мне потерять сознание. Дышал я с трудом, ноги мои отнялись и я лежал, свернувшись клубком на камнях, чувствуя, как их острые клыки режут мою кожу.

– Разве ты не хочешь жить, Страд?

Это был Алек. Голос совершенно ясно прозвучал в моей голове, перекрыв шум дождя и ветра, но не Алек говорил со мной. Он, однако, тоже его услышал. Я видел, как он вздрогнул.

– Разве ты не хочешь жить?
– спросила Татьяна.

– Жить?
– Сергей.

– Жить?
– Илона.

– Да... черт возьми...

Голоса засмеялись все сразу.

– Ты знаешь, что делать.

И да, будь я проклят, я знал.

Ноги отказывались мне повиноваться, но я полз, подтягиваясь на руках. Дождь хлестал меня по лицу и по спине через тонкую ткань моей рубашки. Я промок насквозь, окоченел от холода и был на полпути в ад... приближаясь к смерти все быстрее, но между мной и вечной тьмой лежал Алек, и в нем теплилась моя единственная надежда.