Я тебя найду, Колючка
Шрифт:
– Никита…
– Я просто объясняю всем. Всё, что касается моей будущей жены, меня весьма волнует и очень беспокоит. Больше ни одной слезинки не выкатится из её глаз.
– Да, ты прав. Прости нас, Никита. Прости, если сможешь. Мы на машине, поэтому поедем. Хотели убедиться, что с нашей Маргаритой всё хорошо, - папа засуетился, но в последний момент, перед тем, как открыть дверь, посмотрел на меня.
Никита убрал мои руки с груди. И зачем-то заглянул в гостиную.
– Нет, оставайтесь. На ночь глядя не надо никуда ехать. И мне вы тоже ничего не должны объяснять. Я не хочу говорить, что прощаю или
Мама горько вздохнула.
– Спасибо. Мы должны были вас благословить. И радоваться, но сами всё испортили. Думали, Маргарита перезвонит. Как всегда приходила сама, когда мы ругались на неё. Но неизменно приходит когда-то конец. Конец терпению, угрозам, мучениям. Человек не может жить долго в напряжении… Мы это поняли очень поздно. К сожалению, Маргарита, поздно. Так всё вышло… Не по-человечески… Мы искали тебя. По всем своим каналам, но это не удалось нам. А дедушка до самой смерти ничего не рассказывал. После похорон мы спохватились, увидели, что наделали. Сами себя обделили счастьем. Всё хотелось командовать и всех держать под контролем. А ведь дети сами приходят жить сюда, мы лишь должны достойно их дорастить и передать свою любовь. А дальше… Дальше просто не имеем права…
– Мама, хватит. Я думаю, что всё равно люблю тебя. И тебя, папа. Люблю то доброе, что вы сделали для меня. Давайте от этого оттолкнёмся. Кузя будет рад ещё одним бабушке и дедушке. Может, чаю?
– Давай, дочка, - мама смахнула слезу. – Я сейчас гостинцы принесу.
– Неси, - я не верила своим ушам и глазам: всё изменилось, как только Никита посмел снова появиться в моей жизни.
Глава 44
– Наконец-то, еле дождался тебя, - Никита сразу ухватил меня за талию и придвинул ближе к себе.
– Пока постелила родителям, пока на кухне прибрала.
– Хозяюшка ты моя. Почему не позвала меня на помощь? Я хотел, чтобы вы поговорили без меня. Вам есть, что обсудить.
– Ничего страшного, я не жалуюсь. Да, спасибо, мы немного пообщались. Ох, Никита, всё трудно пока.
– Ничего, скоро станет полегче.
– Я верю тебе, - сказала, а сама припала к его губам.
Не удержалась. Такие горячие и мягкие. Только сейчас поняла, что теперь я и сама смогу проявлять инициативу, когда захочу. Например, смогу попытаться успокоить Никиту, когда он будет злиться на меня. Так, стоп. За что злиться? А, впрочем, у меня всегда найдётся за что. Мне, кажется, это не последние мои ошибки.
– Сладкая моя, как приятно. А можно ещё, - Никита зажмурился и показал пальцем на свой рот.
Я не стала возражать. И снова поцеловала его, но на этот раз всё делала медленно, пробуя границы дозволенного. Он потянул меня на себя, и забрался под майку двумя руками.
– Никита, так тебе будет тяжело, - я заёрзала, лёжа на нём.
– Можно, я сам решу, тяжело или приятно мне. И вообще, хватит думать о других. Позаботься лучше о своём наслаждении, - и притянул меня за затылок к себе.
Утром я проснулась
очень рано. За окном ещё только начинало светлеть. Повернулась к Никите и невольно залюбовалась его лицом.Густые брови, которые он любит хмурить, когда я делаю то, что ему не нравится, тёмные волосы, вечно торчащие в разные стороны, но это, оказывается, такая укладка, густая красивая щетина, модное веяние и брутальность – всё это теперь принадлежит только мне. Ах да, ещё карие глаза – строгие, когда я заставляю его переживать, или ласковые, когда он смотрит… Ну, вот как вчера вечером.
– Марго, не отвлекайся, ещё насмотришься на меня за всю жизнь.
– Ах, ты не спишь. Хоть бы сказал, - игриво пнула его легонько ногой.
– Просто за тобой интересно было наблюдать.
– Ах так, - я отворачиваюсь и натягиваю тонкую простынь на себя, которой мы укрываемся в эти жаркие ночи.
Он тут же возвращает меня в исходное положение и нависает сверху.
– Жаль. Очень жаль, что родители в доме, - хлопает меня по мягкому месту.
– А то что? – делаю ему большие глаза.
– Я бы показал тебе, что бывает, когда от меня демонстративно отворачиваются, - и набрасывается на мои губы.
Через минуту я забываю обо всём на свете и уплываю туда, где тело подчиняется каким-то странным законам, где немеют руки, а сердце обрывается, уносится в район живота, заставляя кровь гнать по венам с невероятной скоростью.
– Вот так бы сразу, - Никита, как всегда, после нашей любви ложится на спину и берёт мою ладонь в свои руки. – Мне нравятся перемены в тебе. Очень нравятся. Ты стала такой отзывчивой. Нравится, что твои руки теперь не находятся без дела.
– Никита…
– Ты серьёзно? До сих пор стесняешься, Марго? Точно, даже покраснела, - заметил он, приподнявшись на локтях. – Надо чаще с тобой обсуждать такие вопросы. Так, составишь мне к завтрашнему дню список, чего бы ты хотела попробовать на следующей неделе. Я имею в виду нашу кровать.
Он так сказал это, как будто данное дело простое и будничное. Мол, сходи в булочную за булочкой, а то батон приелся.
– Никита, ты это серьёзно? – смотрю ему в глаза и не могу понять, что он хочет от меня.
– Да, а что тебя удивляет в этой просьбе? Я же должен знать, как и что тебе нравится.
Теперь я приподнялась на локти. Всмотрелась ещё раз в его лицо. Ни намёка на улыбку, даже на самую маленькую. Смотрит на меня, как будто сейчас работу в архиве предложит.
– Я не буду этого делать.
– Будешь, ты теперь моя невеста. Должна идти мне навстречу.
Я резко села на кровати. Наши глаза снова встретились, а следом каким-то шестым чувством я уловила, что его интонация изменилась. И в глазах какие-то искорки появились. Да он смеётся надо мной.
– Поверила? – подмял под себя и поцеловал меня где-то в районе солнечного сплетения.
– Поверила.
– А что плохого в том, чтобы ты это написала?
– Ну, знаешь…
– Нет, не знаю, напиши, - я сбрасываю его с себя и луплю подушкой.
– Ну, держись, Колючка! – он хватает меня за лодыжки и начинает щекотать своей щетиной в районе живота.
– Никита, пусти, ну хватит, пожалуйста, - я уже не могу перестать смеяться.
– Куда это тебя отпустить? Не пущу! Всё, моя ты. Попалась, значит, терпи всю жизнь.