Я тебя не променяю
Шрифт:
Отказать ему? Сославшись… ну, например, на то, что она устала и рассчитывает поскорее оказаться дома. Это почти правда, но причина ещё и в том, что Саша не очень-то ему доверяет. Пример Дины перед глазами. Хотя она сама точно не из тех, кто в первую же встречу ляжет в постель с малознакомым человеком. Но ведь и Могутова не совсем такая, однако…
Очень хотелось узнать «Зачем?», но вряд ли Герман ответит, при Варе, недаром же просил Сашу задержаться. Чтобы остаться с ней один на один. Но, действительно – зачем? Это даже интересно. Всего же на несколько минут, а если позовёт куда-то, она с ним однозначно не поедет.
Герман не
– Ладно, – согласилась Саша, посмотрела на Варю. – Иди. Я скоро.
Та поджала губы, но не возразила, а к подъезду не зашагала, а, скорее, попятилась, предполагая, что в любой момент подруга может передумать, задержалась в проёме, придержав дверь. А когда та всё-таки захлопнулась за её спиной, Саша спросила:
– И что вы хотели?
У Германа приподнялись брови, выразив то ли недоумение, то ли лёгкую обиду.
– Саша, а почему на «вы»?
– Потому что вы старше, мы малознакомы, – пояснила она. – Мне так привычней. – А потом добавила: – И удобней.
– А мне как-то не очень удобно, – Герман шутливо насупился, между сведёнными бровями образовалась неглубокая складка. – И то, что старше, не всегда повод. – Он улыбнулся, и сразу лоб его снова стал правильно гладким. – Ну а то, что малознакомы, так это легко исправляется. Ведь правда?
Его голос приятно обволакивал, искренним, проникновенным интонациям легко верилось, и слова он говорил такие, которым не было смысла возражать.
– Ну да.
– Тогда, может, возьмём и исправим? Познакомимся получше. Съездим куда-нибудь или просто прогуляемся, поговорим.
– Прямо сейчас?
Фразу Саша выбрала неудачную, просто сказала первое, что пришло в голову, не думая, а надо было, как и отыскать что-нибудь другое, более однозначное, исключающее любую вероятность, а не предполагающее разные варианты, позволившие Герману подумать, что если не в данный момент, то вполне возможно потом. Хотя он не собирался ждать, проговорил невозмутимо:
– А почему бы и нет? Саша.
Раз за разом, при каждом удобном случае и без, он повторял её имя. Словно получал от этого удовольствие. И звучало оно всё так же чувственно и нежно, и тревожило, тревожило вдвойне: этой своей особой интонацией и тем, что невозможно было не проникнуться ею. Что-то внутри непременно отзывалось, притупляя трезвое восприятие, рождая желание услышать снова и снова. И под его влиянием не так-то просто оказалось сказать:
– Если честно, я очень устала.
Выручило только то, что слова были придуманы заранее, хотя прозвучали они не слишком уверенно, и Герман наверняка это уловил, понял, что она сомневается, и всё-таки произнёс:
– Ну да, конечно. Когда устала, лучше всего пойти домой и как следует отдохнуть. Я согласен. А ещё я очень рад, что мы познакомились, – и, конечно, добавил: – Саша.
Он не делал резких стремительных движений, всё происходило почти предсказуемо, предчувствия успевали появиться, но, похоже, лишь для того, чтобы… чтобы понять, но не успеть возразить, а, возможно, и не захотеть возражать – уж слишком всё получалось последовательно и гармонично.
Тёплая ладонь на щеке – не горячая, а именно приятно тёплая – лёгкое прикосновение
пальцев, проскользнувших сквозь пряди волос, осторожно обхвативших затылок. Другая рука легла на талию, вовсе не невесомо, а уверенно и твёрдо, привлекая поближе. И лицо совсем рядом, чуть приоткрывшиеся губы, искры электрического света, отразившиеся в металлическом блеске тёмно-серых глаз.В одно короткое мгновение Саша почувствовала себя кроликом, безвольно застывшим под холодным взглядом удава. Или нет, скорее мышкой в лапах кота, пока ещё ласковых и мягких, но – кто ж не знает про острые когти, спрятанные внутри?
А вот у Кости глаза золотисто-карие, и искры в них даже поздним вечером солнечные.
Костя.
Она стряхнула с себя наваждение и плавно вывернулась из рук Германа. Не сказать, что тот в ответ обиделся, разочаровался или сильно удивился. Он озадачился, слегка, и поинтересовался:
– Что-то не так?
– Не так, – подтвердила Саша. – У меня есть парень, и я его очень люблю.
Действительно любит, хотя ему ещё про такое не говорила, и теперь кажется несправедливым, что это признание первым услышал другой.
– Любовь – это прекрасно, – произнёс Герман. – Только вот жаль, что обычно она не отличается постоянством.
Интересно, и зачем он говорит все эти банальные пошлости? Чтобы лишить значимости Сашино чувство? Да ещё с таким философско-возвышенном выражением на лице, насмешливую снисходительность не сразу и разглядишь.
– Да и парень – величина переменная. Сегодня один, а завтра уже другой.
У остальных, возможно, и переменная, а у Саши – константа. Константин. Костя. И ничего менять она не собирается. И уши больше не развесит, не поддастся этому зачаровывающему обманному обаянию.
– Я домой пойду.
– Да, само собой, – опять непредвиденно легко согласился Герман. – И мне очень импонирует, что ты вот так сразу сказала. Про парня. Не люблю, когда хитрят и притворяются. И я действительно рад, что теперь мы знакомы. Так что, Саша, до встречи!
Он развернулся, не дожидаясь её ответа, зашагал к машине, а она даже не сразу вникла в происходящее. Неподвижно торчала на месте, растерянно соображала. Запоздало выдала вежливое «До свидания» уходящему в спину, опять запоздало подумала: «Какое ещё «до свидания»? А тем более «до встречи». Не собираюсь я с ним больше видеться».
Герман сел в машину, отъезжая салютнул рукой, улыбнулся. Саша проводила его взглядом, неосознанно, само получилось. Вроде бы и смотрела вслед, а мысленно уже шла к подъезду. А спустя секунду уже и не мысленно.
4
Дверь лифта закрылась, и он, нервно дёрнувшись, медленно тронулся с места. Под его ровное шуршание хорошо вспоминалось. Саша прислонилась к мелко вздрагивающей стенке, поморщилась.
Опять представилось рядом лицо Германа, волнующий блеск серых глаз, прячущаяся в уголках губ улыбка. Всё это не столько увиделось, сколько вернулось в ощущениях. И ведь Саша с ним почти поцеловалась. Если бы не внезапная мысль о Косте, точно бы поцеловалась или, по крайней мере, позволила бы себя поцеловать, а Герман наверняка сделал бы это так, что просто невозможно не ответить. Конечно, никаких глупых мурашек по всему телу и ватной слабости в коленках от его близости она не почувствовала, но – всё равно. От его взглядов, голоса и движений сознание затягивал какой-то пьяный дурман, приятно возбуждающий и расслабляющий одновременно.