Я тебя прощаю

— Обнимите меня, — шепнула она еле слышно. — Просто обнимите.

— Потом.

— Нет!

Возможно, Лукасу и удалось бы уйти, если бы девушка вдруг не улыбнулась так робко и так обаятельно. Если бы полотенце на ее груди не сползло чуть ниже. Если бы оба они не потянулись поправить его. Если бы их пальцы не встретились. Если бы оба они не разразились нервным смехом. Если бы их смех не угас в звенящей тишине.

— Вы хотите этого не меньше, чем я.

— Чего?

Она соблазнительно улыбнулась, протянула руку и пригладила его мокрые волосы.

— Вот этого, — приглушенно пробормотала она, навивая на палец черную прядь. — И… всего остального.

Если даже ее невинные взгляды и ласки обжигали Лукаса, как языки пламени, то что же будет дальше?

Странно, но ему казалось, что он уже знает ответ.

Ее теплый и все понимающий взгляд сцепился со взглядом Лукаса и повлек его к ней, заставляя забыть обо всем на свете.

Он — зрелый мужчина, познавший немало женщин.

Однажды он уже больно обжегся — благодаря женщине, которую любил и на которой женился.

Но сейчас все было иначе.

Совершенно по-другому.

И в десятки тысяч раз опаснее.

Лукас не мог больше противиться, как не может пловец сопротивляться силе опасного приливного течения.

Схватив ее в объятия, желая ее душой и телом, он ощутил бурю необъяснимых, безумных эмоций.

Долгую минуту он впитывал сладость прикосновения ее ослепительной, нежной и влажной плоти.

Медленно-медленно, с мучительной осторожностью он склонился к ее губам.

Этот поцелуй не был ни страстным, ни продолжительным, но он вызвал в них трепетную, бесконечную нежность и пробудил ошеломляющие, неведомые ранее желания.

Лукас никогда бы не поверил, что единственный поцелуй способен сделать его другим человеком. Навсегда.

— Кто ты? — шепнул он, теряя рассудок от возбуждения и улыбаясь незнакомке так нежно, как никогда не улыбался ни одной женщине. — Откуда ты взялась? Зачем?

— Не знаю. Чувствую только, что мы с тобой уже когда-то встречались.

— Сегодня я увидел тебя впервые, поверь мне. Ты не из тех, кого я мог бы забыть. — Лукас был еще не готов признаться, что видел незнакомку во сне.

Девушка ответила ему нерешительным взглядом, свидетельствующим, что она не вполне верит ему.

Амнезия, напомнил себе Лукас. У нее потеря памяти. Она может оказаться кем угодно. Возможно, она замужем. Что, если она…

Он ужаснулся такой возможности.

О Господи, нет! Ему невыносимо даже подумать о том, что другой мужчина владеет ею, прикасается к ней. Или о том, что эта девушка любит кого-то другого.

Его руки теснее сжались на ее талии.

Он преодолеет эти преграды — если дело до того дойдет.

А пока она принадлежит ему. Только ему, и больше никому на свете.

Он поцеловал ее еще раз — крепче, словно клеймил свою собственность.

Но это было ни к чему. Каждым ответным поцелуем она заверяла его, что уже принадлежит ему и всегда будет принадлежать.

Боже мой, к чему все это приведет, с ужасом подумал Лукас, но не мог прекратить поцелуи — даже когда по ресницам девушки заструились слезы.

Глава четвертая

Просторный кабинет Лукаса в форме буквы «L» с его эффектными мраморными и светлыми паркетными полами, восточными коврами и старинным фарфором излучал умеренную роскошь и власть.

Стинки пристально взглянул на Лукаса. В его голосе прозвучала нарочитая сдержанность.

— Откровенно говоря, от человека с вашей репутацией безжалостного, крутого адвоката я ожидал гораздо большего. А вы покамест не добились ни черта.

Лукас сжал челюсти, услышав в его словах оплеуху, но взгляд его не дрогнул.

— Только по одной причине: то, чего вы хотите, — не в ваших интересах. Вы говорите, что полицейские нашли орудие убийства и обнаружили наркотики в сгоревшем фургоне и в ее недостроенном доме в Мехико. Свидетели утверждают, что она сидела за рулем, когда фургон столкнулся с другой машиной и опрокинулся. Полиция считает, что она пыталась найти место, чтобы спрятать труп Мигеля Сантоса, своего водителя. Такое положение дел должно только радовать вас. Чем дольше Бетани пробудет в бегах, тем хуже для нее.

— Вот именно. Поэтому вы и должны найти ее.

— Но…

— Чандра не могла быть замешана в торговле наркотиками или убийстве.

— Я говорю сейчас не о вине или невиновности.

Налитые кровью черные глаза Стинки сузились, он подался вперед. От него исходил удушливый запах одеколона и более слабый — винного перегара.

Было еще довольно рано, но Стинки уже успел пропустить пару стаканов. А может, и больше.

Внешнего обаяния у Стинки было хоть отбавляй. Вероятно, для большинства женщин его спортивное сложение и классически правильные черты лица неотразимы. Надо лбом Стинки торчит непослушный рыжевато-каштановый вихор, на подбородке глубокая ямочка. В своем темном, сшитом на заказ костюме он имел холеный, изнеженный вид известного актера в роли богатого бизнесмена. Но Стинки не занимался ни бизнесом, ни актерским ремеслом. Лукас выяснил прошлое этого мужчины. Практически Стинки всегда жил на содержании у состоятельных женщин.

— Вот именно. Мы говорим сейчас о жизни или смерти — Чандры!

— Вы хотите убедить меня, что заботитесь исключительно о благополучии этой женщины?

Темные брови Лукаса круто выгнулись в циничной гримасе, а Стинки откинулся в кожаном кресле и принялся рыться в своем кейсе. Подрагивающей загорелой рукой он взялся за папку, извлек ее наружу и пролистал. С напряженной улыбкой Стинки швырнул папку на стол.

— Что это?.. — Лукас не договорил: из папки на стол выпали три глянцевые фотографии размером восемь на десять, изображающие очаровательную блондинку.

Схватив снимки, Браун разложил их поверх бумаг Лукаса.

— Я спрашиваю вас: разве убийцы бывают такими?

Лукас уже собирался возразить, что убийцы бывают какими угодно, но, взяв фотографию, обнаружил, что смотрит прямо в ярко-голубые глаза, взгляд которых столь глубоко проник ему в душу.

О Боже…

У него онемел язык. Даже ради спасения собственной жизни Лукас не смог бы в эту минуту произнести ни слова.

Он был ошеломлен тем, что даже фотография этой женщины имеет такую странную власть над ним.