Я – ТВОЯ ЖЕНЩИНА!
Шрифт:
– А чего? Матери я позвонил. Утром она заедет за ключом, пустит сюда пока квартирантов.
– Вот как?
– А чего? Деньги помешают что ли? Я там, между прочим, квартиру снял не за так даром!
– Значит, мой голос в этой семье ничего совсем не стоит? Все решается за меня.
– Слушай! Давай не будем! Квартиру кто покупал? Ты что ли?
– Ну да! Я – всего лишь бесправная роженица и нянька твоему сыну! Иждивенка у тебя на шее!
– Конечно!
Даша закрыла за собой дверь в зал:
– Ну, как же так можно? Вроде не чужие люди! Куда мне складывать за одну ночь вот эту вазочку, подаренную лучшей подругой, вот эти книги с дарственными надписями друзей, мамы, родных, вот это постельное белье, шитое самой с любовью? Ведь это же составляющие семейного уюта! Я все это люблю! Придут какие-то неизвестные квартиранты и будут все разглядывать, пользоваться! Ну, неужели нельзя было заранее меня предупредить? Я бы отнесла часть вещей к маме, чтобы они сохранились! Со слезами на глазах Даша достала с антресоли огромную дорожную сумку и стала складывать в нее самое необходимое.
– Андрей! Мне нужен четкий ответ: да или нет? Либо ты идешь на наши условия, и твои орлы провозят оружие с наркотиками через Таджикистан, и у нас с тобой после этого мир, дружба, любовь и что там еще, - жвачка, что ли!? – с легким кавказским акцентом, не спеша, говорил полноватый мужчина в возрасте, завернутый в простыню.
У его ног, в миниатюрном бассейне, плескались две совершенно голые пятнадцатилетние девчушки. Они хохотали и брызгали друг друга водой. Малкович тоже был завернут в простыню, и сидел в мягком кожаном кресле, как и его собеседник.
– А если ответ будет отрицательным? – осторожно поинтересовался он.
– Значит, наша «ореховская» братва тебя «душить» будет, - произнес кавказец. – Обещаю: в Москве тебе не жить. И не только в ней… Ты ж пойми меня, Андрюша, правильно: не мои правила. Здесь так: хочешь жить красиво – заработай! Заработал много – делись. Не хочешь делиться – помоги товарищу другим способом достичь того же блага, что и у тебя. Я, Андрюша, тебе не угрожаю, нет. Просто говорю. Ты, конечно, можешь, иногда спрятаться в Питере у своей бабенки – министерской женки…На лице Малковича не шелохнулась ни одна мышца.
– Ты, наверно, удивлен моими познаниями?
Малкович продолжал сидеть с отрешенным взглядом.
– Не удивлен. Молодец – хорошо держишься. Думаю, ты правильно меня понял.
Одна из девушек поднялась по лестнице бассейна и наклонилась к соседу Малковича. Взяв у него из рук бокал с «Мартини», она отпила несколько глотков и поставила его на маленький столик с фруктами. Потом села на колени мужчины и стала гладить волосатую грудь его из-под сбившейся простыни.
– Какая она прелесть! Моя малышка! – слащаво произнес он. – Ну давай: сделай папочке хорошо!.. Какая нежная ручка!.. О-о-о!
Малкович поставил свой бокал с шампанским рядом с другим, встал, откинул простыню и спустился в воду. Ухватил плавающую вторую девицу за мокрую копну волос и притянул ее за голову к себе. Рассмотрев пристально красивое, слегка испуганное лицо, он прильнул губами к ее губам.
Когда все закончилось, Малкович снова занял свое место в кресле, обтеревшись предварительно широким дорогим полотенцем.
–
Кисонька, на сегодня хватит! Папочка позвонит тебе, когда захочет еще. Идите, отдыхайте, девочки, хорошо поработали! – авторитет «ореховских» провожал смачным взглядом голые бедра удаляющихся проституток.Малкович сидел с закрытыми глазами, полностью облокотившись на спинку кресла.
– Я согласен, - ответил он Багрозарову, не открывая глаз, когда стихли девичьи шаги.
Прошла уже четвертая неделя, как Гаров поселился в доме у родителей Валерии. И с каждым днем надежда устроиться на нормальную оплачиваемую работу таяла со скоростью пропорциональной окончательно исчезавшим деньгам, полученным в Грозном. Период страха профессиональной невостребованности и нищеты, когда Александр оббегал все крупные предприятия станицы в поисках рабочего места, сменился равнодушием, когда он тупо выполнял поручения по хозяйству своей жены и тещи.
Накануне Дня Советской Армии тесть позвонил домой и быстро затараторил:
– Саша! Давай бегом! Хватай трудовую книжку, паспорт, и лети ко мне в администрацию! Я тут переговорил кое с кем. Иван Захарыч пообещал посодействовать. Так что давай, не тяни резину! Через 10 минут – чтоб у меня! А лучше сразу – в 13 кабинет. Запомни – Иван Захарыч. Ну и заскочи в магазин – коньячку ему, само собой, прихвати. Гаров с сумасшедшей скоростью прыгнул на сидение машины. Подъехал к магазину, купил, не задумываясь, самый дорогой коньяк, какой был. Плюхнулся снова за руль и… застрял. Любимая «девяточка» за-гло-хла! После нескольких нервных попыток завестись, Гаров плюнул на все, закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья.
Минут пять он успокаивался. Затем взял себя в руки: «Ну! Миленькая! Заводись же!». И она от такой ласки, как будто живая, взяла и завелась! Радости Гарова не было предела. Особенно когда он, хоть и с опозданием, но подъехал к администрации станицы.
– Вы куда? – остановила его ярко крашеная всех возможных частей пышного тела женщина с перстнями на десяти пальцах рук.
«Интересно, - подумал Гаров. – На ногах у нее тоже кольца?».
– Я к Степан Захарычу! – бодро ответил Александр.
– Нет у нас таких, - рявкнула женщина, сотрясая грудью над столом.
– Как нет? – растерялся Гаров. Вышел за дверь, взглянул на табличку, и, увидев свою ошибку, зашел обратно. За эти несколько секунд даме позвонили, и она со знанием дела стала подробно излагать что, как, зачем и почему нужно сделать. Гаров почувствовал, что разговор ей предстоит долгий, поэтому присел на стул в углу у двери.
Секретарша, не замечая его, продолжала вещать томным голосом. Гаров достал листок бумаги и ручку. К тому времени, как женщина завершила беседу, Александр закончил свое художество «Обнаженная» в стиле Рубенса. На ногах у нее тоже были кольца.
– Молодой человек, - развернулась она к нему. – Я что-то не ясно сказала? Вы чего тут расселись? У меня, может, конфиденциальный разговор!
– Извините, Бога ради, что осмелился присутствовать при вашем тет-а-тет! И извините вдвойне, потому что я ошибся: я к ИВАНУ Захарычу.
– А-а-а! – протянула, внимательно разглядывая Гарова, секретарша, видимо пытаясь понять, кем же он может быть. – А Ивана Захаровича нет. Он с полчаса как уехал. А что вы хотели? По какому вопросу?