Я ухожу. Прощай навеки. Твоя душа

Подойдя к машине, пара постояла с минуту, словно не зная, что делать дальше. Потом мужчина слегка наклонился к окну водителя.

– Отвезите нас домой, — попросил он.

Таксист ничего не ответил, он был слишком поглощен своим вязанием и возможно даже не слышал обратившегося к нему мужчину.

Тот неуверенно повернулся к своей спутнице, словно прося помощи. Она немедленно наклонилась к окошку водителя и произнесла с волнением в голосе:

– Нам очень нужно быть дома через пять минут. Жанна, наверное, уже плачет. И молоко все выкипело.

Я встал и подошел к машине с другой стороны, встав от нее на таком же расстоянии, на каком стояли мужчина и женщина.

– Простите, что вмешиваюсь, — обратился я к ним. — А кто это — Жанна?

Женщина смеряла меня неприязненным взглядом и, кажется, даже фыркнула то ли сердито, то ли недоуменно. Мужчина успокаивающе погладил ее по плечу и мягко произнес:

– Ну что ты так нервничаешь, Машенька… Ведь этот господин не с умыслом спрашивает, он не собирался тебя оскорбить. Просто он не знает, о ком ты говорила.

– Ведь так? — обратился он уже ко мне.

– Да, да! — горячо подтвердил я. — Разумеется! Я не имел намерения как-то вас задеть. Просто… Просто мне стало интересно… Жанна… Кхм…

Я совершенно покоробился, запутавшись в словах.

– Это вас не оправдывает! — сурово произнесла женщина.

– Да, — согласился я, — конечно, я понимаю… Простите меня… Видите ли, я… Как бы это сказать… Дело в том, что я писатель и… и мне все интересно о совсем даже незнакомых мне людях… Поэтому… Поэтому я…

– И это вас тоже не оправдывает! — произнесла она все так же холодно.

Я подумал, что наверное, эта женщина просто видит во мне конкурента в очередь на такси и оттого так строга со мной. Ведь я же действительно никак не собирался ее задеть.

– Я не хочу ехать на этом такси! — заверил я ее на всякий случай.

– Это правда? — произнесла она уже теплее, и я похвалил себя за проницательность.

– Чистейшая правда! — подтвердил я радостно и горячо.

Она совсем оттаяла и даже улыбнулась мне.

Но в это время передняя дверь машины, с моей стороны, открылась и я увидел обращенное ко мне удивленно-возмущенное лицо таксиста.

– То есть как это?! — воскликнул он, откладывая свое вязание. — То есть как это вы не хотите ехать?! А ради чего же я, скажите на милость, стою здесь уже битый час? Ваш мальчик сидит у меня в машине. Я и счетчик давно уже включил.

– Да, но… — попытался возразить я.

– Что же это вы, а?! — осуждающе покачал головой таксист.

– Но это не мой мальчик, — возразил я.

– Какой подозрительный тип, — донесся до меня шепот женщины, направленный в ухо ее спутнику. Тот лишь молча кивнул, но взгляд его, обращенный на меня, сразу стал суше, строже, колючее, неприязненнее.

– Отвезите же нас, домой, — сказал он, обращаясь к таксисту.

– Такси занято, — ответил водитель, даже не оборачиваясь к мужчине. Глаза его были обращены на меня.

– Еще и лгун! — произнесла женщина осуждающе и уже так громко, чтобы я слышал. — А говорил, что не хочет ехать.

– Да, — закивал я, — я действительно не хочу…

– То есть хочу, — поправился я, чтобы не обидеть таксиста, — но… мне некуда сейчас ехать… я направляюсь в издательство.

– Мой барабан! — напомнил мне мальчик с заднего сиденья. Кажется, он задремал, но наш разговор разбудил его. — Не забудьте барабан!

– Да, конечно, — кивнул я, делая шаг обратно к барабану.

Но я не успел. Потому что женщина, проявляя совсем не женскую прыть, очень быстро обежала машину и уселась на инструмент, на мое, еще не остывшее, место. Усевшись и оправив платье, она победно взглянула на меня.

– Вам что, — пояснила она свое поведение, — вы-то сейчас уедете. А нам еще битый час сидеть тут и ждать трамвая.

– График, — сказал мальчик, высовываясь в окно такси.

А спутник женщины, выказывая полную с ней солидарность и распрощавшись со своей робостью, почти уверенным шагом обошел такси и тоже присел на краешек инструмента, рядом с ней.

– Но позвольте, — возразил я. — Я не могу уехать без этой вещи.

– Так не езжайте, — равнодушно пожала плечами дама.

– Не езжайте, — как эхо повторил ее спутник.

– Но вы же прекрасно понимаете, что я должен ехать, — попытался я убедить их, налегая на «должен». — Меня ждет такси, видите?

С последними словами я повернулся к машине, так, чтобы мое «видите?» было одновременно и обращением к водителю: вот, посмотрите, не я виноват в том, что вам приходится ждать.

Парочка равнодушно посмотрела на машину, на лицо шофера, уже начинавшего терять терпение, на барабан, на меня.

– Наверное, следует вызвать полицию, — произнес таксист угрожающе.

– Да, — согласился я. — Будьте любезны, сообщите им по рации.

– У меня нет рации, — ответил водитель, снова принимаясь за вязание. Наверное, он совсем отчаялся уехать сегодня с этого места.

– Как же это у вас нет рации?! — удивилась дама. — То есть, если с пассажиром что-то случится, вы не сможете даже известить кого следует?

– Ужас! — последовал тихий возглас ее спутника.

– Да как же можно ездить в нашем такси! — продолжила возмущаться женщина. — Что за разгильдяйство! Куда смотрят власти?! Даже в такси гражданин не может чувствовать себя в безопасности!

– У меня есть рация, — пояснил шофер. — Просто она сломалась.

– А, — вздохнула женщина уже успокоенно.

– Вот видите, — обратилась она ко мне, — у него все же есть рация, зря вы волновались.

– Совершенно напрасно, — подтвердил ее спутник.

Действительно, мне стало намного спокойнее. Я даже почувствовал себя ютно на этой неуютной улице. Все же безопасность жизни значит для простого обывателя, вроде меня, очень много.

Меня подспудно тревожила только одна мысль. Вернее — две. Во-первых, мне надо было ехать. Во-вторых, я не мог уехать без барабана, а значит мне следовало как-то выручить мой барабан.