Я в моей голове

– Но запомните молодые люди, торопливости в нашем деле быть не должно. Это чревато. Да-с. Я придерживаюсь в своей работе хорошего принципа - все должны быть довольны и вы и я, соблюдающего интересы магазина. Иначе к нам никто не пойдет.

– Мы с Вами, уважаемый Евгений Соломонович полностью согласны. Мы тоже заинтересованы в Вашей ЧЕСТНОЙ оценке наших предметов старины. И если сегодня мы с вами расстанемся довольными результатами, то скорее всего наше такое плодотворное сотрудничество продолжится в дальнейшем, регулярно. А продукты нам покупать не надо. С нами в Москву приехали наши родители и сейчас они обходят магазины. Вот уже скоро должны появиться. Разве нас одних могли бы отпустить в Москву?

Соломоныч в ходе моего монолога прервался и подняв очки с лупой на лоб внимательно смотрел на меня.

– Вы знаете молодые люди, у вас хорошие родители и они воспитали очень необычных сыновей. И как скоро я буду счастлив видеть вас снова?

– Спасибо Евгений Соломонович, я обязательно обрадую папу Вашей оценкой. А встретиться с Вами мы сможем, возможно, даже сегодня, если мы будем довольны результатами этой нашей первой встречи, и нам не предложат больше в других магазинах, которые нам порекомендовали знающие люди.
– Продолжаю торг.

– Как Вы так можете говорить, Сережа?
– отложив, рассматриваемую икону, всплеснул руками и воскликнул Соломонович с неподдельной обидой в голосе и продолжил, поднося к лупе следующую икону:

– Все знают, что только у меня можно получить настоящую цену! Все знающие люди знают, что в магазине Никонова не обманывают. Вас, молодые люди, наверное ввели в заблуждение, пользуясь вашей неопытностью.

Я непрерывно следил за действиями Соломоныча, почти не вслушиваясь в его непрерывный словесный понос. (Вот птица говорун!) Антиквар аккуратно брал каждую икону, внимательно осматривал, чуть не обнюхивал, вглядывался в изображение, щупал, исследовал торцы и тыльную сторону. На одной из икон он чуть заметно замер, даже руки дрогнули. Я тут же заметил его пристальный взгляд на меня. А вот голос не изменился, так же и журчал ровно, обволакивающе. (Гипнотизирует что-ли.)

Он осмотрел последней книгу, так же используя лупу. Пролистал каждую!!! страницу и горестно вздохнув, отложил книгу к просмотренным иконам. Откинулся на спинку тоже антикварного кресла, и неторопливо сняв лупу, внимательно и так же доброжелательно посмотрел на меня и на Фила. (Вот сейчас наступает момент истины - промелькнула мысль).

– И сколько молодые люди хотят за свой товар?
– смотрит мне в глаза и достав портсигар (тоже антикварный) и достав сигарету спрашивает:

– Вы позволите?

Киваю и с убежденностью в голосе заявляю:

– Уважаемый Евгений Соломонович, Вы сами отметили нашу неопытность и некомпетентность. Я уверен, что только от Вас опытного, знающего профессионала и честного человека я смогу узнать настоящую цену этим раритетам.

Соломоныч с удовольствием закурил, окутавшись клубом дыма и задумался.

– Надеюсь, вы немного в курсе специфики нашей работы?
– И дождавшись моего кивка продолжил:

– К моему глубокому сожалению, я, согласно установленных Законом правил, не имею права принимать никакие вещи от населения без оценки эксперта и без соответствующего от него заключения, если эти предметы имеют признаки исторической ценности. Иногда, действительно историческую ценную вещь необходимо отдавать реставратору. А это довольно продолжительное время, и деньги. Да, да молодые люди, не удивляйтесь. Деньги, чтобы ускорить этот процесс. Только тогда я смогу назвать вам настоящую цену, за исключением комиссионного сбора магазина. И только тогда я смогу выставить антикварный предмет на продажу. Потом придется еще немного подождать, пока не найдется ценитель старины и не купит ваш товар. К сожалению, если в установленный Законом срок ваша вещь не будет выкуплена, то мне придется снизить цену. Если после всех сроков на нее не найдется покупатель, я буду вынужден снять ее с продажи.

– Он горестно вздохнул и продолжил:

– Но вы не должны отчаиваться, т.к. вы эту вещь можете предложить музеям, выставляющих предметы русской старины. Конечно, цену в музее вам предложат несколько ниже, чем в моем магазине, но без выгоды вы не останетесь. К моему великому сожалению наше государство недостаточно финансирует нашу культуру.

Он с сочувствием, оглядел наши удрученные лица и продолжил:

– Поверьте, мне очень жаль мне вас разочаровывать. Я могу догадываться, что вам некогда ждать все это продолжительное время. Я хочу искренне помочь столь симпатичным мне молодым людям. Я рискну пойти на некоторое нарушение правил, чтобы не разочаровывать вас. Я ведь могу не найти в ваших вещах признаков исторической ценности, но и цену предложу несколько ниже. Вы ведь согласны с этим смириться?
– впился мне в глаза.

Я, а затем и Фил с воодушевлением закивали. От Соломоныча, конечно не укрылась Юркина заминка. (Лучше бы Фил сидел и просто хлопал глазами.) Соломоныч удовлетворенно вздохнул и продолжил разводить провинциальных лохов. Я наклонился к Филу и шепнул:

– Без эмоций!

Антиквар вперился в нас. Наверное, пытался угадать, что я там шептал. Но увидев, что я в ожидании смотрю на него, продолжил:

– Я осмотрел представленные вами предметы (покосился на не распакованный сверток). Может, посмотрим остальное?

– У нас есть еще немного времени, - невозмутимо сообщаю.

– Хорошо, - с некоторым разочарованием протянул Соломоныч.

– Что я могу сказать об осмотренном мной? Я не увидел среди них действительно раритетных вещей. Представленные образцы относятся к девятнадцатому - начало двадцатого века. Признаки, по которым я это определил, надеюсь вас не заинтересуют.- Снова вперился в меня.

Я сделал вид, что задумался и нехотя кивнул. Соломоныч кивнул удовлетворенно в ответ и продолжил:

– Вы мне очень понравились молодые люди! Мне очень не хочется вас огорчать. Но ваши вещи не представляют большой ценности.
– Он сделал паузу и опять достал и закурил сигарету и продолжил:

– Но я надеюсь на наше дальнейшее долгое и плодотворное сотрудничество. И не исключено, что вам в будущем попадется настоящая историческая ценность. Я имею в виду культурную ценность.

Поэтому я за вот это - (кивнул на лежавшие, на столе иконы и книгу) я вам могу предложить целых 50 рублей.
– Он шумно выдохнул, удивляясь собственной расточительности.

– А с учетом других ваших предметов, еще не оцененных мной, общая сумма, несомненно, возрастет, - он кивнул на сверток в руках Фила.

– Прошу нас извинить Евгений Соломонович, что мы отняли у Вас столько времени. Позвольте нам забрать наши предметы.
– Поворачиваюсь к Филу, и протягиваю руку за оберточной бумагой.

Соломоныч не двигаясь, смотрит испытующе на мои действия. И только когда я стал разворачивать на столе упаковку, спросил:

– А сколько Вы хотите?

– 700, - сообщаю, наивно взглянув на антиквара, и тянусь за иконами.

– Побойтесь бога, Сережа! Никто Вам не даст за это такую фантастическую сумму!
– воскликнул Соломоныч.

Я опускаюсь на стул и снисходительно смотрю на возмущенного Соломоныча.

И начался ТОРГ. Это было эпическое зрелище. Соломоныч вскакивал, заламывал руки, хватал иконы и протягивал к нам, указывал на какие-то детали. Сыпал терминами. Протягивал мне лупу и указывал на какие-то трещинки, пятнышки. Мы с Филом несколько раз порывались уйти. Выходили в туалет и "позвонить" и "встретиться с родителями". Наконец сошлись на 265 рублях. Одну икону, подозрительную для Соломоныча пришлось забрать назад.