Я в моей голове

– Как тебе, нравится?
– спросил его. Он неуверенно кивнул.

Наконец учительница протянула Толику тетрадь с нотами. Поглядывая в тетрадь, он заиграл мелодию, сначала медленно, потом все уверенней. Еще и еще раз. Вслушавшись, понял, что не хватает опять этих "отсечек" или акцентов. Попытался объяснить музыкантам - чего я хочу. (Ну, не музыкант я!) Учительница вроде поняла мое косноязычие. Стала какими-то музыкальными терминами объяснить Толику мою цель, затем проиграла на пианино эту мелодию. Толик снова стал мучать свой инструмент. К концу урока я решил - все, лучше уже не сыграть. Но мелодия звучала близко от той, что я слышал в интернете.

– Что же у вас за танец такой, о котором вся школа гудит?
– поинтересовалась она. Я пожал плечами.

– Сегодня и завтра у девчонок репетиции, можете сходить посмотреть. Завтра я сам собираюсь подойти. Заодно Толику поможете, - предлагаю. Она, подумав, помотала головой.

– А вы на генеральную репетицию не пойдете?
– вдруг спросила она.

– Я и не знал, что будет генеральная, - растерялся я.

– Завтра, начало в четыре дня, - уточнила она, - Там и звук по-другому звучать будет, - продолжила.

– А без нее никак?
– я что-то сомневаюсь, что девчонки захотят показывать танец до премьеры. Да и костюмы надо обкатать.

– Можно конечно. Не все будут на генеральной репетиции. Не тот уровень, - усмехнулась.

– Толик, сообщи девчонкам о предложении Евгении Сергеевны. Пусть сами решают и мне сообщат, - озадачил гармониста.

Учительница, забрав свою тетрадь у опешившего Толика, решительно вырвала лист с нотами и вернула ему. Потом уставилась на меня:

– Сережа, откуда это у тебя? Раньше я в тебе таких талантов не замечала.

– Шифровался, - отшутился я. (Не надо мне лишних подозрений, тем более в гениальности).

– Евгения Сергеевна, я вот что еще у Вас хотел попросить. Вы можете оценить мой музыкальный слух и мой вокал?
– решился я.

– Со слухом, я тебе сразу скажу - более, чем хорошо. А вокальные данные...? Спой чего ни будь, - предложила она.

Я повернулся к Толику, убирающему свой аккордеон. Увидев его умоляющие глаза, вздохнул и не стал выпроваживать его из класса. Задумался:

– Что спеть? Н ромашки же?
– вспомнил понравившуюся когда-то песню юности и начал:

Ребята, надо верить в чудеса,

Когда-нибудь весенним утром ранним

Над океаном алые взметнутся паруса,

И скрипка пропоёт над океаном.

Над океаном алые взметнутся паруса,

И скрипка пропоёт над океаном...

Стою, смотрю на задумавшуюся учительницу. В ходе песни она опять повернулась к пианино и стала подбирать мелодию.

По окончании спросила:

– А эта песня откуда? Я ее не слышала.

За это я не опасался. Услышу ее нынешним летом. Поэтому смело заявляю:

– В пионерлагере слышал.

– Странно. Хорошая песня, если бы я ее слышала, запомнила. Еще раз спой, пожалуйста, я мотив подберу.

– А с голосом как у меня?
– меня интересовало другое.

– Хорошо у тебя с голосом. Я еще не определила твой диапазон, но петь ты можешь, даже на сцене. Конечно не оперной. Ну что, споешь?
– ее другое интересует.

Я повторил на бис. Она уже довольно правильно подыгрывала мне мотив. Потом схватила нотную тетрадь и стала записывать ноты, опять проигрывая мелодию на пианино. Закончив спросила:

– Слова напишешь?

– У меня почерк неразборчивый, - отговорился. Заметил непонятный внимательный взгляд Толика на меня. Учительница прямо в нотной тетради записала слова песни. Потом шевеля губами и покачивая в такт головой, видимо про себя, пропела песню.

Закончив, она опять на меня посмотрела:

– Ты сам не желаешь выступить на концерте?

– В качестве кого? Вообще-то, я не планировал пока на сцену, - многозначительно ответил.

Она не сразу, но выцепила слово "пока".

– Певца конечно. А почему пока?
– заинтересовалась.

– Гитару приличную ищу. Вот буду уверенно играть, тогда можно будет подумать, - закинул пробный шар.

– У меня есть гитара. Я могу Вам подарить ее. Я все равно на ней не играю, - вдруг влез в разговор Толик. (Вот тебе и мужичок!) Да еще на Вы меня назвал. Дела! Я на него посмотрел по-новому:

– Спасибо. Дарить ничего не надо. Если гитара приличная - куплю, если твои родители не будут против и назовут цену, - обломал я его благородный порыв. (Чего это его подвигло?) Я чего-то не понимаю?

– Не надо ничего дарить. Я могу помочь тебе с гитарой. "Ленинградка" тебя устроит?
– вмешалась Евгения Сергеевна. (Не фига себе!) Не было гроша, а тут алтын!

– Конечно. Если цена приемлемая, - тут же отзываюсь я. (Еще бы). Ленинградки - лучшие гитары в Союзе.

– Приемлемая, - утверждает она.

Я начинаю подозревать эпидемию небывалой щедрости.

– А это Ваша гитара?
– подозрительно спрашиваю.

– Это не важно. Договоримся, - ответила, чуть смутившись.

Я взглянул на нее по-новому. А она еще совсем молодая. Лет 30, наверное. Стройная и симпатичная. Гитара друга, скорее всего. (Что-то раньше я этого не замечал). Наверное, срабатывал стереотип ученик - учительница.

– Договоримся, - отзеркалил ей и виновато улыбнулся Толику.

– Тогда у меня будет условие. Ты выступишь на школьном концерте к 8-му марта. Можешь с этой своей песней, - озадачила.

Я, конечно, могу кровь сдать за "Ленинградку". Но выступать!? Поторгуемся:

– Тогда и у меня условие. Мне нужен хороший репетитор по гитаре. Платно, - добавляю.

Теперь она задумалась.

– Сейчас, так сразу, ничего не могу сказать. Надо переговорить кое с кем, - отвечает, погрузившись в раздумья.

– Спасибо за помощь. Мы пойдем? Перемена уже, - киваю Толику на выход. Учительница задумчиво кивает, не вставая со стула.

В коридоре около двери класса столпились малолетки. Наверное, пришли на урок и не решились нас прервать. (Уши грели?) Окинул взглядом молодые лица. Не похоже. Галдят слишком. В коридоре остановил Толика:

– Все, что слышал - никому! Забыть!

– А для танца?
– испуганно, чуть ли не прошептал.

– А для танца надо. Как же будете репетировать?
– удивляюсь и продолжаю: - Завтра и на концерте ты должен играть, как аккордеонист-виртуоз.